Эмиль Брагинский - Служебный роман
– Спасибо, но я никак не могу – я... я занят... – озадаченно отказался Самохвалов.
Но Ольга Петровна поняла по-другому:
– А ты прямо скажи дома, что тебе нужно встретиться со старым институтским товарищем. И это же правда!
– Но я на самом деле занят. – Самохвалов не знал, как отвертеться. – У меня важная деловая встреча. Давай отложим...
В директорском кабинете разговор подходил к концу. Глядя в зеркальце, Калугина приводила себя в порядок.
– Ну ладно, Анатолий Ефремович, идите к себе! У меня действительно много дел. И, кстати, надо узнать, зачем звонил министр.
– Не ругайте меня! – идя к выходу, сказал Новосельцев.
– И вы меня тоже... за то, что я с вами разоткровенничалась, – попросила Калугина.
Новосельцев появился в приемной. Верочка, Шура, Самохвалов и Ольга Петровна посмотрели на него выжидающе.
– Новосельцев, вносите пятьдесят копеек! – неумолимая Шура стойко выполняла общественное задание.
– Ну что, уволила вас старуха? – поинтересовалась Верочка.
– Она не старуха! – как бы про себя произнес Новосельцев и в задумчивости покинул приемную.
В кабинете Калугина тщательно пудрилась, пытаясь скрыть ущерб, который слезы нанесли ее и так не блестящей внешности.
– Кстати, Верочка, мне тоже не нравится, что вы называете Людмилу Прокофьевну старухой. Новосельцев абсолютно прав! – И Самохвалов закрыл за собой дверь своего кабинета.
– Без году неделя, а уже командует! – проворчала Верочка.
– Вы его не знаете, Верочка, он изумительный человек! – встала на защиту Ольга Петровна и тоже покинула приемную.
Тем временем Шура без стука зашла в кабинет Калугиной.
– Людмила Прокофьевна, у Боровских юбилей. С вас пятьдесят копеек. Распишитесь!..
Трудовой день в статистическом учреждении продолжался затем без особых происшествий. Кто честно работал, кто делал вид, что работает, а кто даже и вида не делал.
Наконец по залу статистического учреждения прогремел долгожданный звонок, возвещающий о конце рабочего дня.
Сотрудники и сотрудницы в мгновение ока покинули помещение.
Ольга Петровна с трудом оторвала от пола две авоськи, до отказа набитые продуктами, и с изумлением поглядела на Новосельцева, который продолжал работать после звонка:
– Толя, а ты чего копаешься?
– Я немного задержусь, – поднял глаза Новосельцев. – До свидания!
Шел дождь. Из подъезда дома, где среди прочих организаций, контор, трестов и управлений расположилось наше статистическое учреждение, высыпали сотни людей и, раскрывая на ходу цветные зонтики, устремились к троллейбусной и автобусной остановкам. Некоторые, например Бубликов, сразу же стали голосовать, пытаясь остановить такси или «левую» машину. Служащие штурмовали автобусы и троллейбусы, на остановках моментально выстроились огромные хвосты. Возникла живописная цветная очередь из зонтиков.
Нагруженная авоськами, Ольга Петровна, не обращая внимания на моросящий дождь, остановилась около Самохвалова, который прогревал машину и надевал дворники.
– Добрый вечер, Юра! А может, встретимся завтра вечером? – предложила Ольга Петровна.
– Завтра вряд ли... у меня... завтра мы идем к родственникам... – соврал Юрий Григорьевич.
– А послезавтра? – улыбнулась Рыжова.
– У моего товарища день рождения... – опять соврал Самохвалов.
– А послепослезавтра, – усмехнулась Ольга Петровна, – по телевизору будут хоккей передавать. В выходные дни уйти из дома нелегко...
– Ты же сама все понимаешь.
– Поезжай, я совсем забыла, у тебя ведь важная деловая встреча!
– Ну, пока, до завтра! – не скрывая радости, Самохвалов уселся в автомобиль и уехал.
А Ольга Петровна, сгибаясь под тяжестью авосек, встала в очередь на троллейбусной остановке. Перед ней стояла Верочка.
Сева только отъехал от работы на своем мотоцикле, как увидел Верочку, которая безуспешно атаковала автобус. Рядом стояли Ольга Петровна и другие сослуживцы.
Сева притормозил:
– Домой?
– Домой, – ответила Верочка.
– Ладно. Не жалко – садись! Все равно по дороге.
– Обойдусь!
– Садись, а то я – на автобусной остановке, мне талон проколют.
Верочка села. Поехали.
– Ну, как холостая жизнь? – спросила Верочка. – Доволен?
– Конечно! Никто за мной не шпионит, никто меня не грызет!
– Значит, я за тобой шпионила, я тебя грызла?
– Житья не было. Стоило только просто посмотреть на какую-нибудь женщину, как ты устраивала такое!..
