Ион Деген - Иммануил Великовский
В. Бергман, кафедра физики Принстонского университета, Принстон, Нью-Джерси Ллойд Мотц, кафедра астрономии Колумбийского университета. Нью-Йорк».
Письмо Бергмана и Мотца, опубликованное в «Science», все же не изменило отношения ученого мира к Великовскому. Когда он послал в «Science» свою статью «Некоторые дополнительные примеры правильных прогнозов», редактор Филипп Эйбельсон возвратил ее, даже не прочитав.
53. ПРОБУЖДАЕТСЯ СОВЕСТЬ НАУЧНОЙ АМЕРИКИ
Несколько раз молодой профессор Стечини упоминал имя Великовского в беседах с Альбертом де Грация, издателем и редактором «American Behavioral Scientist», журнала издающегося в Принстоне. Он говорил о революционных теориях выдающегося, но непризнанного ученого, о позорном поведении научного истеблишмента, а вслед за ним — научной общественности.
Случилось так, что, обремененный семьей, тяжелой работой армейского психолога, получением профессуры, организацией журнала и еще сотней дел, де Грация не заметил бури, связанной с «делом Великовского». Даже имя это, несколько странное для американского уха, было ему не знакомо. А что касается гонений и прочего, то мир переполнен подобными историями, и респектабельному научному журналу не следует ввязываться в какие-то сомнительные споры. …В тот вечер супруги де Грация были в гостях у его брата. Уже попрощавшись, де Грация случайно заметил книгу «Эдип и Эхнатон». Автор — Иммануил Великовский.
Фамилия показалась ему знакомой. Да, конечно, он слышал ее от Стечини. Де Грация взял у брата книгу и, возвратившись домой, решил перелистать ее. Он изрядно устал и сегодня не был намерен читать. Но он не мог оторваться от книги, пока не дочитал ее до конца.
Уже утром, закрыв книгу, профессор психологии прежде всего подумал о том, какого масштаба психолог был способен создать такой труд. Мало того. Какая глубина знаний истории, классической литературы, искусства древнего мира! Какой язык и стиль изложения!
В тот же день де Грация позвонил Стечини и попросил познакомить его с Великовским. Благо, все они жили в Принстоне.
Общение с этим человеком произвело на де Грация еще большее впечатление, чем написанная им книга. Глаза за стеклами очков поражали необычным сочетанием юношеского блеска и печальной усталости. Эффект усиливался, когда Великовский поднимал очки на высокий лоб, обрамленный мягкими седыми волосами.
Узнав, что гостя интересует история восприятия его теории, Великовский широким жестом больших рук показал на папки, аккуратно стоящие на полке, на письменный стол и сказал:
— Пожалуйста, здесь вы найдете все, что может вас интересовать.
Через несколько дней де Грация уже не мог думать ни о чем другом, кроме «дела Великовского». Никогда в истории науки не было более документированного доказательства борьбы революционного нового с ортодоксальными взглядами. Де Грация познакомил с Великовским своего соредактора Ральфа Юргенса, и вместе со Стечини они решили посвятить «делу Великовского» один из выпусков «ABS». Это был сентябрьский выпуск 1963 года.
В какой-то мере он пробудил совесть научной Америки.
Месяцем раньше, в августе 1965 года в журнале «Харпер'с» была опубликована статья Эрика Лараби «Ученые в столкновениях». Сейчас, 13 лет спустя, у Лараби появилась отличная возможность взять реванш за издевательства со стороны ученых, которым его подвергли за статью о «Мирах в столкновениях». Научные открытия последних лет, подтверждающие теорию Великовского, создали очень удобную позицию для этого.
Тринадцать лет назад на статью Лараби немедленно отреагировал директор обсерватории Гарвардского университета Харлоу Шапли. Сейчас на статью Лараби незамедлительно отреагировал директор обсерватории Гарвардского университета Дональд Менцель. Письмо Менцеля в «Харпер'с» было настолько оскорбительным для Лараби. что автор, то ли сам подумав, то ли посоветовавшись с думающими людьми, сразу же попросил редакцию вернуть ему его произведение, послав взамен другое письмо, более оскорбительное для Великовского, чем для Лараби. Редакция «Харпер'с» была вынуждена убрать наиболее неприемлемые фразы, прежде чем опубликовать это письмо в декабрьском номере.
Менцеля привело в ярость описание его «количественного опровержения диких гипотез Великовского», которым он усилил пасквиль Пайн-Гапошкин в «Протоколах АФО» в 1952 году, и сопоставление с этой статьей работы профессора Бейли. Копию своего письма в Менцель послал в Сидней.
