Чабуа Амирэджиби - Гора Мборгали
Гора шел, преодолевая вихрь ледяных снежинок, не глядя на дорогу, а если б и взглянул, все равно ниже пояса ничего не увидел бы. К рукавице был пристегнут компас, и он поминутно сверялся с ним. Может, такой точности и не требовалось, потому как дорога на каменоломню пролегала перпендикулярно взятому им направлению, и он, даже двигаясь наискось, все равно не сбился бы с пути и достиг цели, нужно было только определить, где дорога. А определить ее можно было лишь по глубокой колее, оставленной грузовиками в распутицу, других ориентиров не было. Последние двадцать шагов Гора шел как слепец, потерявший палку, - пытаясь нащупать колею ступней. Отсчитав двести шагов, он остановился, включил фонарь, взглянул на компас.
"Я шел правильно, где-то здесь должна быть колея. Я же все здесь замерил-перемерил и пургу учел - в пургу шаг короче. Значит, даже если ошибся, значительное отклонение исключается. И потом, снег неглубок. Я должен нащупать колею. Ну-ка, Гора, десять шагов вперед!.. Есть!.. Снег-то, снег весь повымело, земля почти голая... Ветер северный, будет подталкивать в спину. Пошли! Эти три километра я наверняка за час пройду... Просчитаем еще раз?.. Давай!.. Я родился на свет сегодня, то есть двадцать третьего октября, в двадцать часов. К двадцати одному часу мною будет пройдено три километра, после придется тащить сани с барахлом. В тундре, по бездорожью, пусть даже ветер попутный, с санями больше двух километров в час не сделаешь. Завтра утром к восьми часам, или через двенадцать часов после побега, я буду в двадцати пяти километрах от лагеря. Допустим крайний вариант: пурга утихнет нынче ночью и при утренней поверке, когда зэков поведут в рабочую смену, одного не досчитаются. На новый пересчет уйдет еще два часа. К десяти примутся выяснять, кого именно недостает.
Горы!
Тогда будут доискиваться, сбежал я или меня кто-нибудь порешил и сунул в сугроб или куда еще. Допустим, установили, что сбежал. Как, откуда и куда? Если вообще поверят, что я в конце октября подался на юг. Словом, раньше двух часов вряд ли погонятся. К этому времени я оставлю позади тридцать семь километров, пройденных за восемнадцать часов... Надо отдохнуть!.. Поспать часов шесть. Допустим, мои поимщики пойдут быстрее три километра в час - и за время моего сна сделают километров восемнадцать. К тому времени как я продолжу путь, расстояние между мной и ими составит девятнадцать километров, на которые погоне понадобится шесть часов, и она сделает за это время тридцать семь километров, зато я пройду еще двенадцать. Значит, погоня длится уже двенадцать часов без передышки и в тяжелых условиях. Понятно?! Я, свежий после сна, опережаю их на двенадцать километров, а пройдено целых сорок девять. На эти двенадцать километров у них уйдет четыре часа, я сделаю еще восемь, и на пятьдесят восьмом километре разрыв между нами составит восемь километров... Тьфу ты, черт, разболтался, как Глаха Чриашвили[2], не остановишь! Сколько можно талдычить одно и то же! Ладно. Точно просчитано, что погоня настигнет тебя на шестьдесят шестом километре, если будет двигаться без остановок все восемнадцать часов. Не на танках же она за тобой увяжется? Ладно, скажем, настигли. А дальше что? Как нынче с беглецами расправляются? Не знаю. Раньше, если беглеца брали там, где был какой-нибудь транспорт, доставляли обратно и тут же расстреливали у лагерных ворот. Труп так и валялся для показа несколько дней. Зависело от климата, в жару мертвец быстро разлагался. Ну а если в тайге ловили, в отступе от лагеря, то раздевали догола, накрепко привязывали к дереву и оставляли. Мошкара и зверь довершали дело. А в тайге изловят зимой, подойдут на ружейный выстрел, подстрелят - и с концами. Во всех трех случаях составлялся акт "убит при попытке к бегству". Теперь иные времена, такого исхода избегают, но бывают случаи, подбрасывают оружие - сопротивлялся, мол, вынуждены были убить!
А все-таки, что они со мной сделают?.. Не знаю... Да это и не имеет значения. Главное, что буду делать я!..
