Алена Любимова - Вокруг да около гламура
У нее глаза вылезли на лоб:
— Другая женщина?
— Ну, если следовать твоей логике, и наши отношения уже изживали себя, а как говорится, со стороны виднее, то вдруг он раньше меня это почувствовал и подстраховался? Если так, я ему никогда не прощу!
— Какая теперь-то разница, раз ты ему всего остального простить не можешь, — удивилась Мила.
— Очень даже большая! — горячо возразила я. — Отъезд я, может, ему когда-нибудь и прощу, особенно, если у меня все наладится. А вот другую бабу… — у меня перехватило дыхание. — Да никогда!
— Знаешь, мне кажется, Роману от твоих прощений уже ни жарко ни холодно.
— Это мы еще поглядим! — совсем разошлась я. — Еще как жарко будет! Уж я постараюсь! — У меня вдруг возникла идея, и я заговорщицки продолжила: — Слушай, Милка, а ты не могла бы сподвигнуть своего Костю под каким-нибудь предлогом позвонить в Краснодар и выяснить, один он там или нет?
— И не подумаю! — замахала руками Милка. — Костю моего не знаешь? Никогда не согласится. Не говоря уж о том, что в подобных деликатных делах он ведет себя как слон в посудной лавке. И вообще, что ты суетишься. Если Роман там не один, Славикова Ирка тебе первой сообщит. Она такая «добрая»… Нипочем не упустит случая позлорадствовать.
— Именно потому я и хочу быть во всеоружии. Осведомлен — значит вооружен. А потом, если он уехал один, все станут думать, что это временно и мы еще воссоединимся, когда я свои дела доделаю. А если он с бабой отбыл, совсем другое дело. Считай, меня бросил.
— Ну да, — покивала Мила. — Вопрос статуса.
— Вопрос потери лица, — уточнила я. — Мало мне счетов, которые он выставил, так еще обманутой и брошенной оказаться. Одно дело, если я знаю об этом, и совсем другое, если мне подобную новость в виде сюрприза преподнесут. Согласись, совершенно разное удовольствие. Милка, — проканючила я. — Ну уговори, пожалуйста, как-нибудь Костю. Один-единственный раз прошу. Сама ведь понимаешь, как важно.
— Нет, Костя исключается, — категоричнее прежнего повторила она.
— Тогда сама позвони. Ты ведь у меня единственный близкий человек. Больше некого попросить.
— И как ты себе представляешь? Я позвоню, и что ему скажу?
— Придумай какую-нибудь историю. Мол, знаешь, что он уже в Краснодаре, а тебе позарез оттуда что-то надо. А обратиться больше не к кому.
— И что мне до такого зареза может понадобиться в Краснодаре? — растерялась Милка. — Я теперь вся только в кулинарных рецептах! Мозги скоро от них отсохнут! — с досадой добавила она.
— Вот и придумали. Чего далеко ходить? Тебе срочно нужен краснодарский кулинарный рецепт. Милка, это ведь замечательно! — все сильней вдохновлялась я. — Роман в кулинарии полный профан. То есть, если у него там баба, немедленно переадресует вопрос ей, и мы установим факт ее существования.
— А если она москвичка и краснодарских рецептов не знает? — засомневалась Мила.
— Плевать, он так и эдак у нее спросит, — я уже была уверена. — Пусть она даже не сможет ничего путного ответить: нам же с тобой на самом деле не рецепт нужен.
Мила покачала головой:
— Юлька, так прямолинейно нельзя. Он ведь мигом просечет, в чем дело. И ему станет ясно, что ты его выслеживаешь. Тебе этого хочется? Я бы на твоем месте не унижалась.
Я с досадой пробормотала:
— Выходит, как ни крути, все плохо.
— Может, тебе просто на него плюнуть и забыть, — вдруг сказала Мила. — Переведи свою энергию из разрушительного русла в созидательное. Найди кого-нибудь другого.
— Я тебя не узнаю. — Ее слова и впрямь ошеломили меня. — И это говоришь ты, которая всегда выступала за постоянство в отношениях, а меня упрекала за ветреность.
— Разбитую чашку не склеишь, — ничуть не смутилась она. — А она у вас разбилась. И в тебе сейчас говорит не любовь, а уязвленное самолюбие. Если бы ты Романа хотела вернуть. Но ведь нет. Ты хочешь вернуть свой «статус».
Милка, моя тихая, деликатная домашняя подруга бросила мне правду-матку в лицо. Но я стерпела: как ни горько это признать, она была права. Меня ведь и вправду подкосил не сам уход Романа, а то, что теперь придется заново выстраивать свою жизнь.
В прихожей хлопнула дверь. Послышались возбужденные детские голоса и отчаянный возглас бабушки:
— Осторожно! С ног меня собьете!