В 1960 году, когда австралийский профессор опубликовал свою работу, он не имел представления ни о книге Великовского. ни о статье Менцеля. Сейчас гарвардский астроном, спасая свой авторитет, написал Бейли, что тот ошибся в расчетах. Бейли был возмущен поведением американского коллеги Он не собирался поддерживать неизвестного ему Великовского. Он не собирался дискредитировать безграмотную статью Менцеля. Он просто служил Истине. Профессор Бейли обратился в «Харпер’».
В письме он изложил эту позицию и указал на арифметическую ошибку в опровержении Менцеля.
Может возникнуть резонный вопрос, действительно ли гарвардский профессор не знает четырех действий арифметики?
Редакторы «Харпер'с» повели себя весьма странно. Они отказались опубликовать письмо Бейли и разрешили Менцелю исправить арифметическую ошибку, даже не указав, как это исправление влияет на его аргументы.
Лараби безуспешно пытался воспротивиться этому.
Статья Менцеля в декабрьском выпуске «Харпер'с» типична для критиков Великовского. Все предвидения Великовского, писал Менцель, случайны.
Предсказание им высокой температуры Венеры вообще нельзя принять всерьез. Что значит высокая температура? Жидкий воздух горяч в сравнении с жидким гелием, так как температура первого -196 °C, а второго -269 °C Возможно, такой схоластический прием мог произвести впечатление на тех, кто подобно большинству критиков Великовского, не читал «Миры в столкновениях».
Читавшие книгу легко могли убедиться только в непорядочности Менцеля. Венера настолько горяча, писал Великовский, что нефть на ней должна гореть, если в атмосфере планеты присутствует кислород. Менцель забыл добавить, что, если следовать его логике, нефть воспламеняется при температуре жидкого воздуха.
Менцель высокомерно заявил, что язык ученых понятен только ученым. Обывателю нечего соваться в их дела.
В своем ответе обыватель Лараби преподал отличный урок ученому Менцелю: на шести примерах научных сообщений гарвардского астронома, Лараби показал их абсолютную несостоятельность. Вероятно, ни один ученый еще не подвергался подобной публичной порке.
Лараби заключил свою статью словами; «Великовский привел свидетельства из нескольких других областей знаний, в частности, из геологии и археологии. Сломав барьеры между дисциплинами, он пришел к заключениям, которых ни одна дисциплина не могла достигнуть независимо. Это истинная природа его вызова, и это — фундаментально».
Профессор Мотц откликнулся на статью Лараби и написал, что, хотя лично не согласен с теорией Великовского, он поддерживает его право представить свои идеи.
«Написанное им должно быть тщательно изучено и проанализировано, потому что это продукт экстраординарного и блестящего мышления и основано на наиболее концентрированной и всепроникающей учености нашего времени».
54. ВЫ ЗАСЛУЖИВАЕТЕ БЫТЬ БЕСПРИСТРАСТНО ВЫСЛУШАННЫМ
Параллельно дискуссии в «Харпер'с», окончившейся в январе 1964 года, и выпуску «ABS», посвященного Великовскому, произошла цепь событий, начало которой связано с письмом профессора Гесса.
Поведение редактора «Science» Эйбельсона возмутило его. Еще 15 марта 1965 года Гесс написал Великовскому:
«Дорогой Великовский,
В философском смысле нас разделяют мили, потому что мы, в основном, не принимаем логичные рассуждения друг друга. Естественно, я абсолютно убежден в вашей искренности, а также восхищаюсь безбрежным фондом информации, которую вы усердно приобрели в течение лет.
Я не собираюсь быть обращенным в вашу форму рассуждений, хотя она определенно преуспела. В конце концов, — вы предсказали, что Юпитер окажется источником радиошумов, что у Венеры высокая температура поверхности, что Солнце и тела Солнечной системы обладают высоким электрическим зарядом и сделали еще несколько других подобных предсказаний. По поводу некоторых из этих предсказаний, когда они были сделаны, говорили, то они невозможны. Все они были предсказаны задолго до испытаний, подтвердивших их правильность. И наоборот, я не знаю ни одного специфического предсказания, сделанного вами, которое оказалось бы неправильным.
Я подозреваю, что ваши достижения объясняются хорошей основательной подготовкой в естественных науках и тем. что вы абсолютно свободны от предубеждений и вероятных „табу“, которые ограничивают мышление большинства из нас.
