Хуан Гойтисоло - Ловкость рук
— Ты уверяешь, что смогла бы сделать это одна, не так ли? —* Глаза на помятом лице Мендосы чуть-чуть скосились в ее сторону.
— Да.
— И ты даже согласна, чтобы тебя арестовали, или, может быть, ты покончишь с собой?
Когда Аугустин говорил в таком тоне, Анна не знала, куда он клонит. Она начала раскаиваться, что затеяла этот разговор. Те- перь уже поздно отступать.
— Это не представляет никакого интереса.
— Нет, представляет.
Дрожащей рукой Мендоса указал на клетку с канарейкой, которую ему совсем недавно подарила Лола. Клетка была маленькая, с цветными прутьями; прежде чем вспорхнуть с жердочки, канарейка в нерешительности помедлила.
— Ты и глазом моргнуть не успеешь, как тебя схватят,
— Ничего подобного. Я все предусмотрела.
Агустин жестом оборвал ее.
— Нет. Ты ничего не предусмотрела, и если ты сделаешь, как говоришь, то я и медяка не дам за твою шкурку.
Он хотел было сказать еще что-то, но внимательно посмотрел на птицу: комочком застыв на жердочке, она выглядела беззащитной и печальной, точно маленькое чучело, точно увядший цветок.
— Не понимаю,— сказала Анна.
— Короче говоря, это детский лепет.
— Детский лепет?
— Да. Любой тупица-новичок придумал бы то же самое: отсутствие улик и мотивов преступления. Чем больше ты будешь придумывать, тем скорее выдашь себя.
«Надо немножко остудить эту головку,— подумал он.— У девочки есть мысли, но она должна привести их в порядок...» Вот странно, ему снова хотелось выпить. Ликер Урибе был поистине чертовский.
— Надо поговорить спокойно. Ты пришла сюда с дельным предложением, и мы его обсудим. Если хочешь знать, я его одобряю. Но в таком виде это дело не может заинтересовать ни меня, ни кого другого. Счеты, которые ты собираешься свести с этям человеком, касаются только тебя одной, я тут ни при чем... I
Он медленно зажег трубку и несколько раз с наслаждением затянулся.
— Никто не станет помогать тебе, не получив ничего взамен. К тому же в твоих интересах затемнить это дело. Например, кражей. Ты говоришь, служанка упоминала о шкатулке с драгоценностями. Прекрасно! Вот деталь, которая может придать делу совсем другой оборот. Но ты не имеешь права просить помощи, не предлагая за нее определенной платы...
Анна смотрела на Мендосу растерянная, сбитая с толку.
— Не понимаю, какую выгоду ты можешь извлечь из этого дела. Или ты берешься за него ради денег, но в таком случае...
— Но в таком случае?..—повторил Агустин.
Девушка закусила губу.
— Ничего. Я ничего.
Мендоса выпустил изо рта трубку, и она скользнула между пальцев.
— Послушай. Необходимо замести следы. Пустить ищеек по ложному следу. Если ты будешь действовать одна, попадешься.
Ты же знаешь привратницу. Они все объяснят политическими мотивами. В лучшем случае сцапают через две недели. А я, поверь, не желаю корчить из себя мученика. Это дело интересует меня по многим причинам, но мне не хотелось бы влипнуть по-дурацки. Кроме того, деньги...
Он неопределенно махнул рукой. Трепетный огонек свечи причудливо осветил темную бутылку шампанского. Тени на стене, словно призрачные, объятые ужасом существа, отступали, закрыв лицо руками.
— Тебя арестуют и ты добьешься только того, что отправишься на долгую прогулку в Африку. И это обязательно случится, если ты не послушаешься меня.
Панорама комнаты, будто покрытая глазурью: бутылка, свеча и сам Мендоса, сидевший в глубине, отразились в ее круглых темных зрачках, как в перевернутой линзе бинокля.
— Я все осмотрела и проверила,— сказала Анна.— За квартирой никто не следит, и стоит только выйти на улицу,..
— Ты ошибаешься.— Несколько лет назад Агустин вместе со своими приятелями участвовал в одном ограблении, тогда он предложил и разработал план, который теперь повторил.— И я тебе объясню в нескольких словах, почему. Ты договорилась со служанкой, но надо как следует скомпрометировать ее, иначе нельзя поручиться, что она будет молчать. А ты оставляешь свидетеля, который в критический момент может показать против тебя. Если ты думала убить его одна, то нечего было посвящать меня. Я не должен был ни о чем знать, даже как друг.
