Сергей Герасимов - Шаги за спиной
– Я одна.
– А Юля и Оксана здесь не живут?
– Слушайте, молодой человек, – сказал старик, – идите и решайте свои личные проблемы в другом месте!
Валерий толчком ноги захлопнул дверь. Жаль, что старый хрыч стоял далеко – остался бы без носа.
Он позвонил снова; дверь не открыли.
– Я вызываю милицию! – послышался женский голос.
Валерий стал спускаться по ступенькам. Этажом ниже он увидел странную женщину, сидящую на ступеньке и курящую.
Ее платье было красивым и дорогим.
Он вышел из заколдованного дома и пошел к морю. Дождь перестал, хотя молнии еще летали между облаков – дальние и неяркие. Та песня начиналась со слова «счастье», – мой поезд подходит к станции «Счастье» и кто-то включил зеленый свет… А заканчивалась словом «Причал». Если идти прямо вот по этой улице, то обязательно придешь к причалу. Валерий выбросил пистолет.
Улица называлась Красно-зеленая. Наверное, раньше она была просто зеленой, но появились красные и подкрасили ее в свой цвет. Неплохая улица, действительно зеленая. Особенно зеленая после дождя. Горят фонари, их сегодня забыли выключить.
Свет фонарей не уходит далеко, остановленный кружевными зелеными шарами. После дождя стало теплее и город притих.
Гуляют парочки, еще не кончен бархатный сезон. Тучи уходят быстро, уже очистилось полнеба.
– Дай закурить.
Неплохая женщина. Что она делает здесь одна?
– Не дам.
– Тогда дай что-нибудь.
Понятно. Почему бы и нет?
– Пошли погуляем? – спросил он.
– Пошли.
Они шли и шаги топали сзади. Сегодня шаги были особенно реальны. Валерий мог сосчитать даже, что идут трое; трое мужчин. У всех троих тяжелая походка. Хочется оглянуться и посмотреть. Нет, не дождетесь.
– За нами кто-то идет? – спросил он.
Женщина обернулась и прищурилась от света фонаря.
– Нет. Тебе показалось.
Когда она щурилась, ее лицо казалось старым – тонкая кожа собиралсь в морщинки на лбу. А ей идет короткая стрижка и яркие губы тоже идут.
– Так что ты мне дашь? – спросила она.
Валерий дал ей сотню. Женщина снова обернулась и быстро обняла его за талию. Они проходили мимо фонарей и Валерий пробовал разглядеть ее лицо, но не успевал – слишком мало света. Острый носик, маленькие глаза, тонкие губы.
Противоположность Тамаре и все же красива. Как много разных и красивых лиц.
– Пошли к причалу? – спросила она.
– Нет.
Почему-то очень не хотелось идти к причалу.
– Пошли просто к морю. У моря сейчас хорошо.
– Давай лучше просто посидим.
Стало очень тихо. Вдалеке слышался невнятный механический звук и они немного поспорили о том, что это такое. Небо на западе было еще довольно светлым, но ненасыщенных тонов, с рыжеватым оттенком. Быстро садилась Венера, почти на глазах уходя за чернильную четкость дальних крон – когда они сели на скамейку, Венера совсем исчезла. Скамейка была почти сухой.
По трассе промчалась машина и сбила человека. Человек остался лежать, а машина, предусмотрительно выключив задний свет, ушла. Происшествие не задело ни одной струны, ни одного чувства – не было даже удивления собственному безразличию. Из черных улиц стали выходить люди. Оказывается, их было много.
Раненого несли и он кричал.
– Жалко, – сказала женщина бесцветно.
– Нет, – ответил Валерий.
– Совсем не жалко?
– Совсем. Кажется, я уже умер внутри.
Женщина скривила уголки рта. Она не понимала таких слов.
Она была мертва внутри от самого рождения. Или кто-то умертвил ее так давно, что она не помнила об этом.
– Может быть, все же пройдемся?
Они пошли в сторону причала и шаги пошли за ними. Нет, я не обернусь, – думал Валерий, – что бы ни случилось, я не обернусь.
Причал начинался от железнодорожного моста (стоял замерший тепловоз пред рекламой Кока-Колы – зачитался), уходил глубоко в темноту моря.
– Пойдем?
– Пойдем.
Пройдя метров сто, они поднялись на ступеньки. Постояли у поручней. Здесь дул легкий морской верерок.
– Завтра будет теплый день, – сказала женщина непонятно из каких соображений. – А ты мне нравишься, мальчик. Знаешь, что ты мне нравишься?
Она подошла к краю. Валерий пошел за ней. Шаги троих мужчин поднялись по ступенькам. Я все равно не обернусь.
Понятно? – не обернусь!
Женщина обернулась и тряхнула головой. Волосы рассыпались над морем. Она достала сигарету и спокойно закурила. Еще одна непонятность, – подумал Валерий, – она ведь просила закурить.
