Дмитрий Быков - Квартал. Прохождение
Разумеется, о том, чтобы ее увидеть или с ней заговорить, у меня и мысли нет. Я вспоминаю, какой законченно мерзкой она бывала при всяком новом увлечении и как отчаянно любовалась собственной мерзостью, сучье счастье в чистом виде; но зато она меня многому научила, сколь это ни ужасно. Во-первых, я никогда больше не велся на этот тип. Во-вторых, я никогда не позволял себе любоваться своей греховностью, хотя соблазн есть, есть, кто же его не знает! На вечеринке, ужасное слово, или просто на какой угодно встрече неуклюжий мальчик появляется с очень еще молодой, но очень уже распущенной девочкой, и эта девочка явно на тебя косится, и мальчик явно мучается — сколько раз были такие соблазны, и сколько раз мне казалось, что вот оно, счастье, цветение, полнота жизни — урвать такую девочку, сбежать с ней, и ты король, и пошла к черту вся нравственная рефлексия. Потому что именно в минуты торжествующей наглости ты сколько-то равен жизни, а если в это время еще и природа цветет и, как было сказано, весна, опять весна — кто посягнет на эту правоту? Живое всегда право, кто счастлив, тот и прав, сказал один тут моралист, и какие стихи пошли бы сразу! — но я никогда, никогда так не делал. Разве что потом, когда мальчик уже посылался без всякого моего участия. Такое пару раз было, да. Но никогда не было у меня этой гнусной, гнусной интонации — люблю другую, формально каюсь, но как же втайне собой любуюсь! А она это обожала. Это были, так сказать, высшие взлеты.
Но вот я думаю теперь, что ничего мы не поймем и никаких денег не получим, если не разберемся в главном или по крайней мере в очень существенном. Сегодня мы вычисляем еще одну дельту, которую я не знаю даже, как назвать, и назову ее дельта Я.
У вас была такая история. Наверняка была. У вас была сильная стыдная любовь, которую вы не можете вспоминать без раскаяния и презрения. У вас была любовница/любовник, относительно которого вам непонятно, как можно было все это терпеть. Прежде чем вычислять дельту, выписываем на отдельный лист бумаги — здраво, трезво, рассудительно, — что мы там любили. То есть что нас действительно удерживало вблизи.
По пунктам.
Переворачиваем лист и выписываем еще более важное: а за что разлюбили? Что такого наконец разглядели, что все-таки смогли оторваться?
Или не вы послали, а вас послали? Но вы же были готовы. Вы всё понимали. Вот это и выписываем.
Считаем пункты. Если их число одинаково, этот параметр не учитываем. Вы молодец.
Если на второй стороне пунктов больше, значит, вы этого своего несчастного (несчастную) любите до сих пор. Потому что это полюбить можно по многим причинам, а разлюбить — всегда только по одной, максимум по двум. А если вы так его/ее до сих пор ненавидите, что находите 20 причин для разрыва, то есть 20 тайных или явных пороков, — значит, объект вам до сих пор чрезвычайно дорог и никакой дельты в вашем случае нет. Не считаем сегодня больше ничего, идем гуляем по местам былой любви в надежде ее встретить и броситься в ноги. Фу, противно.
Но если пунктов больше на первой стороне, то всё в порядке, казус преодолен. Разницу в их количестве возводим в квадрат. 1 принимаем за 2, а то все умножение лишится смысла.
Потом берем точную дату вашей встречи — я, к сожалению, ее помню очень хорошо.
Потом берем дату окончательного разрыва — тоже полную. День, месяц, число. Тоже помню. Очень горжусь, что получилось.
Вычитаем первое из второго. Получаем точное количество лет, месяцев и дней.
Переводим всё в дни.
Делим это время на квадрат первой разницы, см. выше.
Делим ваш нынешний — строго нынешний! — возраст в годах на получившийся результат. Выясняем, как общее время вашей жизни соотносится с периодом прозрения.
Это и есть дельта Я, один из главных показателей каждой личности.
Округляем до третьего знака.
У меня получается округленно 0,163.
Это ужасно. Это ничтожно мало. Это значит, что я действительно очень долго прозревал, период этого прозрения составляет от моей жизни огромную, непростительную долю.
Только на 0,163 я поумнел, возмужал, вообще переменился.
Ну, значит, всё впереди.
Умножьте теперь свой нынешний возраст на дельту Я.
Это и есть ваш психологический возраст.
У меня получилось — не скажу сколько, но, в общем, пешком под стол.
Не знаю уж, огорчаться или радоваться. Меню ужина у нас сегодня — в соответствии с возрастом. Вы, если хотите, можете напиться, а я пойду сварю себе какао. Это было первое слово, которое я сказал: «Какао». Как чувствовал прямо.
14 сентября
Сегодня мы расчехляемся, как это теперь называется, или развиртуализовываемся, как неудобовыговариваемо называлось раньше. Иными словами, мы заявляем о себе; мы убеждаемся, что нас много. Сегодня люди, проходящие «Квартал», встречаются в нескольких конкретных точках.
В Москве все просто: это Парк культуры. О, как я любил когда-то Парк культуры. Я перестал его любить ровно тогда, когда из него сделали нечто хипстерское, лишенное аттракционов, заточенное на здоровый образ жизни. О, как я не люблю здоровый образ жизни, как я заболеваю от него! Теперь это парк самодовольства и зависти. Самодовольство — чужое, зависть — моя. И все-таки там. Почему? Потому что все остальное еще хуже. От моего детства остались хотя бы фонтаны. Но я предлагаю вам встречаться не у фонтанов, а там, где было когда-то Большое, оно же Чертово, колесо.
О, это было прекрасное место. Там можно было целоваться, потому что из кабины девушке было некуда деваться. Если девушка не хотела целоваться, можно было начать раскачивать кабину, грозно пугая упрямую девушку. Но они хотели, вот в чем штука. Иначе бы они не лезли с нами в эту кабинку.
О сад, сад. Еще там был тир. Написать бы, в самом деле, такую вариацию на Хлебникова — «О парк, парк». Но зачем? Вдобавок ничего этого теперь нет, есть здоровые соки из сельдерея. Тем не менее от Большого колеса осталась хоть память. И вот в районе этого главного аттракциона Москвы, который было видно еще с Крымского моста — да что там, еще с Фрунзенской набережной его было видно, — на месте когдатошнего нашего счастья я и предлагаю вам встретиться, держа в руке книгу «Квартал».
Ничего друг другу не говорить, ни единого слова, потому что если встретиться и заговорить — не будет ничего.
Ровно в 15:00 приходите туда, прогуливайтесь, смотрите.
Даже если вас будет двое, все уже получилось.
Переглядываться, кивать, махать рукой — можно. Нельзя одного: разговаривать. Потому что разговаривать нам не о чем, мы учимся входить в состояние, когда слова так же излишни, как и деньги. Мы просто ходим мимо друг друга. С книгой «Квартал».
