Дзюнпэй Гомикава - Условия человеческого существования
Кадзи молча кивнул и продолжал смотреть вниз. Там внизу живут незнакомые люди, с которыми с сегодняшнего дня будет неразрывно связана его жизнь…
Подскакивая на рытвинах, машина спустилась с горы и остановилась на площадке перед кирпичным зданием на окраине шахтерского поселка. «Отдел рабочей силы» — было написано над входом в здание.
Чуть поодаль перед грубым некрашеным столом стояла очередь — два ряда людей в засаленных лохмотьях. Загорелый, коренастый японец придирчиво осматривал каждого — особенно пристально руки и ноги; одних выталкивал из очереди к столу, других отсылал в сторону. У тех, кто оказывался перед столом, брали отпечатки пальцев — они были приняты на работу.
Коренастый оглядел последнего, пощупал его правую руку, сверкнул глазами и приказал разжать пальцы. Плюнул ему на ладонь, затем краем его рубахи растер плевок. Из-под грязи проступила гладкая мягкая кожа. Нерабочая рука.
— Скотина! Вздумал меня обмануть! — Коренастый толкнул человека от стола. — Захотелось опиума даром получить! Пошел вон!
Кадзи спрыгнул с машины. Коренастый заметил его и пошел навстречу, расплываясь в улыбке.
— Господин Кадзи из правления?
— Да.
— Будем знакомы. Моя фамилия Окидзима. Вот, полюбуйтесь на этих заморышей. Всякий раз, как объявляем набор рабочих, повторяется одна и та же история, валит одна шваль — немощные, как вялые огурцы. Хилый здесь народец, не то что в Шаньдуне.
— Вы так полагаете?
Окидзима снова сверкнул глазами.
— Полага-аете!.. — скривился он. — С сегодняшнего дня мы с тобой коллеги, работы у нас будет до черта, а времени мало, так что ты про эти любезные выражения забудь! Тут не до светских манер…
Увидев, что Митико пытается выбраться из кузова, Окидзима подбежал и, протянув свои ручищи, бесцеремонно подхватил ее и опустил на землю.
— И как это вы решились забраться в такую глушь? Или готовы с ним на край света? — Он кивнул на Кадзи.
Запыленное лицо Митико осветилось приветливой улыбкой.
— Вы правы. Ну вот, прошу нас любить и жаловать.
Окидзима рассмеялся, обнажив дочерна прокуренные зубы, и продолжал разглядывать молодую пару.
— А я ждал вас — не терпелось поскорее посмотреть, кому же это так покровительствует начальство. Все гадал, что за тип ко мне пожалует.
— Ну и как?..
— Я, конечно, не предполагал, что сюда пришлют зеленого юнца с высоким лбом… А с виду ты крепкий малый. Как это тебе удалось отвертеться от военной службы?
Кадзи немного опешил от этого фамильярного тона.
— У меня как раз перед освидетельствованием был катар кишечника, ну вот и…
— Как раз!.. Гм… Знаем мы эти фокусы, только редко кому они сходят с рук. Тебе повезло!.. — Окидзима расхохотался. — Ладно, посмотрим, удастся ли тебе поладить с нашими горлопанами… Читал твою докладную. Как ее… Ну, эту, про управление рабочей силой в колониях, так, что ли? В общем ничего, только больно часто пользуешься одним окончанием «изм» — «рационализм», «профессионализм». Мы, горняки, этого не понимаем. Могут принять тебя за ученого-карьериста какого-нибудь. Сам знаешь, кто на рудники идет — проходимцы да подонки всякие. Таких, как ты, здесь не встретишь.
— Ну, спасибо за предупреждение. — Кадзи весело рассмеялся.
— Ты чего это?
Окидзима недоумевающе посмотрел на Кадзи, затем на Митико и тоже засмеялся.
— Ты все-таки молодец. Написать такую штуку, сидя за столом в правлении, — это надо уметь! Нащупал самую суть, так я считаю. Правда, только нащупал, ухватить ее тебе тоже не удалось.
— А в чем же именно не удалось?
— Кабы знал — сам бы написал!
Из дома вышли несколько рабочих, и Окидзима велел им выгружать вещи.
— Я покажу твоей жене вашу квартиру, а ты ступай представься директору, что ли… Вон туда. — И Окидзима показал пальцем на мрачное здание на склоне горы. Даже отсюда видна была огромная вывеска: «Рудник Лаохулин».
