Виталий Павлов - День чудес
— Постойте! Кого их? Где мы?
— Мы в гостях…
— В гостях? У кого?!!
— У зверей, у птиц, у природы..
— Но ведь все звери покинули планету, исчезли…
— Не совсем. Они просто перешли… — он подбирал слова.
— В другое измерение?!!
— Не знаю, как это называется правильно. Но это их мир. Не думайте, что здесь царит полная гармония! Нет, здесь они живут по тем законам которые установила природа. Здесь они борются за существование, здесь сильные убивают слабых, но в их жизнь никто не вмешивается! Они долго ждали, пока мы успокоимся, поймем, что нельзя так… Ни одно из животных не исчезло бесследно, они просто вынуждены были уйти, спасаясь от человека. Но они хотят вернуться, они уже не могут без нас, так же, как мы не можем без них… Вы должны рассказать это всем! Я вас для это сюда и пригласил, вы сможете, я знаю…
Рядом с нами стоял мой ночной гость, и выражение надежды светилось в его грустных глазах.
— Знаете, почему он убежал от вас сегодня ночью? Вы хотели его обмануть.
— Нет! Ни в коем случае! Я просто боялся испугать его…
— Этого вполне достаточно, чтобы ваши глаза выражали хитрость, а это чувство близко к чувствам охотника, идущего на зверя. Они ведь все читают в наших глазах. А мы все можем прочитать в их глазах. Надо только внимательно приглядеться… Мы можем общаться и помогать друг другу…
Он замолчал.
— А вы один здесь? Из нас?
— Нет, конечно, один я просто не справился бы. Уж очень их здесь много. Они сами находят нужных людей, в любом месте на земле, — мы ехали домой, трясясь на проселке. — Они и меня нашли. Стал появляться тот Зверь, которого вы в дели… А потом мы поняли друг друга. Им нужны и лесники, и чабаны, и врачи, они уже привыкли этому…
— А мясо? — Этот вопрос не давал мне покоя весь день. — Я вошел в сарай и увидел там мясо.
— Мясо? Они сами приносят мне, я даже не прошу об этом и никогда не просил.
— Жертвоприношение?
— Называйте, как хотите, но раз они считают, что так надо…
Все оставшиеся дни моего отпуска я провел вместе с Хозяином там… Часто я не возвращался оттуда даже на ночь. Я путешествовал. Звери показывали мне свой мир. Меня возили слоны и мамонты, мне показали исчезнувших с лица земли многие тысячелетия назад динозавров, в тропиках обезьяны срывали для меня кокосовые орехи, приносили бананы, я видел охоту львов и бои самцов антилоп-гну, нам было хорошо всем вместе. Они звали нас, людей, в свой прекрасный мир, предлагали дружбу. Все это я читал в глазах Зверя, который был со мной…
Собирался я недолго. Чемодан за весь отпуск так и остался нераспакованным. Посидели перед дорогой на крыльце. Потом Хозяин поднялся, я бросил вещи в кузов, дом скрылся за деревьями… Хозяин довез меня до автостанции. Оттуда полтора часа автобусом, потом два часа в воздухе, час на такси, и я открываю дверь своей квартиры. На ощупь нахожу кнопку настольной лампы и, не раздеваясь, заказываю билет в столицу.
…Прошло полтора месяца, которые я провел в кабинетах управляющих телекомпаниями, общественных деятелей. Мне мало кто верит. Единственные мои аргументы, кроме уговоров и описания — несколько шкурок, которые мне дал Зверь. Сейчас это целое состояние, и некоторых они убеждают В то же время мне начали мешать. Телефон не умолкал ни днем, ни ночью. Мне подсунули под дверь газетенку какого-то охотничьего общества. На третьей странице я был изображен кабаном, которого травят бравые охотники. Я попросил, чтобы меня ни с кем не соединяли.
Все! Сегодня я договорился о деталях. Им нужны только доказательства. Не мои бесценные шкурки, а Зверь, живой, с которым можно было бы общаться. Зверь, который был со мной там. Я еду.
В самолете у меня оказался очень приятный сосед. Какой-то чиновник, невзрачный на вид, лысеющий и улыбающийся по любому поводу. Он в отпуске, путешествует. Меня узнал сразу, долго расспрашивал, не верил, что такое может быть. Я показал ему шкурки. Долго смотрел на них.
— Знаете, я ведь тоже очень жалею, что их не стало на земле, — сказал он, когда мы прощались в аэропорту, — их надо вернуть, непременно.
Хозяина я увидел сразу. Даже странно, что до сих пор я называю его так, но для меня он навсегда останется Хозяином. Его «Джип» казался грудой металла в лакированном ряду капотов и хрома бамперов. За эти месяцы он осунулся, а глаза казалось, провалились еще глубже.
Мы обнялись.
