Светлана Гольшанская - Северный путь. Часть 3
Дышать стало тяжело, словно на грудь села жаба. Ноги ослабели настолько, что колени вот-вот грозили подогнуться. Герда упрямо мотнула головой и обернулась к Николя. Надо предупредить, что дети спасены. Ему не нужно больше драться.
- Герда! - услышала она отчаянный крик Николя. Не успела?
***
Это уже не было похоже на отточенный и выверенный до последнего движения бой. Николя выжимал из себя последние силы, лупил и отмахивался, с расчетом лишь на то, чтобы не дать пастуху заметить Герду. Толпа стремительно редела. В груди крохотным огоньком затеплилась надежда, что девушка успеет увести детей и спастись сама. Тогда можно будет остановиться и передохнуть... только уже на том берегу. Но не сейчас.
Пот градом застилал глаза. Рана в плече больно пульсировала. Движения становились все ленивей и слабее. Николя не выдерживал темпа и напора. Чувствовал, что напрягшееся струной тело вот-вот разорвется от натуги. Не выдержал. Оступился. Клинок поразил пустоту, и враг отбросил его назад. Несколько мгновений потребовалось, чтобы вновь обрести равновесие. И из-за этой заминки, пастух оторвал внимание от Николя и скосил глаза. На изборожденных морщинами старческих губах мелькнула злая ухмылка.
- Герда! - что есть мочи закричал Николя.
Чужеродная сила сжала девушку ввоздушном кулаке, тряхнула, оторвала от земли и понесла к пастуху. В следующий миг Герда безвольной куклой обвисла у него на руках. Николя застыл в нескольких шагах от них, боясь пошевелиться.
- О,маленькая мышка, - заинтересованно каркнул скрипучий голос. Глаза девушки расширились от ужаса. Пастух провел костлявым пальцем по ее щеке и как пес принюхался к волосам. Ухмылка на его устах стала шире. - Похоже, с выбором заложников я ошибся. Мышка-то вся тобой пропахла.
Герда испуганно всхлипнула и прошептала:
- Мастер Николя, пожалуйста, бегите.
Охотник сглотнул. Сердце больно затрепыхалось в груди.Зачем, ну зачем она пыталась его спасти?!
- Уф, какая глупая самоотверженная мышка! - злорадно расхохотался пастух. - Не побежит он никуда. Ты его слабость и его сила. Гляди, как его трясет от ярости.
Николя выдохнул. От макушки до кончиков пальцев на ногах прошла волна мелкой дрожи, потом, еще одна и еще.
- Интересно, что с ним станет, если я пущу тебе кровь, - пастух поднял клинок и провел по горлу Герды. Воротник и жилетка тут же потемнели от крови, обильно сочившейся из широкой царапины.
Николя словно чувствовал ее боль и страх перед смертью. Мир подернулся красной пеленой, сквозь которую все звуки, движения и запахи ощущались особенно острою.
"Отступи, позволь мне ее забрать, и ты будешь свободен, - прошептал в голове вкрадчивый голос Тангрума, а потом зашелся жутким гортанным смехом: - И от нее, и от меня, и даже от себя самого!"
- Мастер Николя... - мольба ножом резанула по ушам, словно Герда вторила словам Мертвого бога. - Беги...
По ее лицу текли мокрые дорожки слез, а в глазах не осталось и тени надежды.
"Убить! Убить! Убить!" - застучала в висках кровь. По телу прошли странные вибрации. Все мышцы разом напряглись. На шее, руках и ногах вздулись темные жилы. Суставы болезненно выворачивались. Раскаленная ярость затапливала сознание, погребая его под сокрушительным валом ненависти, желания убить, уничтожить любой ценой.
***
Сверху донесся пронзительный крик. На голову пастуха камнем рухнул крупный сизокрылый сокол. Пастух выронил меч, отпустил Герду и закрыл лицо руками, спасая единственный целый глаз. Девушка упала на землю и, не вставая, отползла подальше от злого божества. Заметив, куда она двигалась, сокол помчался следом, в воздухе обернулся человеком и придавил Герду собственным телом, не позволяя даже пошевелиться.
- Нет! Нет! Ему плохо! Я должна быть с ним, - забилась под ним девушка, пытаясь вырваться. Вопила, царапалась, кусала, пинала ногами, но Финист не выпускал, слишком хорошо понимая, что сейчас к Охотнику приближаться нельзя.
- Убью! - заревел Николя так, что содрогнулась земля. В пропасть полетели камни. Застенал ветер, невесть откуда нагнало грозовых туч. Стало темно, как ночью.
- Ну, наконец-то! - возликовал пастух и, подобрав с земли меч, ринулся в схватку. Охотник отбил играючи. В его глазах горело яростное пламя. От былой усталости не осталось и следа. Вжух! Удары Николя стали запредельной мощности, а движения настолько стремительные, что их едва удавалось разглядеть. Свиш! Он беспощадно молотил противника, с шипением приговаривая:
- Ненавижу! Ненавижу все ваше небесное племя! Я сотру тебя с лица Мидгарда, вымараю твое имя из памяти смертных, развею саму память о тебе в безднах небытия! Этого ты хотел?!
