Луи де Берньер - Сеньор Виво и наркобарон
– Ты тупоумный сукин сын!
В переулке, куда Дионисио с Аникой всего лишь свернули поцеловаться, бандиты просидели под чьей-то дверью до темноты. Стемнело, и они, постанывая, с трудом убрались. Тот, у кого была сломана рука, все время бессмысленно повторял:
– Это же учителишка, простой учителишка, сучий потрох!
Второй зажимал головным платком рану под подбородком, но кровь капала изо рта, оставляя в пыли дорожку, на которой скоро засуетились муравьи. С докладом у Заправилы оба так и не появились.
Ночью Аника и Дионисио в исступленном самозабвении любили друг друга трижды; желание раскаляло тела, будто махнувшая крылом смерть открыла, насколько тонка нить, связывающая их с жизнью и друг с другом. С тех пор Аника, которая такие вещи чувствовала, считала, что возлюбленный наделен сверхъестественной силой, и немного боялась, точно знала, что у него своя судьба.
10. Министр юстиции подает в отставку
Ваше превосходительство,
На этой неделе бывший мэр Кордовы был злодейски убит на глазах у жены и детей. Разрывные пули разнесли несчастного так, что пришлось собирать его по частям в пластиковые мешки, оцепив место происшествия, чтобы отгонять собак, которые слизывали кровь, и распугивать стервятников, хватавших с деревьев еще не снятые ошметки.
В Конституции нашей страны, которую многие считают самой передовой в мире, сказано: «правосудие стоит на службе обществу, и вершит его народ». Реформа 1945 года установила, что «владение собственностью является социальной функцией, накладывающей обязанности», и государство может вмешиваться в частный, а также общественный бизнес и производство в целях совершенствования продукции, регулирования распределения и потребления товаров и защиты права на труд. В Конституции сказано также, что «государство защищает жизнь, честь и собственность своих граждан».
Ваше превосходительство, за два года у нас сменилось десять министров юстиции. Только за последний год наркодельцами были инспирированы заказные убийства пяти алькальдов, десяти управляющих и пятидесяти судей, а тысячи простых граждан подверглись истязаниям, запугиванию или же были убиты.
Я не могу оставаться министром юстиции, поскольку Ваше превосходительство твердо отказывается предоставить мне средства для зашиты Основного закона. Кокаиновые богачи не считают, что несут ответственность перед обществом, проистекающую из их монопольного обладания состоянием и властью, а государство не умеет защитить жизнь, честь и собственность своих граждан. Прежде всего государство не умеет сохранить собственную честь, и в глазах мирового сообщества мы пали ниже, чем даже во времена Произвола.
Я неоднократно обращалась к Вашему превосходительству с просьбой ввести в стране чрезвычайное положение и мобилизовать войска, но Ваше превосходительство упорно отказывался. До тех пор, пока Ваше превосходительство проводит такую политику, стране вообще бессмысленно содержать министра юстиции и иметь Конституцию. Сожалею, что ради благополучия моей семьи мне придется переселиться в Соединенные Штаты. С тяжелым сердцем я оставляю должность и покидаю мою погрузившуюся во мрак страну.
Доктор Мария Пас Бернардес, министр юстиции, Министерство юстиции11. Исчезновение
– Значит, так, пацаны, – сказал Заправила, – дело совсем плевое. Этот Виво уже слишком известен, в открытую его не замочить, так? – Он сильно пыхнул сигарой и скрылся в облаке голубоватого дыма. – На южном выезде из города боковых дорог нет до тринадцатого километра, так? Но полно опасных поворотов, верно? Требуется его пасти и дожидаться, когда он выедет из города в ту сторону. Вам передадут по рации, вы тут же устраиваете на дороге заставу и пропускаете всех, кроме него. Ясненько? Машина сваливается с обрыва, и он, к несчастью, погибает в дорожной аварии.
Заправила разулыбался от собственной изобретательности. Ему очень нравилось самому составлять планы – просто чтобы в курсе быть, как они выполняются.
– Скажите, босс, – спросил один парень, – а как быть, если с ним окажется девчонка?
– Вытащите ее из машины, и дальше Виво пусть отправляется один. Сеньор Морено заверил меня: дочь болтать не станет. Скажет, что в последний момент удалось выпрыгнуть на дорогу. Он очень хорошо все понимает, парни.
Все засмеялись горловым булькающим смехом – так всегда смеются заговорщики; это смех людей, кто грешил так долго, что осталось лишь отбросить надежду на прощение и безоглядно погрузиться в пучину греха. Смех людей, кто приучен не доверять даже единокровным братьям, среди людей чувствует себя неуютно и беспрестанно за это мстит.