— Что им еще надо от нас? Они что, не верят что звери есть? Зачем нам надо было бы все это придумывать?!!
Я пожал плечами.
— Им нужны доказательства.
— Какие?!! Это они должны представить им доказательства, должны гарантировать безопасность! Без этого они не вернутся! Что ты решил?
— Я хочу, чтобы ты заснял меня с ним.
— Там?
— Не знаю, где он согласится…
Мы въехали в деревню, когда совсем стемнело. Тишина сдавила нас, и мы молча курили. Когда кто-то из нас затягивался, рыжеватый свет падал на буквы, вырезанные мною в ночь, когда все толь ко начиналось.
Вдруг Хозяин переменился в лице и взял меня за руку:
— Слышишь?!!
Я напряг слух, но, кроме обычного журчания ручья, ничего не услышал.
— Кто-то ходит…
— Ты сильно нервничаешь, — я затушил сигарету о каблук, — все будет в порядке.
— Надеюсь, — он поднялся, кивнул мне и пошел дому.
В эту ночь мы оба не спали. Я это понял, когда увидел Хозяина, сидящего так же, как и я, на крыльце своего дома. Он поднялся и пошел заводить «Джип».
— Ты знаешь, мне впервые не хочется почему-то ехать… — он включил передачу, и машина поползла вверх.
Больше никто из нас не сказал ни слова. Перед нами был камень. Сейчас я вдруг увидел, что он очень мне напоминает Зверя, мягкий изгиб его тела, его глаза… Я увидел его глаза. Он ждал нас, эта встреча для всех нас была почему-то грустной.
— Мне надо, чтобы Хозяин нас снял с тобой. Им нужны доказательства… — я протянул камеру Хозяину и подошел к Зверю, коснулся его теплой шерсти и почувствовал, как напряглись его мышцы.
Застрекотала камера. Зверь собрался в мягкий, шерстяной комок, а затем распрямился, как пружина, пролетев передо мной, потом еще раз и еще, посмотрел на меня, как бы спрашивая:
— Я делаю то, что надо?
Он прыгнул еще раз, но теперь от меня к кустам, затем еще, и еще, оглянулся, и я увидел его глаза, налитые кровью, хищный оскал…
— Стой!!! Он там, я знал!!! Стой!!! — крик Хозяина разорвал тишину, и тут же яркая вспышка и грохот выстрела остановили этот смертельный полет. Зверь рухнул у кустов.
Я бросился бежать к нему и увидел, как мчится туда своими большими шагами Хозяин. Из-за кустов поднялся человек с очень знакомым мне лицом, «Господи! Да это же мой сосед по самолету!» Я вдруг вспомнил отчетливо слова, сказанные им в аэропорту: «Их надо вернуть непременно!» Разве мог я тогда подумать, для чего ему это надо было непременно! Я видел, что он хотел вскинуть ружье, но Хозяин опередил его и ударил камерой в висок. Потом кто-то сбил меня с ног и чье-то горячее дыхание обожгло мне лицо, мимо бежали звери…
Вместо выбывшего из игры…
— Витек! Витек! Быстрый!
Быстров оглянулся и первое, что увидел — табличку с девятым номером в руках Евсеича. Тот держал ее над головой, как будто защищался от слепящего солнца. Потом он эту табличку опустил и поднял другую — с четырнадцатым номером. Эта нехитрая манипуляция и крик со скамейки: «Витек!» означали, что Быстрова заменяют. Что-то рухнуло внутри, и привычная легкость в ногах уступила совершенно непонятному чувству слабости — да нет, не слабости… Может быть усталости? Но и этого Быстров не чувствовал, он пошел к бровке, глядя себе под ноги.
— Значит, приехали, — думал Быстров, — значит, отыгрался…
Привычные крики с трибун «Витек! Молоток! Быстрый — красавец!» не долетали до него, он как-то вдруг отгородился от всего. Крики слились в однообразный, хорошо знакомый Быстрову шум стадиона.
— Значит, все…
Все.
Это слово — ограничивало для Быстрова, кусок жизни. Жизни, известной ему во всех деталях, от утра до вечера, от зимы до зимы. Теперь под ней провели черту, и начиналась другая, новая, совершенно неизвестная Быстрову жизнь. С этой минуты он — Быстров, становится совсем другим человеком, и люди, окружающие его, становятся другими, вернее, он становится таким же, как они — сидящие на трибунах.
Все…
Никто из присутствующих на игре не услыхал этого слова и совсем не из-за шума. Просто это слово не относилось ни к кому, кроме него. Что-то мягкое шлепнулось о грудь Быстрова, и он увидел, как перед ним на дорожку упала его тренировочная куртка.
— Витек, че, поляны не видишь? — кто-то из ребят бросил дежурную фразу. Быстров даже не узнал голоса. Он наклонился, поднял куртку, взял протянутое кем-то полотенце, опустился тяжело на скамейку.
