Флора Шрайбер - Сивилла
— Вики, — доверительно сказала доктор через неделю после того, как Сивилла прослушала ленту с рассказом Пегги, — я сообщила Сивилле о вас и об остальных. Похоже, это не принесло особой пользы. Я не могу заставить Сивиллу смириться с вашим существованием. Не могу заставить ее вспомнить события, которые происходили с вами.
— Боюсь, что не в моих силах предложить какое-либо решение, — ответила Вики. — Но наверное, вам поможет, если я немножко расскажу о том, как выглядит совместная жизнь с «другими».
Доктор кивнула.
— Я нахожусь в центре, — объяснила Вики, — а Сивилла располагается справа от меня. Сивилла все время повернута к нам спиной.
— Понимаю, — ответила доктор. — Но скажите, Вики, есть ли какая-то связь между Сивиллой и всеми остальными?
Вики некоторое время размышляла, а потом ответила:
— Да, в глубине, настолько глубоко, что Сивилла даже не помнит об этом. Она не хочет помнить, потому что это больно.
— И она отбрасывает все, что ее ранит, отделяется от этого, передает другим? — предположила доктор.
— Вероятно, можно сказать и так, — задумчиво сказала Вики. — Видите ли, я цельная личность, а Сивилла — нет. Только не говорите ей. Это ее тревожит. Это часть ее комплекса.
Доктор Уилбур попыталась понять, что скрывается за словами Вики. Содержание этого заявления казалось очевидным: Сивилла — неполноценная личность, а Вики — более полная. Но было здесь и еще что-то.
— Знаете, Вики, — медленно произнесла доктор, — вы только что сказали очень важную вещь. Вы сказали, что Сивилла не является цельной личностью, поскольку части ее переданы другим «я». Я правильно поняла?
— Правильно, — ответила Вики.
— Должно быть, за эти годы происходило множество диссоциаций, вызвавших появление «других»?
— Верно, — подтвердила Вики.
— Эти диссоциации были вызваны травмами и стали результатом нестерпимой реальности, от которой каждое из этих «я» вынуждено было защищать Сивиллу.
— Пока вы все излагаете совершенно точно, — согласилась Вики.
— Однако, — продолжила доктор, — я часто размышляла над тем, с чего все это началось. Ведь было же какое-то время до первой диссоциации, когда Сивилла оставалась цельной личностью.
— Как это произошло? — задумчиво произнесла Вики. — Кто возник первым? Пожалуй, я. Вам поможет, если я расскажу о своем первом появлении?
— Вы имеете в виду шестой класс? После того, как Денни Мартин покинул Сивиллу? — уточнила доктор.
— Тогда я впервые решила выйти на сцену как активная личность. Но это было не первое мое появление.
— Расскажите мне про самый первый раз, — попросила доктор.
— Я существовала задолго до того, как Сивилла пошла в шестой класс, — стала рассказывать Вики. — Когда я впервые появилась, нам было три с половиной года.
Доктор Уилбур внимательно слушала это примечательное повествование.
— В начале сентября тысяча девятьсот двадцать шестого года мы ехали вместе с родителями Сивиллы по ухабистой дороге. Мы направлялись из Уиллоу-Корнерса в Рочестер, штат Миннесота. Миннесота — другой штат, и мы были приятно возбуждены этим путешествием.
Автомобиль остановился перед зданием из красного кирпича. Мистер Дорсетт поехал обратно в Уиллоу-Корнерс. Миссис Дорсетт повела нас в больницу Святой Марии. Там доктор поставил диагноз — фолликулярный тонзиллит, но это было не все. Он не мог понять, почему мы такие истощенные, хотя живем в благополучной семье. Ах, видели бы вы лицо миссис Дорсетт, когда доктор сказал ей, что следует получше кормить дочь. Но мы-то с вами знаем, что причиной всему этому были клизмы и слабительные после еды.
Нам понравилось в больнице Святой Марии. Доктор был высокий и молодой. Приходя в нашу палату, он всегда поднимал нас на руки, обнимал и спрашивал: «Ну, как сегодня дела у моей большой девочки?» Он смотрел наше горло, а потом давал нам посмотреть свое горло.
Доктор смеялся, и мы тоже смеялись. Нам нравилось быть с ним.
Когда он держал нас на руках, мы заметили, что одна из его запонок разболталась. Мы сказали ему, что поправим ее.
«А ты думаешь, что сможешь?» — спросил он.
«Я знаю, что смогу, — твердо ответили мы, — потому что я вставляю запонки папе каждую субботу».
«Ладно, моя сладкая», — сказал доктор и посадил нас на кровать.
Никто никогда не называл нас до этого сладкой.
Потом мы укрепили запонку и просунули ее в маленькую дырочку на манжете рубашки.