Зажегся свет, и в одно мгновение комната обрела свой обычный вид. Птичка недвижно и удивленно разглядывала людей. Мендоса задул свечу и продолжал:
— Никто не знает, что думает о нем другой и что он может сказать за спиной товарища. Доверяться значит действовать вслепую. Никто не поручится, что будет держать язык за зубами и не станет болтать. А ты в свое дело и так уже посвятила двоих. Если,— добавил он вопросительно,— ты не говорила об этом с кем- нибудь еще?
— Нет,— ответила Анна,—я никому ничего не говорила.
— Хорошо. Двоих вполне достаточно.
— Я бы от всего отпиралась...— сказала Анна.— Ведь улик не было бы...
33
— Ради бога, не наивничай. Запела бы как миленькая. Ты знаешь, что случилось с канарцами.
2 Хуан Гойтисоло
Агустину доставляло тьствпе унижать ее. Уже больше двух часов Анна наход^ УДОВ(>го мастерской после безуспешных попыток связаться с HirJacb Урибе. От ее уверенности в том, что она составила блестя че?е'цлан, Мендоса в несколько минут не оставил и следа, и ь!?"!1 ее сменилась стыдом и замешательством. радостг
— Если мой план кажется тебе таким плохим, скажи, что бы ты сделал на моем месте
Она произнесла это ирерьп**1СТ0' в явном смущении, вызвав у Мендосы легкую улыбку. Kaii<rlPe^Ka захлопала крылышками, и это на некоторое время отвлекло его внимание; птичка уселась на абажур и легонько покачивала^-
— Для осуществления такого дела необходимо несколько человек. Пока один будет действовать, остальные будут прикрывать его, заметать следы. И тут вступает в силу очень важный фактор. Каждый из нас имеет перед тобой большое преимущество. Мы вне подозрений. На детей буржуа никто не подумает. Особенно когда речь идет о воровстве.
Анна нервно теребила кисточки, разбросанные по столу.
— Ты думаешь обо всем рассказать своим приятелям? /
— Да, если ты хочешь, чтобы я помог тебе. И поверь, не сдшт это откладывать. Мы должны действовать быстро и решительно. Тот, кто пойдет на дело, должен заботиться о своей безопасности, пока не выйдет на улицу. А там, на углу, его будет ждать машина с включенным мотором, которая в десять минут доставит его на другой конец Мадрида. А потом, когда это будет нужно, несколько человек поклянутся, что во время покушения он был в Карабан- челе и играл с приятелями в кости. Вот как делаются дела.
Анна опустила голову.
— Тогда?..
— Прежде всего оповестить всех.
— Кого же?
— Риверу, Кортесара, Давида, Паэса...
— Ты так думаешь?
— За ними слово. Мне кажется, все они только и ждут подобного случая. Если им не понравится, они всегда могут отказаться.
Девушка колебалась.
— А не лучше было бы... нам двоим.
— Только без дешевки. Дела делаются серьезно или совсем ые делаются.
— Ладно. Ты сам знаешь, что больше подходит, и их знаешь лучше меня.
В наступившей тишине вдруг раздалась странная, почти фан-тастическая трель подаренной Лолой канарейки..
* * *Из кабинета сеньора Паэса пропала коллекция марок. В тот день, возвращаясь из конторы домой, дон Сидонио приобрел несколько экземпляров очень ценных марок Соединенных Штатов Венесуэлы у одного коллекционера с улицы Маркиза де Кубас. Когда дон Сидонио уже собирался положить их в свой альбом, то с изумлением установил, что альбом исчез. Замок в комоде был сломан самым варварским образом, вор даже не попытался скрыть следов своего преступления.
Дон Сидонио, как человек, любящий во всем порядок, прежде чем что-либо предпринять, решил посоветоваться по этому поводу с женой. Как он и предполагал, разговор был недолгим. Вот уже несколько месяцев, как он подозревал сына. Мальчик...
Держа в руке конверт с новыми марками, дон Сидонио направился в кухню, где жена готовила ужин.
— Сесилия.
Донья Сесилия, вынимавшая в эту минуту булочки из духовки, вопросительно посмотрела на мужа.
— Пропал альбом с марками,— сказал он.
Жена непонимающе смотрела на него.
— Твои марки?
— Да, кто-то украл их сегодня днем. Сломал замок в комоде и унес альбом.
Донья Сесилия, словно выжидая, неторопливо вытерла о передник испачканные в тесте руки.
— Когда ты это заметил?
Дон Сидонио задумался.
— Только что. Хотя, если не ошибаюсь, днем я тоже заметил что-то странное. Когда спал после обеда.— Он нерешительно добавил: — Но, может, это мне только приснилось.
Не произнеся больше ни слова, дон Сидонио проводил жену в кабинет. Вместе они осмотрели сломанный замок, щепки. Вор не тронул двух связок документов и папку с акварелями. Две гаванские сигары тоже пропали.
