Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 10, 2002
Во-первых, Гордон придумал одноименную телепередачу в ночном эфире НТВ.
Во-вторых, Гордон снял полнометражную картину по мотивам повести отца, Гарри Гордона, и показал в рамках сочинского «Кинотавра».
(ДЕБЮТ) Название одной из конкурсных программ «Кинотавра». В прошлом году здесь победил Бодров-младший с прекрасной картиной «Сестры» (продюсер, конечно, Сельянов), теперь Алексей Мурадов с фильмом «Змей». Лента Гордона «Пастух своих коров» вроде бы ничего не получила. Я в Сочи не был, оба фильма только что отсмотрел на видео. Кроме Мурадова и Гордона в моем хаотическом кинообзоре участвуют Тарковский, Каурисмяки, Павич, Толстой и другие. Как водится в постперестроечной России, тусовка выступит в качестве массовки.
(МАНГЕЙМ) «Беспрестанное появление новых людей в нашем обществе выступает как компенсация за ограниченный и пристрастный характер индивидуального сознания. Оно, конечно, приводит к некоторым потерям в процессе накопления культуры; но, с другой стороны, только оно и дает возможность, когда это необходимо, сделать свежий выбор; оно же облегчает переоценку „инвентаря“, а также научает нас забывать то, что уже бесполезно, и жаждать того, что надлежит достигнуть»[19].
(МЕЖДУ ПРОЧИМ) Всем мужчинам до тридцати, кроме части глянцевого истеблишмента, нравится фильм «Брат-2». Почему? Потому что это единственный российский фильм, где молодые люди реально совершают поступки. Забудьте про идеологию: среди поклонников второго «Брата» парни от нищих до состоятельных. Их объединяет нехитрая мысль, они полагают, что имеют право решать судьбу собственной страны. Как правило, против фильма те, кто значительно старше. А все равно придется делиться.
(ГОРДОН-2) Сделал отличную телепередачу. Поначалу я смотрел все подряд. Что привлекало? Вот: собираются умники, богема, книжные черви, специалисты. Некоторые заносчивы, иные милы, но все слишком высокого мнения о своей дисциплине, вроде как остальным без нее не прожить. С чувством превосходства и пафосом говорят узкопрофильную дребедень. Если бы все осталось на этом уровне, ни за что не стал бы смотреть, а позвонил бы на пейджер и обхамил. Но на страже моих интересов в кадре сидит Гордон. Курит, интеллигентно интересуется. Поскольку это ночное шоу — его шоу, специалисты вынуждены отвечать, принимая Гордона за равного. Вынуждены терпеть.
Я аплодирую Александру Гордону: он представительствует от лица неангажированного мещанства. Он — хозяин квалифицированных марионеток, кукловод. Он — один! — поставил на место зарвавшуюся элиту. Тонко и ненавязчиво. Элита не поняла, в чем дело. Думала, что в очередной раз просияла и победила. Нет, победил любимый телеведущий. Правильно придумал роли, развел участников по углам: в синем они, в красном мы. Что важно, обе стороны удовлетворены собою. Телепрограмма «Гордон» — модель образцового гражданского общества.
(РАЗДЕЛ ИМУЩЕСТВА) Так сложилось: не видел живьем ни одного «нового русского», ни одного «братка». То есть с этой стороны знаю жизнь опосредованно: по расейским газетам, книгам, фильмам, сериалам. Воспринимаю означенных социальных типов в качестве смыслообразующих героев новорусской культуры, и только. Мои апелляции к ним вроде «браток, заряжай» желательно воспринимать именно как имитацию сопутствующих этой культуре жанровых клише.
Между прочим, пресловутая «культура» зародилась и расцвела при полном попустительстве строгих элитарных критиков, которым, если по совести, следовало еще в 90-е разгрести все это дерьмо, отсортировать, опубликовать рецепты исправления ситуации. Ваша культура, ваша! «Новые русские» и новая эстетика, либеральная элита и братки, все это Ваше кислое «сегодня», — для меня вечное «нигде. никогда. ни за что».
(СЕМЬЯ) Знаете, на Московском фестивале в июне, в самую олимпийскую жару, показали картину Аки Каурисмяки «Человек без прошлого», получившую второй по значению приз в Канне-2002. Уже десять лет объясняю всем и каждому, что Аки Каурисмяки — лучший постановщик планеты, уж во всяком случае, самый важный кинематографист для постсоветской территории. А вот что произошло.