Об этом я не думал, ни к чему, ничего подобного со мной не может случиться. И вот почему: ходить по Заполярью в октябре ночью в пургу вообще невозможно. Существует стереотипное представление о погоне - беглец в ходьбе вымотается, вздремнет, замерзнет, помрет, и это на самом деле так. Оперативники убеждены, что в таких условиях единственное спасение для беглеца - найти убежище неподалеку... Скажем, беглец уцелел и, переждав пургу, продолжил путь. Куда он пойдет? Конечно же, к Енисею, поскольку к югу на восемьсот километров нет ни одного населенного пункта. На пути к Енисею беглеца легко настигнут, а если и не настигнут, кордона ему не миновать, это доказано практикой. Теперь допустим, что беглец чокнутый, душевнобольной, тогда он, как уймется пурга, двинет на юг. Далеко ли уйдет? Самое большее, опередит погоню километров на десять - пятнадцать. Изловят. Допустим и то, что он, не убоявшись пурги, все же двинется. Ха... тут и летом никому уйти не удавалось, что о зиме и пурге говорить. Так или иначе, погоня все равно будет - правило есть правило. Пусть, я и это учел. Добавлю лишь: я беглец, и промедление будет стоить мне жизни; как бы ни был велик энтузиазм или служебное рвение оперативников, они все равно выдохнутся. Двадцать - двадцать пять часов идти без остановок, да еще в пургу! Попробуй! А не наплевать ли им, собственно, возьмут они беглеца или нет? Вернемся к тому, что предусматривалось с самого начала: пурга уймется, кончится, и все тут! Тогда я смогу делать примерно три, а не два километра в час. Я крепок, поимка слабее, ну и что ж, что разница в возрасте солидная. Они все больше на караульной службе топчутся, у них ноги задеревенели. На этом я выиграю хотя бы три часа и успею уйти за Горячие Ключи. На юг из нашего лагеря бежали всего пару раз, и оба раза дальше сорока километров погоня не шла. Это в рапорте написали, что шли семьдесят пять километров, до Горячих Ключей. Туфта все это. Вынужденная. Через тридцать километров из собак дух вон, что о людях-то говорить! Рухнут, отдышатся и поплетутся туда, откуда пришли. Выходит, все зависит от меня, от моей выносливости и воли. Выдержу - оторвался; упаду - прощай, любовь... Теперь возьми вариант получше... Чутье подсказывает, что пурга продлится два дня и у меня будет перевес самое малое в сорок часов, не считая шести часов сна и отдыха. Они не погонят солдат в пургу, запрещено уставом, а я воспользуюсь именно пургой, и к тому времени, как они только тронутся в путь, я в избушке на Горячих Ключах, обозначенной на карте Миши Филиппова, буду предаваться любовным воспоминаниям. Нет, не только воспоминаниям, я, пожалуй, поразмышляю, как же мне все-таки сесть на Дальневосточной железнодорожной магистрали. Прямо на рельсу!..
Из этого надо сделать идефикс - сесть на рельсу! Людям, вполне нормальным, без комплексов, с холодным рассудком, не дано свершить ничего выдающегося ни для себя, ни тем более для человечества. Надо быть блаженным, одержимым. Превратить цель в идефикс. Только тогда воля проявится во всей своей мощи, и только тогда интуиция подскажет способ, средство, минуту, миг, когда воображение станет реальностью. Это особенно касается политиков и вождей революций, все они в какой-то мере были одержимыми, иначе не достигли бы цели... А гениев?.. Да. Гениям свойственна одержимость, но быть только одержимым недостаточно, одержимость должна слиться с талантом, особым талантом. Об этом потом, времени хватит.
Да, конечно, мне следовало начать с того, что в этом направлении за мной не погонятся по нескольким причинам. Во-первых, выбрать этот путь и оторваться - такое трудно представить даже при самой буйной фантазии. Даже если предположить, что удастся пройти по сибирской тайге две тысячи километров, на это уйдет два-три года. Не было случая, чтобы кому-нибудь удалось отсюда выбраться на магистраль. Есть два трупа - Чурбана и ингуша Сейсалама. Охотникам велено сообщать, если где по весне им случится наткнуться на труп... Поимщикам невдомек, что у меня есть карта Миши Филиппова, срисованная химическим карандашом на полотно, и кой-какое нужное снаряжение... Во-вторых, они знают, что я беглец, бегу для того, чтобы выжить, и, значит, в эту сторону не пойду. В-третьих, по их документам, я инвалид второй группы. Не пойду на такой риск... Словом, в этом направлении они возьмутся за поиски лишь весной, когда исчерпают все надежды, а тогда... Откуда им знать, что я лауреат везунчиков заочного чемпионата мира? О своей везучести я всегда объявляю во всеуслышание, потому как везение отпущено мне Богом, и как я могу выразить ему свою благодарность, если не признанием во всеуслышание?! Есть доводы и противные: пурга, возможно, не замела мои следы, и они определят, в какую сторону я подался. Если еще и мороз ослабнет градусов до десяти - двенадцати - пустят собак. Что еще? Наверное, ничего больше, если вдруг не возникнет что-то от меня не зависящее. Чего под солнцем не бывает!.."