- О да! - иступлено отвечал пастух. - Я ждал этого тысячу лет!
Они продолжали биться. Охотник вихрем метался вокруг пастуха и нападал совершенно непредсказуемо. Меч противника жалостно звенел, отбиваясь от них.
Финист никогда не видел, чтобы кто-то сражался с такой силой и скоростью. Словно на вершине горы сошлись два стальных шквала, сметающих все на своем пути. Должно быть, об этом говорил Ноэль. Охотник сражается не как люди и даже не как демоны, а как этот старый сумасшедший божок. Нет, лучше, словно божок всего лишь его бледная тень. Финисту бы никогда не удалось его победить. Пастуха сейчас просто разорвет на части! И каждого, кто посмеет к ним приблизиться.
Герда затихла и едва слышно всхлипывала. Финист закрыл ей лицо руками. Исход этой схватки ей точно видеть не стоит.
Каждый новый удар Николя становился все стремительней и яростней, словно он только разогревался и вспоминал свои давно позабытые и растраченные воинские навыки. Он не замечал ни усталости, ни вымокшей в собственной крови рубашки, ни исходившего от горевшего фиолетовым пламенем неистового жара, ни леденящего душу хохота проигрывающего противника. Завороженный схваткой, он полностью погрузился в пляску смерти, отрешившись от всего суетного мира. Имела значение лишь лязгающая песнь сталкивающихся клинков, в которой его партия во что бы то ни стало должна была стать победной. Пастух тоже решил драться до конца. Еще несколько взмахов меча, и Николя смял его защиту. Время словно застыло, когда его клинок со смачным хрустом вонзился в плоть бессмертного, пробил его насквозь и припечатал к земле. Охотник воздел руку в странном жесте. Тело пастуха неестественно выгнулось. Божок заорал от нестерпимой боли.
Герда вдруг дернулась и пнула Финиста ногой поддых. Оборотень не ожидал и разжал руки. Девушка вырвалась и побежала.
- Мастер Николя! - отчаянно позвала она, явно испуганная неожиданной переменой в Охотнике. Сейчас он действительно не был похож на себя. Словно в него кто-то вселился.
Не опуская руки, Николя медленно обернулся. Взгляд его стал более осмысленным, губы задрожали.
- Лхассей, - заворожено выдохнул он и сделал шаг навстречу, совершенно забыв о недобитом пастухе. В его глазах было столько тоски, будто Николя расставался с Гердой на долгие годы и только сейчас снова встретил. И он никак не мог поверить, что это возможно, что все происходит наяву, а не в обманчивых грезах. Охотник сделал еще шаг и протянул к ней руки. Герда вдруг замерла.
- Берегитесь! - истошно закричала она.
Ярко полыхнула молния. Гром грозно зарокотал прямо над головой. Николя рухнул как подкошенный посреди выжженной проплешины лишайника. Герда бросилась к нему, упала рядом на колени и принялась колотить Николя по щекам, не допуская даже мысли, что он умер. Финист опустился рядом и, проверив пульс, покачал головой:
- Герда, он не дышит.
***
Свет померк, но интуиция четко подсказала, что противник встал и нацелил оружие ему в спину. Ничего толком не видя, Николя развернулся и вскинул собственный меч для защиты. Столкнувшись с лезвием пастуха, он отбило его в сторону. Мир снова обретал очертания, но Охотник не замечал ничего вокруг, снова забывшись в неистовой схватке. Сперва Николя показалось, что он уступил место кому-то другому, более сильному и тот доблестно сражался вместо него. Намного легче было поверить, что с таким могущественным противником сможет справиться только таинственная мистическая сила: Тангрум, небесный меч или еще какой-нибудь древний покровитель Стражей - чем в то, что собственных сил для победы будет достаточно. Но никакой мистической силы не было и в помине. Его собственная рука наносила сокрушительные удары, его собственное мастерство помогало ему предсказывать движения противника и находить брешь в защите, его собственный дар наполнял тело легкостью и невероятной скоростью, а удары силой.
Николя просто наслаждался боем. Как будто до этого он не жил и задышал полной грудью, лишь когда кружил вокруг отчаянно отбивающегося пастуха. Был глух и только сейчас научился слышать, был слеп и только сейчас увидел мир во всем его многообразии, соединился с ним и, наконец, нашел свое место. Здесь, с оружием в руках, отражая удары и изматывая врага, посягнувшего на его паству, его любовь и даже саму жизнь. Впрочем, то, за что они сражались, уже не имело значения. Важен был лишь сам танец с клинками, пляска, в которой жизнь и смерть сливаются в одно, поддерживая естественный порядок во всем мире. Это была славная игра, азарт которой все больше распалял его. Он не замечал, как вымотался старик, как из последних сил уворачивается от ударов, как вяло поднимается его меч. И с каким трепетным ожиданием смотрят выцветшие старческие глаза.