Милино лицо просветлело:
— Ребята из школы пришли. Сейчас их кормить буду.
Намек поняла: мое время кончилось. Больше нам сегодня по душам не поговорить. Не успела я об этом подумать, десятилетняя Даша и двенадцатилетний Дима влетели в кухню.
— Ура! У нас тетя Юля! — проорал Дима, скидывая на пол мокрый ранец.
— А мы под дождь попали! — радостно подхватила Даша.
— Бабушка второй зонтик забыла, и теперь у меня голова вся мокрая, — наябедничал Дима.
Насчет головы он сильно поскромничал. Дима был мокрым с головы до ног, и с него капало на пол. Даша, наоборот, каким-то чудом умудрилась остаться совершенно сухой.
Мила охнула и тут же отправила сына в ванную принимать теплый душ. У меня защемило сердце. Может, я действительно дура? Поехала бы с Романом в Краснодар, засела бы там дома, научилась бы у Милы варить вкусные борщи и печь пироги. Нарожала бы таких же замечательных детей и была бы счастлива. Вон как Милка вся светится…
А вдруг не была бы? Все-таки я не Милка. Озверела бы от постоянного сидения дома, детей, хозяйства, устраивала бы для разминки по вечерам истерики Роману. А кому еще? С кем мне там, кроме него, общаться? Никого ведь не знаю. Местное дамское общество меня наверняка бы не приняло: во-первых, чужая, а во-вторых, москвичка. А Милка осталась бы далеко. Нет, правильно, что не поехала. Хотя, конечно, ужасно хочется и дом свой иметь, и деток. Я вдруг словно наяву почувствовала на руках тяжесть пухлого розового младенца! Дима и Даша такими были. Особой пухлостью отличалась Даша, щеки из-за спины виднелись. И куда все подевалось? Теперь она типичный цыпленок-подросток. Одни худые длинные ноги. Хотя для девочки это хорошо. Ох, ну почему же у меня ничего не складывается?
Тогда я еще не знала, что несколько дней спустя меня ожидал второй удар. Все выходило точно по поговорке: беда не приходит одна. Мы как раз сдали очередной номер, где у меня шло большое интервью с одним очень модным отечественным писателем — автором исторических детективов. Мне стоило огромных трудов встретиться с ним. Последние полгода он категорически отказывался от общения с прессой, хотя раньше делал это по три раза на дню. Не говоря уж о том, что я точно знала: пару лет назад он за публикации о себе даже приплачивал. Впрочем, обет молчания, как мне объяснили, был тоже рекламным ходом. Но мне повезло. Приближался момент выхода на экраны фильма по роману этого автора, и он посчитал, что обет молчания пора нарушить. И, главное, я получила «право первой ночи», вернее, слова. Он был бы не он, если бы не выжал максимум возможного из интереса нашего журнала. Нет чтобы устроиться со мной где-нибудь на диванчике и по-быстрому ответить на вопросы. Но разве у гениев бывает свободное время! Возможность для общения со мной у него нашлась только во время двухдневного путешествия в Венецию. Причем журналу пришлось оплатить дорогу туда и обратно (правда, не только для него, но и для меня!) и проживание в пятизвездочном отеле (корифей отечественного исторического детектива страдал хронической бессонницей и в путешествиях мог заснуть на пару часов только в по-настоящему комфортабельных номерах). Зато мы связались с фотографом из итальянской версии «Мисс Шик», и он дополнил мой текст замечательным фоторепортажем о нас в Венеции. Мы с классиком на площади Святого Марка, и на наших плечах сидят голуби. (Еле уговорила этого зануду — писателя, конечно, а не фотографа: ко всем прочим прелестям у него оказалась еще и аллергия на птиц. Но чего не сделаешь ради популярности!) Мы в гондоле (классик, стремясь наиболее выгодным образом попасть в кадр, едва не спихнул меня в воду). Мы в магазине масок (там обошлось без происшествий). Он впал в полный восторг и приобрел чуть ли не десять штук — для подарков. Мне, впрочем, не подарил, а я за свои кровные покупать не решилась, сэкономила на более насущное. В общем, интервью стало «Мисс Шик» в копеечку. Зато первое после молчания, и все меня поздравляли. Я чувствовала: должность зам. главного у меня в кармане!
Как бы не так. Раскатала губы! Рабочая лошадка вечно останется рабочей лошадкой, сладких пряников на всех не хватает. Через два дня после успешной сдачи номера меня срочно вызвали к нашей главной. Я удивилась: у меня был нерабочий день; по телефону мне толком ничего не объяснили… Но надо так надо. Я поехала.
Когда я пришла, все уже сидели в кабинете Анастасии.
— Что случилось-то? — подсев к столу, шепотом осведомилась я у ближайшей соседки.
— Кажется, представляют нового зама, — тоже шепотом отозвалась она.
