Золотой воскресник - Москвина Марина Львовна
Окончив педагогический институт, Леонид Бахнов работал учителем в школе. Как-то его вызвали к директору – оказывается, в класс, где Леонид был классным руководителем, один ученик принес порнографическую открытку.
– Вы должны обязательно поговорить с его родителями, – сказал директор.
А родители у этого мальчика были глухонемые.
– Вы поговорили? – спрашивал при встрече директор.
– Пока нет.
– Почему?
– Ищу способ…
Сергей Махотин написал книгу о Рембрандте. Когда она вышла – на глянцевой бумаге, с великолепно воспроизведенными картинами его героя, – Махотин сказал удовлетворенно:
– Наконец меня прилично проиллюстрировали.
С Ольгой Мяэотс улетаем в Петропавловск-Камчатский, в Шереметьеве прохожу паспортный контроль. Вдруг меня хватают за шкирку и ведут в милицию. Там уже сидят трое чернобородых контрабандистов с незаконным оружием, а за столом пожилой милиционер, крашенный в блондина, с перстнем на пальце.
Выясняется, что по исполнении сорока пяти лет я не вклеила новую фотографию, так что мой паспорт недействителен.
На меня заполняется какой-то обличительный документ, грозящий санкциями “по месту жительства” и “по месту работы”, и милиционер велит мне составленный акт подписать. А в графе “объяснительная записка” – сформулировать причину, по которой произошло это злостное нарушение.
– Понимаете, – говорю я ему, – это необъяснимое явление, как НЛО.
И мы все задумались, что́ в данном случае можно привести как аргумент, – и трое с незаконными обрезами, и Ольга – все.
И тут милиционера осенило.
– Придумал! – сказал он. – Пишите: “Забыла о возрасте”!
Я так и написала. И подписалась: “нарушитель Москвина”.
Он мне хотел вручить копию, но Ольга разрешила ему оставить ее себе как автограф.
Все это я рассказываю моей старой подруге, однокласснице Нинке. А она смеется и говорит:
– Боже мой! Сколько мусора у тебя в голове!..
В Москве выступала Йоко Оно. В заключение она разбила большую фарфоровую вазу и раздала зрителям осколки, оставив себе один.
– Через десять лет встретимся здесь, – она сказала, – сложим эти осколки и склеим вазу…
Ей тогда было 74 года.