Сева стоял у светофора, Верочка спрыгнула с мотоцикла.
– Господи, как я могла жить с таким чудовищем!
– Сама ты – чудовище! – сказал Сева и поехал дальше, а Верочка побежала в метро...
...В пустом зале статистического учреждения работал только один Новосельцев. Убрав папки в стол, он поднялся и зашагал к кабинету Калугиной. Дверь в кабинет была приоткрыта.
– Людмила Прокофьевна, можно? – спросил Анатолий Ефремович, но ответа не последовало. Новосельцев заглянул в кабинет и увидел, что он пуст.
Тогда Новосельцев проник в кабинет, озорно усмехнулся, уселся в кресло Калугиной и принял начальственную позу. Он нажал на кнопку селектора и, копируя интонацию Калугиной, произнес:
– Верочка, вызовите ко мне Новосельцева!
После чего немного подождал и снова сказал, подражая Калугиной:
– Входите, товарищ Новосельцев! Рада вас видеть!
Перевоплотившись в себя, Новосельцев вскочил с кресла, согнулся в полупоклоне и воскликнул своим нормальным голосом:
– Вы рады меня видеть? В своем ли вы уме, Людмила Прокофьевна?
В это время Калугина пересекла пустой рабочий зал, направляясь к себе в кабинет. В приемной она неожиданно услышала голос Новосельцева, который, не подозревая о присутствии начальства, самозабвенно «играл» Калугину. Людмила Прокофьевна остановилась и прислушалась.
– Товарищ Новосельцев, – сидя в кресле, говорил Новосельцев, копируя манеру разговора своего директора. – У меня возникла хорошая идея. Я решила назначить вас начальником отдела легкой промышленности. Как вы на это смотрите?
Калугина появилась в дверях. Она тотчас включилась в «игру».
– Отрицательно, Людмила Прокофьевна, – подражая голосу Новосельцева, сказала Калугина. – Я нерасторопен и безынициативен.
Новосельцев вздрогнул, однако мужественно продолжал «играть» Калугину:
– Входите, товарищ Новосельцев! Садитесь!
– Меня зовут Анатолий Ефремович, – поддерживала «игру» Людмила Прокофьевна.
– Я это запомню, товарищ Новосельцев, – строгим калугинским голосом произнес Новосельцев. – Тем более, что я считаю вас самым трудолюбивым сотрудником. Рабочий день кончился, а вы единственный остаетесь на службе.
– Я остался потому, Людмила Прокофьевна, – объяснила Калугина, изображая своего подчиненного, – что вы раскритиковали мой отчет и я исправляю ошибки.
– Ваша скромность, Анатолий Ефремович, делает вам честь, – сказал Анатолий Ефремович и вышел из-за стола, показывая, что «игра» кончилась. – Но почему вы обо мне такого плохого мнения, Людмила Прокофьевна? – своим обычным голосом спросил Новосельцев, снова становясь робким и застенчивым чиновником. – Я очень инициативен и такой расторопный, просто деваться некуда.
– Почему же вы не ушли домой вместе со всеми, Анатолий Ефремович? – показывая, что она тоже кончила «игру», поинтересовалась Калугина. Она взяла свою папку, за которой пришла, и покинула кабинет. Новосельцев последовал за ней.
– Вы же сами говорили – у меня плохой отчет. – Новосельцев опять оказался находчивым.
– И поэтому вы пришли ко мне в кабинет? – Калугиной нельзя было отказать в логике.
Она заперла приемную на ключ и пошла по залу.
– Я надеялся, вы поможете мне его исправить, – выкручивался Новосельцев, следуя за директоршей.
– Опять врете, Анатолий Ефремович! – в сердцах воскликнула Людмила Прокофьевна и остановилась.
* * *В учреждении не было никого, кроме Калугиной и Новосельцева. Лишь по монорельсовой дороге, которую забыли выключить, бессмысленно двигались пустые люльки, предназначенные для транспортировки бумаг. Калугина и Новосельцев стояли в большом пустом полутемном зале, и каждое слово Калугиной отдавалось эхом.
– Вы остались потому, что пожалели меня! Сегодня днем я имела неосторожность расплакаться при вас, а потом от слабости, наверно, наговорила лишнего. А вы... вы поверили, а это все – ерунда! Все у меня отлично, прекрасно. Дело ведь не только в личной жизни. Я руковожу большим учреждением, люблю свою работу. Все меня уважают. Некоторые даже боятся. Я только что от министра, он меня хвалил. Я не нуждаюсь ни в вашем сочувствии, ни в вашем покровительстве. Идите скорее домой, вас дети ждут. Слышите, уходите!
– Я думал, что сегодня днем вы были настоящая, – горько сказал Новосельцев. – Я ошибся, настоящая вы – сейчас!
И погрустневший Новосельцев направился к лифту, но в этот момент в зале появилась Шура.