Рядом со мною, в тесном зале Госкино, где проходили пресс-просмотры, оказались парень и девушка новой генерации. Как и все прочие журналисты, сочли своим долгом ознакомиться с новым каннским героем. Типовая история! Когда Каурисмяки еще не был лауреатом (впрочем, в «Кайе дю синема» финна всегда держали за гения), бегал на все его картины один я. Теперь, к моему искреннему ужасу, Каурисмяки-младший попал в поле зрения богемы: не продыхнешь. Вскоре, однако, я возлюбил тесноту. Придвинулся к соседям, дышал девушке в ухо: разговаривайте, разговаривайте, Каурисмяки погляжу потом, на кассете…
Итак, парень, не умея въехать в социально чуждое пространство картины, попытался ее адаптировать. Когда показывали вагончики-развалюхи, в которых ютятся неунывающие финские пролетарии, он истерически похохатывал: «Ха, и вот эту страну приняли в Евросоюз?!»
Так, так, уже интересно! А дальше? Нет, он и дальше не растерялся. Когда начались упоительно смешные, но тонко организованные диалоги, выдал себя с головою: «Павич, просто Павич!» Ну конечно, «Павич» — это то немногое, чему научили его либеральные газеты и глянцевые журналы. «Павич» — то, что по разным причинам продается. «Павич» — универсальная отмычка грамотного мальчика из хорошей семьи.
Дальше — больше. Рассуждал о соотношении марки и евро, объяснял спутнице, что «вон видишь корабль — это Хельсинки, кажется, там ресторан, ну а что же еще, нет, мы уже не успевали, было такое тащилово…». Некому оттаскать за уши.
Я ликовал: полуграмотный квазибуржуазный плебс агрессивно, в который раз, предъявил миру себя. Вот они, дети 90-х, дети свободной (от подлинной культуры) прессы и позорного телевизора. Вот их интеллектуальный потолок: описывать Аки Каурисмяки на беспрецедентном жаргоне «Павич — евро — кредитная карта».
Признаете детей добровольно или будем действовать через суд?
(КИТАЙ БЛИЗКО) Не всегда «ранние теоретики» лучше «теоретиков поздних», не всегда «ранние теоретики» правы. Однако я всегда за ранних, «двадцатидвухлетних». Хорошо, что Шаргунову уже дали премию, плохо, что это «Дебют». Опять сделали выгородку: тут мы, взрослые, а там ранние, дурачки.
Россия кончится именно на этом, Россия не любит своих детей. В России принято уступать место старшим: в общественном транспорте, в конторе, в Политбюро — везде. Не принято уступать — в Китае. В Китае молодые никогда не встают, сидят и делают Дело. Поэтому китайцев много-много. Страшная сила китайцев в животном уважении к юным.
Я против увеличения пенсий. Против «уважения старших» в каком-то особом, одностороннем режиме. Не нахожу ничего общественно полезного в пресловутой старческой мудрости. Господа, берегите младших, скоро они вымрут как класс. Вынимать судно будете сами: с апломбом, с генеральскими погонами, гордые.
Через столетие, не позже, придут жизнерадостные китайцы, тихой сапой заселят Среднерусскую возвышенность. Научат оставшихся русских любить родину и ее хунвейбинов, надежду нации. Узкие глазами, сильные духом — примут православие, выучат Пушкина и присядку.
Никогда не уступают место старикам. Никогда.
(ИВАНОВ) «…эффективность рецензии зависит уже не от уровня культурной универсальности рецензента, но от того, насколько он способен увязывать свои высказывания с полем собственного — всегда ограниченного! — человеческого опыта. Критикующий как раз и интересен тем, что он чем-то ограничен. Только в этом случае рецензионное высказывание обоснованно. Но именно этого сознательного ограничения я не вижу в современных критических текстах — будь то тексты Андрея Немзера или его „антипода“ Вячеслава Курицына. Непроясненность критических оснований не задает никаких границ: в этих опытах нет вектора, рацио, жеста, эти тексты безадресны и невменяемы!»
Легкое уточнение: эти тексты все же адресны, их социальный заказчик очевиден. Эти тексты формируют общества взаимного восхищения, тусовку.
До газетной реплики во «Времени новостей» (2002, № 105, 18 июня) меня критиковали устно. И всегда — всегда! — претензии сводились к тому же самому. Их раздражает следующее: человек, сознающий свои социопсихологические параметры, границы, отказывается притворяться, что в его собственных силах эти границы превзойти. Отказывается быть «общечеловеком».
Фрагмент Александра Иванова («Ad Marginem», конечно) лежал на моем столе с 28 декабря 2000 года, дожидался.
«Очевиднейшая вещь: критик должен всегда ревизовать и если и не выставлять напоказ, то хотя бы иметь в виду рациональные пределы своей критической программы» (см. «Ex libris НГ», 2000, № 49, 28 декабря).
Сегодня я кое-что выставлю напоказ: все же кинообзор.
(ТЕРПИ) С ровесниками проще: можно подвинуть корпусом, безапелляционно послать на край света. Со всеми остальными приходится изобретать громоздкие политкорректные конструкции, плести какие-то сети, хитрить.
