Чабуа Амирэджиби - Гора Мборгали
В прошлые отсидки никакой особой причины бежать у меня в лагерях не было. Я никогда не жил с комфортом, не было такой потребности. А если Бог посылал мне радость, было приятно и только, но непременным условием жизни комфорт я не считал. В основном я рос в нужде, служил в армии, прошел войну. Значит, баланда, барак, неустроенность и прочие прелести заключения не могли заставить меня уйти в побег: и не было на мне такого греха, совершенного хоть на воле, хоть в лагере, который, вызывая гнев зэков, принудил бы меня бежать; политзаключенные грузины в войне "мастей" вообще не принимали никакого участия. Напротив, наша роль всегда была - разнимать и примирять. Потому-то и не было у меня тех самых кровных врагов, от которых обычно бегают; возвратиться в семью, общество, восстановить отношения с друзьями-приятелями можно, лишь если тебя освободят законным путем. Побег не мог мне дать этого; что еще исключить? Побег как протест против несправедливости? Тот, кто полагает, что сидит несправедливо, полагает также, что справедливость существует и истина в конце концов всегда торжествует.
Такие сидели и писали жалобы. Вот только с начала тридцатых годов вплоть до самой смерти Сталина оправдание и освобождение политзаключенных случались так же редко, как затмение солнца. Фраза: "Наши славные чекисты никогда не ошибаются!" - действовала. Ситуация и ослу понятна, но политические все равно уповали на истину - писали! Были и исключения, но я не припомню побега в знак протеста против несправедливости. Я не страдал комплексом несправедливо осужденного, я был безгранично благодарен судьбе за то, что меня не расстреляли. Побег как жажда свободы? Во времена Сталина, то есть моих предыдущих побегов, жизнь на воле вообще-то не очень отличалась от лагерной. К тому же жизнь человека в бегах - это постоянная настороженность, подозрительность, страх попасться в лапы сыщиков, и слово "свобода" с этим никак не вязалось... Иное, когда на воле тебя ждет конкретное, значительное дело. В ту пору я думал именно так. Целью моего первого побега была жажда возвращения на родину и возобновления борьбы. Вернулся. Старая организация была разгромлена еще при нашем аресте. Двое-трое Божьей волею спасшихся членов кружка решительно отвергли идею возобновления политической борьбы. Грузия праздновала победу в войне, залечивала раны, оплакивала жертвы, металась в поисках наживы, народ выражал свой патриотизм персональными здравицами Сталину и членам Политбюро, каждому в отдельности...
А меня, кроме борьбы, больше ничего не влекло. Побег оказался напрасным. Я понял, нужно переждать, и покинул Грузию, чтобы найти иной путь.
Я удирал еще дважды, сам не знаю почему. Выходит, ответа я так и не нашел... Тогда поставим вопрос иначе: кто вообще бежит, люди с какой психикой? Причину побега следует искать в особенностях характера, натуры, но никак не во внутренних и внешних обстоятельствах. Какое же свойство характера может вовлечь тебя в смертельную опасность?.. Сталинизм беспощадным террором и разнузданной пропагандой почти искоренил возможность борьбы со строем, сделал систему неуязвимой... Это одно толкование. А вот и другое: институт власти на протяжении нескольких тысячелетий приобрел такой огромный опыт самозащиты и обезвреживания внутреннего врага, что у сопротивления была одна перспектива - поражение... если, конечно, историческая обстановка и процесс загнивания строя сами не содержат условий, при которых он неизбежно рухнет. И все-таки, положа руку на сердце, зачем совершали побеги старые революционеры? В большинстве своем они просто уходили из мест свободного поселения для того, чтобы эмигрировать. Да и сам побег не составлял трудностей: достать фальшивый паспорт было несложно, равно как и пересечь государственную границу жандармы были отменными простаками. Немаловажно и то, что бежавшие революционеры по прибытии в центры, а часто и до того были обеспечены всесторонней помощью и надежным покровительством хорошо организованной группы единомышленников. Беглец же в эпоху Сталина был одинок как перст. У него не только не было проблеска надежды на помощь и покровительство, но если он был совестливым, то подойти не смел к знакомому или другу. Приютить политзаключенного, пусть на одну ночь, протянуть ему кусок хлеба значило в случае доноса подписать себе строгий приговор. К тому же побег при Сталине грозил если не смертью, то опять же тюрьмой. Для беглеца это яснее ясного. Вопрос лишь в том, как долго ты пробудешь на воле, вернее, как долго продержат тебя на воле твоя осторожность, разум и удача... "Мы ж возвратимся к тому, о чем изначала поведать хотели..." Ты что-то подозрительно ходишь кругами, копаешь около, а к основному вопросу подступить не решаешься. Или трудно, братец?.. Трудно. Не стану объяснять, почему я совершаю побеги, получается, вроде как хвастаюсь - не пристало порядочному человеку. Главное, если кто без устали твердит о своих достоинствах или успехах, каков бы ни был его интеллект, им поневоле овладевает мания величия. Это болезнь. Мне же нужно здоровье, душевное и физическое, я должен сесть на рельсу! Поэтому я отмечу только те черты, которые замечал в других беглецах.