Дионисио рассказал Анике про свой секретный уголок, куда он обычно отправлялся поразмышлять или с наслаждением упиться депрессией, чтобы она быстрее исчезла.
– Это к югу от города, – сказал он. – Думаю, тебе понравится, и там никто нам не помешает.
Аника снова надела шорты, в которых выглядела очень соблазнительно, а Дионисио натянул мешковатые брюки прямо на плавки, чтобы на месте не переодеваться. Аника терпеть не могла эти ужасные старомодные штаны, но Дионисио отказывался носить брюки в обтяжку, которые она предлагала: «Я не соглашусь плющить собственные яйца даже ради тебя, дорогая, к тому же в них слишком жарко, от них у меня сыпь, и они меня сковывают». Аника пожимала плечами и корчила гримаску, имея в виду, что эти штаны безобразны, и разражалась тирадой против ремня Дионисио, с которым он тоже не желал расстаться, поскольку его купила матушка в Букараманге, когда ездила в Колумбию повидаться с двоюродным братом. Еще Дионисио не соглашался снять значки, которые Аника называла «хипповскими побрякушками»; на одном голубь с оливковой ветвью в клюве, на другом – аляповатый восход. Значки освежают внешний вид, считал Дионисио, и кроме того, он разделял чувства, которые они выражают.
Чтобы позлить любимого за совершенно безвкусный, по ее мнению, наряд, Аника хваталась в кабине за все рычаги, но Дионисио вывел древнюю машину из города и устремился к заставе бандитов, которых своевременно оповестил человек, якобы подметавший улицу. На полпути к заставе Дионисио внезапно включил фары и эффектно свернул с дороги прямо на утес. Аника завопила, попыталась схватить руль и закрыла лицо руками.
Осмелившись наконец взглянуть сквозь пальцы, она увидела, что машина стоит в пещере. Растерявшись, Аника резко обернулась, пытаясь понять, как это они проехали сквозь сплошную скалу. Дионисио самодовольно ухмылялся:
– Вход скрыт вьюном, понимаешь?
Аника откинула голову и, держась за сердце, глубоко выдохнула.
– Ну, ты и негодяй! – выговорила она. – У меня чуть сердце не лопнуло! Я прямо обделалась вся!
– Надеюсь, это лишь художественное преувеличение. Ты чистое белье захватила?
Аника замахнулась кулаком:
– Зануда ученая!
Не выключая фар, Дионисио с Аникой вышли из машины и огляделись. Очень большая пещера, под ногами влажно, стены вокруг покрыты чем-то вроде мехового лишайника.
– Смотри, – позвал Дионисио, – сталагмиты и сталактиты. Никак не запомню, что из них что.
К своему удивлению, они нашли новехонькую туфлю; обменялись дурацкими предположениями, как она могла сюда попасть, и решили ее оставить на случай, если вернется хозяйка, – обронила, наверное, когда резвилась тут с кем-нибудь.
– Надеюсь, ничего дурного не произошло, – сказала Аника. – Очень странно, что бросили такую новую и недешевую вещь.
Дионисио выключил фары, но света хватало. Аника взглянула наверх и в потолке увидела дыру.
– Наверное, туфля оттуда и свалилась, – сказала она. – Там наверху можно ходить?
– Да, милая, туда мы и поднимемся. Тут есть еще дыра, легко пролезть. Наверху кусочек рая, просто Эдем.
Они углубились в пещеру к другому пятну света и по камням вскарабкались наверх. Аника высунула голову в отверстие и изумилась:
– Дио, а ведь когда с дороги смотришь, и в голову не придет, что тут такое!
Большую ровную поляну с озерцом окружали низкорослые деревья, их причудливая форма воскрешала неясные воспоминания.
– Они похожи на старичков! – воскликнула Аника.
Она расстелила подстилку, разделась догола, собираясь всласть позагорать, и Дионисио последовал ее примеру, дабы насладиться свободой. Они ласкали и любили друг друга, а потом Дионисио пошел к пруду искать рачков – ему пришла мысль приготовить паеллу.[9] Вода выглядела неприятно, и, зачерпнув горстью, чтобы напиться, он ощутил, какая она жирная и вязкая. Поднес руку к носу – пахло гнилью.
– Наверное, на дне дохлое животное, – сказал он. – Вода грязная, купаться не буду.
Дионисио набрал рачков, но вымазал ноги вонючим илом и пошел сполоснуться под водопадиком, питавшим озерцо.
– Наверное, вода просачивается в пещеру, – предположил он. – Потому там и сыро.