10Директор Куроки, бегло просмотрев красные цифры на не просохшей еще после мимеографа сводке дневной добычи, небрежно швырнул листок на стол. Красным было показано только недовыполнение плана добычи и число рабочих, не вышедших на работу. Теперь он ждал начальников участков, контролеров и других ответственных служащих рудника. Им надлежало являться в кабинет в течение десяти минут после подачи сводки. Опоздание на диспетчерские совещания сотрясало шестипудовую тушу господина директора приступами неукротимого гнева. Все кругом — сплошные бездарности, Куроки был убежден в этом. Если бы главный инженер, контролеры, начальник отдела рабочей силы были такими, как он, Куроки, то Лаохулин, бесспорно, не только выполнял бы, но и перевыполнял план добычи. И не пришлось бы ему выслушивать ехидные замечания директора компании и теоретиков, засевших в правлении. Да что там, он не раз получил бы уже благодарность верховного командования за выдающиеся заслуги в деле укрепления военной мощи империи…
«А получаю одни нагоняи…» — с горечью жаловался он жене в те редкие ночи, когда делил с ней супружеское ложе в казенной городской квартире. Жена осталась в городе, где было правление, — не мог же сын оставить гимназию. Впрочем, Куроки мало-помалу начинал верить, что он из патриотических побуждений пренебрег радостями семейной жизни и обрек себя на лишения, денно и нощно служа родине на «промышленном фронте». На руднике острословы язвили, что вспышки ярости господина директора объясняются вынужденным воздержанием в супружеской жизни… Если судить по усердию, он и впрямь был неплохим директором. У него даже были шансы в недалеком будущем заполучить кресло начальника отдела горных предприятий компании. Но для этого, конечно, он должен был резко повысить уровень добычи на своем руднике.
Директорский стол, как и все в округе, был покрыт мельчайшей желтой пылью. Вытирать ее — дело бесполезное. От пыли из монгольских степей защиты не было. И именно это переполнило чашу его терпения. Он схватил сводку и стал ожесточенно сметать ею пыль со стола…
Начальники участков и участковые контролеры нехотя шли к директору, проклиная заведенный им порядок ежедневных докладов, а вернее, ежедневных взбучек и разносов. За себя они не особенно тревожились — им было чем оправдаться. Сегодня, как и обычно, они собирались доложить, что отдел рабочей силы опять не досылает рабочих.
Так они и сделали. Как обычно, директор выдал весь запас брани, заготовленный им на сегодня. Окадзаки, контролер первого участка, огрызнулся:
— Да что, вчера, что ли, это у нас началось?
Он напомнил, что сегодня в первую смену вместо положенных двух тысяч пятисот человек спустилось только полторы тысячи.
Директор перевел взгляд на начальника первого участка Сэкигути.
— Кроме того, у нас хроническая нехватка механизмов и крепежных материалов… — сказал тот.
— А кроме того, господин Сэкигути, у нас война! — Нытье этих людишек еще больше разъярило директора. — А работать все равно надо, и именно потому, что у нас многого не хватает.
— Так хотя бы рабочих давали достаточно! — снова ввязался Окадзаки. — Ведь говорят же везде, что этих самых «людских ресурсов» у нас хоть отбавляй. Не хватает агрегатов — это я понимаю, взять негде, так подкиньте хотя бы этих скотов, а тогда и спрашивайте с меня. Я их в гроб загоню, а план выполню!
— У вас? — Директор повернулся к начальнику второго участка.
— Да примерно так же, — ответил тот, переглядываясь со своим контролером. — Не ладится у нас, правда, с транспортерами, но это, как говорится, полбеды, будь у нас рабочих достаточно…
— Хватит, все ясно! Подавай вам механизмы, подавай вам рабочих! Скажите прямо, что вы отказываетесь работать, пока вам не будут созданы идеальные условия…
Лицо директора пылало. Глаза метали молнии. Инженеры переглянулись, подавляя насмешливую улыбку; сегодня Куроки на взводе от монгольского ветра, что ли…
— Да ничего такого мы не говорим, — ухмыльнулся Окадзаки. — Мы только просим, чтобы в отделе рабочей силы немного пошевеливались…
— Без тебя знаю, что все упирается в этот чертов отдел, — перебил директор. — Но там люди стараются не меньше вашего. А вы делайте то, что вам положено! Какая у тебя выработка на одного рабочего? А? То-то!
Окадзаки стоял, скрестив руки на богатырской груди, и молча сверлил директора глазами, в которых тот мог безошибочно прочитать все, что о нем думали: «Напрасно хорохоришься, директор! Хотел бы я посмотреть, что ты станешь делать с первым участком без Окадзаки! Вот когда ты запоешь!»
Дверь кабинета приоткрылась, послышался скрип песка под ногами. В кабинет нерешительно вошел Кадзи.
Он представился директору. Выслушав Кадзи, директор познакомил его с остальными.
— Ты как раз вовремя, — сказал директор. — Мы здесь только что говорили об отделе рабочей силы. Отстает он у нас. Устал с дороги? Понятно. Но тебе полезно будет послушать, что говорят эти господа. Садись.