«Просто чудесно», — сказал доктор.
Когда он выходил из нашей палаты, мы думали, что он скоро вернется. Но когда он вернулся, то не стал смотреть у нас горло, не стал брать нас на руки. Он просто улыбнулся и сказал:
«У меня для тебя хорошие новости. Ты отправляешься домой».
Мы обняли его за шею, заглянули ему в лицо и спросили:
«А вы хотели бы иметь маленькую девочку?»
Ему понравилось, как мы застегнули ему запонку. Мы были уверены, что он захочет, чтобы мы делали это всегда. Мы ждали, что он скажет: «Да, я хочу маленькую девочку».
Но он этого не сказал. Он ничего не сказал. Он просто отвернулся от нас, и мы увидели, как белый халат движется к двери. Белый халат исчез в никуда. Спасения опять не было.
Вики сделала паузу. Завороженная ее повествованием, доктор Уилбур молчала. Вики объяснила:
— Когда мы попали в больницу, я была частью Сивиллы, но в тот момент, когда доктор покинул нас, я больше не была ее частью. Когда белый халат исчезал в дверях, мы перестали быть единым целым. Я стала собой.
Доктор Уилбур не удивилась тому, что первая диссоциация произошла так рано. Имелось довольно большое количество данных, которые позволяли предположить такую возможность. Ранее анализ показал, что во время одного из визитов в дом Андерсонов в Элдервилле, когда Сивилле было четыре года, она превратилась в Марсию. Задолго до рассказа об эпизоде в больнице Святой Марии Вики говорила: «Когда я появилась, Сивилла была еще совсем маленькой девочкой». И при реконструкции сильных переживаний по поводу потери двух лет между третьим и пятым классами Сивилла ясно дала понять, что это не первая диссоциация.
На той же неделе доктор Уилбур заговорила с пациенткой о событиях, рассказанных Вики. Поначалу у Сивиллы не появлялось никаких воспоминаний. Потом она вдруг вспомнила:
— Я сидела на ковре на террасе дома в Уиллоу-Корнерсе. Мне было четырнадцать лет. Что-то там такое было связано с тем, что вы сейчас рассказали мне. — После паузы она добавила: — Сидя там, я вдруг начала думать про белый халат врача, удаляющийся от меня. Я поняла, что ничего не помню после этого. После этого ничего не было. Я помнила, как родители отвозили меня в больницу в по гожий сентябрьский день, но не могла припомнить, как я вернулась в Уиллоу-Корнерс. Следующее, что я помнила после того, как уходил доктор, — это то, что я нахожусь на террасе и на мне надето какое-то незнакомое платье. Когда я спросила мать, откуда взялось это платье, она ответила: «Ты прекрасно знаешь, что его сшила миссис Энгл». Но я этого не знала. С тех пор всякий раз, когда я чего-то боялась и никто не мог помочь мне, я видела, как белый халат удаляется от меня.
Позже во время того же сеанса Пегги Лу рассказала, что боится белого из-за «белого халата, который оставил нас без помощи».
— Нас? — спросила доктор Уилбур. — Ты была в больнице Святой Марии?
— Я попала туда как часть Сивиллы, — ответила Пегги Лу. — Но когда этот белый халат бросил нас, я стала собой. Ну, не совсем. Пегги Энн и я были тогда единым целым. Нас звали Пегги Луизиана.
Когда спустя несколько дней вернулась Вики, анализ вновь обратился к той первой диссоциации. Вики сообщила доктору Уилбур:
— Сивилла покинула больницу в Рочестере, став другой — напуганной, подавленной, отстраненной. — Улыбнувшись, Вики добавила: — Обе Пегги и я помним, как мы покидали больницу и возвращались домой, но сама Сивилла не помнит.
— Да, она говорила мне об этом, — тихо ответила доктор.
Хотя из Рочестера в Уиллоу-Корнерс вместе с родителями ехала вроде бы та девочка, которую продолжали называть Сивиллой, на самом деле в автомобиле находились двое других детей. Вики и Пегги Луизиана стали автономными альтернативными «я». И с этого момента Сивилла многого не видела, многое было скрыто от нее и оставалось скрытым в течение тридцати девяти лет.
Когда тот врач разрушил ее надежды на спасение извне, спасение пришло изнутри. Исходный ребенок — Сивилла — прекратил свое существование.
Вновь появившиеся поделили между собой все то, что потеряла новая Сивилла. Пегги Луизиана взяла себе всю напористость и враждебность исходной личности, весь ее гнев. Той, которая позже стала называть себя Вики, досталась от исходного ребенка большая часть уравновешенности, уверенности, способности общаться с миром. В Вики также сконцентрировалась преемственность воспоминаний и способность видеть жизнь целиком.
