Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
Томас, обмотанный вокруг пояса полотенцем, сидел на грязном топчане для массажа. Врач накладывал ему швы на разбитую бровь. Рядом стояло несколько мужчин — Рудольф узнал их: они окружали Томаса в его углу на ринге. Какая-то молодая женщина в плотно облегающем крутые бедра платье тихонько вздыхала каждый раз, как врач вонзал иголку в кожу. У нее были абсолютно черные волосы. На полных ногах — черные нейлоновые чулки. Выщипанные высокие брови — две тонкие, словно нарисованные карандашом ниточки — придавали лицу удивленное кукольное выражение. В комнате висел застоявшийся запах пота, массажной мази, сигарного дыма и мочи — дверь из раздевалки в уборную была открыта.
— Ну, вот и все, — сказал врач, отступая назад, и, склонив голову набок, полюбовался своей работой. — Через десять дней снова можешь драться.
— Спасибо, док, — ответил Томас и открыл глаза. Он увидел Рудольфа и Гретхен. — Господи Иисусе! — Он криво усмехнулся. — А вам какого черта здесь надо?
— Сегодня днем мне позвонил какой-то Эл и сообщил, что поставил за тебя на сегодняшний вечер пятьсот долларов при ставках семь к пяти, — сказал Рудольф.
— Молодец старина Эл, — буркнул Томас и с беспокойством взглянул на крутобедрую брюнетку, точно хотел скрыть от нее это известие.
— Поздравляю с победой, — сказал Рудольф, шагнул вперед и протянул руку. Секунду Томас колебался, затем улыбнулся и тоже протянул брату свою покрасневшую, опухшую руку.
— Я рада за тебя. Том, — сказала Гретхен. Она не могла заставить себя произнести «поздравляю».
— Да? Спасибо, — с веселым удивлением глядя на нее, ответил Томас. — Давайте-ка я вас всех познакомлю… Это мой брат Рудольф и моя сестра Гретхен. А это моя жена Тереза, мой менеджер Шульц, тренер Пэдди… ну и все остальные, — он небрежно махнул в сторону собравшихся мужчин.
— Очень приятно познакомиться, — сказала Тереза. В ее голосе звучало подозрение, как и днем, когда она отвечала Рудольфу по телефону.
— А я и не знал, что у тебя есть родственники, — удивился Шульц.
— До сегодняшнего дня я и сам не был в этом уверен, — ответил Томас. — Как говорится, наши пути разошлись.
— Ну что ж, вероятно, у вас есть о чем поговорить, обменяться новостями. Пошли, ребята, — Шульц надел пиджак, с трудом застегнул пуговицу на выпиравшем животе. — Ты сегодня отлично работал, Томми, — сказал он напоследок, выходя за дверь вместе с врачом и остальными.
— Итак, милая семейка вновь воссоединилась, — улыбнулся Томас. — Полагаю, такое великое событие надо отпраздновать. Как по-твоему, Тереза?
— Ты никогда не говорил мне, что у тебя есть брат и сестра, — визгливым обиженным голосом ответила Тереза.
— Я просто как-то забыл о них за эти несколько лет, — сказал Томас и спрыгнул с топчана. — А теперь, если дамы выйдут, я оденусь.
Женщины вышли в корр. Гретхен была рада уйти из душной, смрадной комнаты.
— Если дамы выйдут, — передразнила Тереза, на ходу сердито надевая старое манто из рыжей лисицы. — Можно подумать, я никогда не видела его голым. — Она с явной враждебностью оглядела строгое черное платье Гретхен, ее туфли на низком каблуке и простое спортивное пальто с поясом. Она, вероятно, сочла туалет Гретхен вызовом собственному стилю — своим крашеным волосам, обтягивающему платью, слишком чувственным и слишком полным ногам, броско намазанному лицу. — Я и не знала, что Томми вышел из такой благородной семьи, — ехидно заметила она.
— Мы не такие уж благородные, не беспокойтесь, — ответила Гретхен, направляясь к единственному стулу, в надежде прекратить этот разговор. — Если вы не возражаете, я присяду. Я очень устала. — Тереза раздраженно повела плечами под рыжей лисой, потом начала нервно расхаживать по коридору. Ее высокие каблуки-шпильки нетерпеливо цокали по бетонному полу.
Томас одевался медленно. Время от времени он с улыбкой поглядывал на брата и, удивленно качая головой, повторял: «Черт возьми».
— Как ты себя чувствуешь, Томми? — спросил Рудольф.
— Нормально. Правда, завтра утром буду мочиться кровью. Этот мерзавец два раза здорово саданул меня по почкам. А в общем-то матч прошел неплохо, как ты думаешь?
— Да, — сказал Рудольф. У него не хватило духу признаться, что, на его взгляд, это была заурядная, грубая драка.
— Я с самого начала знал, что уложу его. Хотя ставили не на меня, — продолжал Томас. — Семь к пяти! Недурно. Я на этом заработал семьсот долларов. — Он сейчас походил на хвастливого мальчишку. — Жаль, правда, что ты сказал об этом при Терезе. Теперь она знает, что у меня завелись деньги, и вцепится мне в горло мертвой хваткой.
— Вы давно женаты? — спросил Рудольф.
— Официально два года. Она забеременела, и я решил: черт с ним, женюсь. Она вообще-то ничего. Немного глуповата, но ничего. Зато парень получился мировой! — Он недоброжелательно взглянул на Рудольфа. — Может, я пошлю мальчишку к дяде Руди, чтобы тот сделал из него джентльмена, а то вырастет нищим, тупым боксером вроде отца.
— Мне бы хотелось на него взглянуть, — сухо сказал Рудольф.
— Пожалуйста, приходи к нам в любое время, — ответил Томас, натягивая черный свитер. — А ты женат?
— Нет.
— Как всегда, самый мудрый в семье. А Гретхен замужем?
— Давно. Ее сыну уже девять лет.
— Этого следовало ожидать, — кивнул Томас. — Она и должна была выскочить замуж рано. Сногсшибательная дамочка! Стала еще красивее. И все такая же дрянь, как раньше?
— Не надо, Том, — попросил Рудольф. — Она была замечательной девушкой и стала очень хорошей женщиной.
— Вероятно, в этом я должен положиться на твое слово, — рассмеялся Томас, тщательно причесываясь перед треснувшим зеркалом на стене. — Откуда мне знать? Я всегда был в семье чужим.
— Ты никогда не был чужим.
— Кому ты это рассказываешь, братишка?! — Томас положил расческу в карман и в последний раз критически взглянул в зеркало на свое опухшее, в синяках и шрамах лицо с заклеенной пластырем бровью. — Да, я сегодня красив. Если б я знал, что ты придешь, обязательно бы побрился. — Он отошел от зеркала и надел поверх свитера светлый твидовый пиджак. — Судя по твоему виду, Руди, у тебя дела — порядок. Ты похож на какого-нибудь вице-президента банка.
— Не жалуюсь, — сказал Рудольф, хотя ему не понравилось сравнение с вице-президентом.
— Да, между прочим, — продолжал Томас, — несколько лет назад я ездил в Порт-Филип и узнал, что отец умер.
— Он покончил жизнь самоубийством.
— Знаю. Мне рассказала миссис Джардино из овощной лавки. Наш дом снесли. В подвале свет не горел, и никто не встречал блудного сына, — добавил он насмешливо. — А как мама, еще жива?