Честолюбцы. Они пытаются следовать примерам сильных личностей, снискать себе имя достойного человека, причем убедить в этом и самих себя. Кузнечики - это беглецы, чьи поступки диктуются постылостью формы существования. Они переходят из бригады в бригаду, умудряются перебираться из лагеря в лагерь, меняют друзей, мечутся, им не сидится на месте, и в конце концов они бегут вместе с другими лишь потому, что не могут вынести будничности, однообразия жизни. Есть и такие, которые бегут из чисто практических соображений, они используют славу беглого как средство для того, чтобы вежливо вымогать у поваров побольше еды и устанавливать контакты с теми зэками, у которых есть авторитет и посылки. Это прагматики. Существуют, однако, и идеалисты, которые стремятся к славе беглого лишь для всеобщего признания и популярности. Думаю, и без помощи "Витязя в тигровой шкуре" некоторые из них дошли до истины, что "лучше смерть, но смерть со славой, чем бесславных дней позор". Есть еще одна порода беглецов. Я называю их бегунами-мазохистами. Они ищут острых ощущений. Вершина их счастья и блаженства, когда в них стреляют и промахиваются. Если снова выстрелят и снова промахнутся, у них может сердце лопнуть от душевного сотрясения, и они умрут. Это именно так! Теперь о борцах. Иные исполнены духа противоречия, их хлебом не корми - дай повод поспорить. "Я тебе докажу, что..." - их постоянное душевное состояние. Они бегут потому, что побеги запрещены. Открой им ворота лагеря и предложи уйти, они, может статься, вовсе и не уйдут. Среди борцов есть и такие, которые, совершив побег, спустя несколько дней непрошеными гостями возвращаются к лагерным воротам. Для них главное - отведать запретный плод. Вот так-то, голубчик. Побеги совершают те, кому провидением отпущено одно или несколько из перечисленных свойств. Если я ничего не упустил, то осталось сказать лишь о вершителях. Это серьезные люди. Всю жизнь они берутся за самые трудные дела, их томит неуемное желание творить, созидать новое, побеждать, превосходить. Если обстоятельства складываются так, что достигать и одолевать нечего, они ищут трудностей - и снова и снова с азартом и радостью подставляют шеи под ярмо. Такие люди не долго остаются в заключении, они непременно уходят, если, конечно, здоровье позволяет. Какая у них цель? Перед ними огромная империя с карательными механизмами, налаженными как часы, с сыскными службами, известными своим профессионализмом, строгим паспортным режимом, лагерями, удаленными на тысячи километров от центра и оснащенными последними достижениями охранно-караульной техники, и многочисленной армией с огромным практическим опытом по ее использованию. Возможность противопоставить себя столь могучей силе для вершителя - Эльдорадо, счастливый случай и милость Божья. Они бегут! Процесс побега для них - реализация собственной стихии, а уход с концами - свершение одного из величайших дел в жизни, возможно, самого трудного. Вершитель идет в побег, чтобы жить, испробовать свои силы в самых трудных делах, а не затем, чтобы мужественно умереть, если, конечно, смерть не вызвана нравственной необходимостью.
Других не знаю. Если кто знает - пусть скажет!"
Пурга бесилась по-прежнему, царил белый мрак, когда Гора подошел к скалам. Тут русло меняло направление, поворачивая направо. Гора присел. Посветил на часы. Посидев десять минут, двинулся в путь.
"А интересно было бы мысленно проследить процесс становления моего собственного характера, независимости, личности... Почему, в самом деле, Гора, ты такой, какой есть, а не иной... Проследить от начала до конца, с детских лет... Чудак человек! Что у тебя, времени нет или память отшибло? Ну и думай. Пока ты сядешь на рельсу, четыре-пять месяцев пройдет. Правильно... Не уходить же мне из этого мира, так и не ответив на вопрос, почему я такой, что побуждает меня идти в побег?.."