Сегодня вечер чудес – новогодняя сказка у теплого моря. Так не бывает, нет таких сказок. Тогда почему я об этом подумал?
Потому что я всю жизнь думаю не о том…
– Не убивайте его, ладно? – попросила женщина и две сильных руки схватили Валерия сзади. Двое забежали вперед и начали бить его в живот.
– Не бейте в лицо, – попросила женщина.
– Тебя не спрашивают.
Женщина отвернулась к морю и и слилсь с чернотой, превратившись в сигаретный огонек. Иногда огонек взлетал и освещал щеку. Свет казался теплым.
– Кажется, готов, – сказал один из мужчин и посветил фонариком.
Другой обыскивал карманы.
– Что там?
– Ого!
– Сколько? – женщина быстро подошла, чтобы не пропустить дележа.
– Его нельзя оставлять здесь, – сказал третий.
– Что делать?
– Чем проще, тем лучше, – третий с хрустом ударил ботинком по голове. Стало очень тихо. Совсем-совсем далеко мигнула последняя зарница. Плескали волны, мягко ударяясь о мшистые сваи.
– Все?
– Все.
– Кто это? – спросила женщина. Она услышала первой и первой испугалась.
Это были шаги. Шаги медленно удалялись. Это были шаги многих людей – десяти или пятнадцати. Среди шагов были мужские и женские, легкие и тяжелые, спокойные и семенящие.
Невидимая женщина отделилась от группы и подошла. Было слышно ее дыхание и шелест невидимого платья. Она постояла и пошла вслед за остальными.
Трое мужчин и женщина всматривались в темноту.
– Я никого не вижу, – сказал мужчина.
– Я тоже.
– Мне кажется, какие-то светлые тени, – сказала женщина, – но они уходят.
Шаги действительно удалялись и затихали.
– Ну и ладно, – сказал один из мужчин и перекрестился, – главное, что они ушли. Пить надо меньше. Теперь закончим с этим.
Один из мужчин сходил к берегу и принес камень. Его не было долго. Камень был большим и тяжелым, но гладким, никак не привязывался к ногам. Тогда другой мужчина спустился в воде по колесу (причал ограждали автомобильные покрышки) и поддержал тело. Поколебавшись, плюхнул его в воду.
– Никого не было? – спросил один.
– Никого, только мерещится.
– Мерещится – креститься надо.
– Ладно, – сказала женщина, – авось не всплывет. Пошли. И они ушли.
Они шли быстро и, уже покидая причал, снова перегнали невидимок. Женщина пристально вглядывалась и ей казалось, что она видит что-то. Потом она вынула новую сигарету и стала думать о деньгах.
ЭПИЛОГ
В лифт вошли трое. Лифт был особенным – он тихо ехал и громко лязгал дверьми. Женщине было около тридцати пяти, девушке – около пятнадцати, мужчине – около двадцати.
Женщина говорила с интонацией профессиональной собеседницы: было заметно, что она любит и умеет интересно поговорить. Девушка в основном молчала, только смеялась в самых-самых местах рассказа и иногда вставляла короткие реплики. Мужчина изображал серьезность. Он был в темно-зеленой футболке «Адидас», с тремя полосками и в джинсах Lee. Коротко подстрижен. За левым ухом мазок йода – недавно прокололи дырочку для сережки. Лицо очень правильное – такие лица рисуют на плакатах «Как правильно принимать присягу».
– У вас двадцать четыре этажа? – спросил молодой человек, намекая на то, что двадцать четыре кнопки для семиэтажного дома – слишком большая роскошь.
– Это еще что! – ответила женщина, – Сейчас я расскажу. В прошлом году тетя Таня из-за этого лифта с ума сошла. Он же на шестом не останавливается. Она приходит в платье и нажимает шестой этаж. Конечно, приезжает на седьмой.
Спрашивает: «Ира есть?» «Нет.» (А она была у меня раз двести пятнадцать, но номер квартиры не помнит.) Видит, с квартирой что-то не то. Заходит в лифт еще раз. Нажимает на шестой, а попадает на пятый. Ира есть? Нет. А в квартире совсем другие люди. Опять нажимает шестой этаж. Опять попадает на седьмой.
Я иду, а она сидит на ступеньках, прямо в платье и курит.
Спрашивает: «Это ты или нет?» Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша. Но у него еще и характер скверный. Когда воду выключили, он отключился тоже и пришлось таскать воду пешком на шестой полногабаритный этаж. А когда на седьмом случилась Ниагарра среди ночи, он стал ездить сам собой: с первого на седьмой и с седьмого на первый, без остановок. На нервной почве. Чтоб его остановить, пришлось вырубать свет во всем квартале. Потом он это дело бросил и полгода не ездил вообще.
