Тургрим Эгген - Hermanas
— Я склонен верить тебе, — признался я.
— Приятно слышать. Кстати, у меня есть для тебя новости.
— Что за новости? Хорошие или плохие?
— Не знаю. Мою рукопись приняли к изданию. Думаю, она выйдет весной.
— Хуан Эстебан Карлос?
— Точно.
— В общем, когда ты понял, что не можешь увести у меня женщину, ты увел моего издателя?
Луис усмехнулся.
— Я не спрашивал, что произошло между тобой и Хуаном. Разве это имеет какое-нибудь значение? Нет никаких шансов на то, что мою книгу будут обсуждать так же, как твою. Легальные издания в этом году не в моде.
— Все равно поздравляю, — сказал я.
— Спасибо.
— Только запомни: когда ты наконец напишешь что-нибудь стоящее, не показывай это Карлосу. Он натравит на тебя чертов комитет.
Праздник продолжался еще несколько часов. На следующее утро я очнулся в тяжелом похмелье с колотящимся от страха сердцем. Ирис проснулась и хотела есть. Миранда стояла и переминалась с ноги на ногу.
— Мне надо на работу, — сказал я. Но когда я попробовал сесть в постели, перед глазами все поплыло.
— Уже слишком поздно, — ответила она. — Ничего не случится, если ты побудешь денек дома. Я позвоню Чако и скажу, что ты заболел.
Она протянула мне ребенка и рожок. Ирис все поняла. Мои амбиции в то утро были невелики: мне хотелось лежать, завернутым в одеялко, и сосать рожок.
— А ты куда? — спросил я.
— Ты хоть помнишь, что сказал, когда вернулся вчера вечером? Кстати, ты знаешь, во сколько ты пришел?
Нет. Я не имел ни малейшего представления. Последнее, что я отчетливо помнил, был разговор с Луисом Риберо.
— Наверное, я сказал что-то про Риберо?
— Ты сказал, что абсолютно уверен в том, что он — отец Ирис. Ты действительно так считаешь?
— Нет, я так не считаю. Уфф, я наверняка был очень пьян. Я говорил еще какие-нибудь глупости?
— Говорил. Ты наговорил множество глупостей, Рауль. Пожалуй, избавлю тебя от подробностей. Возможно, тогда и сама смогу забыть.
— И теперь с тебя довольно и ты от меня уходишь?
— Напротив. Я окажу тебе большую услугу. Приехал Рубен Элисондо, и я постараюсь с ним встретиться, чтобы передать твою книгу.
Рубен Элисондо был мексиканским поэтом, которым я восторгался. Его называли новым Октавио Пасом[68] еще при жизни последнего. Он часто приезжал в Гавану, у него были хорошие связи как в СПДИК, так и в министерстве культуры. Рубену нравился наш город, но он ненавидел официальных лиц, постоянно липнувших к нему. Когда он был здесь в последний раз и выступал с докладом на открытии латиноамериканского литературного фестиваля в павильоне «Куба» на улице Ла-Рампа, он зашел в клуб, где я читал стихи. Потом у нас состоялся долгий и интересный разговор, а на следующий день я познакомил его с Мирандой.
— Наверное, это я должен пойти и встретиться с Элисондо? — спросил я.
— Я думаю, сегодня ты никуда не пойдешь, — сказала она. — Тебе нужно время, чтобы познакомиться со своей дочерью. Может быть, ты поймешь, как вы похожи.
— Ну ладно, — простонал я. — Возьми несколько экземпляров. По крайней мере четыре.
— Не стоит, — сказала Миранда. — Багаж пассажиров в аэропорту досматривают. Четыре экземпляра могут вызвать подозрения.
Она взяла два. И надолго ушла. Похмелье отступило, чистые пеленки закончились, а мы с Ирис все сидели и ждали Миранду. Я пропел все одобренные песни по несколько раз, а Ирис несколько часов играла с моей связкой ключей. Она успела заснуть к тому времени, как открылась дверь и появилась Миранда. Было далеко за полночь. Я понял, что винить некого, но что теперь? Миранда была нетрезва. Я понял это, услышав, как она снимает туфли и отбрасывает их — вот как хорошо мы уже знали друг друга. Когда я возвращался пьяным, она наверняка понимала это уже по звуку открывающейся двери.
— Где ты была? — спросил я.
— Гуляла. Я встретилась с Элисондо, тебе привет. Он благодарит за книги.
— Ты была с ним шестнадцать часов?
— Я встречалась и с другими людьми. Вечер закончился в баре. Вообще-то мне было очень весело.
— С какими людьми?
— Что это? У нас здесь Управление государственной безопасности?
— Я ужасно скучал по тебе.
— Да что ты? Ты скучал по мне или просто сидел и жалел себя? Это разные вещи, знаешь ли.
— Наверное, и то, и другое, — пробормотал я.
Миранда прилегла на изъеденный молью диван и положила голову мне на колени. Ее дыхание было сладковатым, возбуждающим, и мне захотелось чего-нибудь выпить.
Она улыбнулась, словно внезапно вспомнила веселую историю.
— Я была с отцом ребенка.
— С кем?
— С Луисом Риберо. Разве не так ты его назвал? Но Луис утверждает, что вы снова друзья. Не помню, чтобы ты это говорил. Луис очень доволен. Он отмечал радостное событие — его книга принята к изданию. И не в первый раз на этой неделе, как я поняла. Пабло тоже был там.
— Пабло теперь общается с Луисом?
— Нет. Думаю, они встретились случайно.
— Ты видела кого-нибудь еще?
— Разве не достаточно? Ты думаешь, что все люди обречены повторять ошибки своих родителей, Рауль?
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказала. Ты думаешь, что должен потратить свою жизнь на идеалистическую чепуху только потому, что так поступил твой отец? Разве жизнь настолько трагична и схематична? Ты думаешь, мне суждено было встретить мужчину, который своей ревностью душит нашу любовь, нас обоих, только потому, что так поступала его мама?
— Вот как ты на это смотришь? — спросил я.
— Да, — сказала Миранда тихо. Ее глаза увлажнились. — Ты так и не вспомнил, что говорил сегодня ночью?
— К сожалению, нет.
— А вот я думала о твоих словах целый день. Ты обвинял меня в том, что я переспала с Наварро, с тем жирным следователем, чтобы освободить тебя из камеры. Ты был совершенно уверен, я это сделала. Мне это кажется настолько грубым, что я не смогу оправдать тебя тем, что ты был совсем пьян.
— Миранда, такое бывает. Ты знаешь это не хуже меня. Те люди могут заставить других сделать что угодно. Гораздо более страшные вещи. Они злоупотребляют властью.
— Я знаю, что такое бывает. И я бы наверняка это сделала, если бы в этом была необходимость. Ты это понимаешь? Ты что, думаешь, что если бы я совершила что-нибудь подобное, я бы тебе не рассказала? Зачем мне держать такое в тайне?
— Не знаю. Может, от стыда?
— А почему я должна стыдиться? Если бы я это сделала, я поступила бы так из любви к тебе. В противном случае мне пришлось бы оставить тебя гнить в камере. Но может быть, ты думаешь, что я нахожу Наварро таким привлекательным, что стоит ему только подмигнуть, как я тут же лягу на спину? Может, ты полагаешь, что наш роман длится не первый день и что я встречалась с ним сегодня вечером?
— Я так говорил? Не поверю, что я сказал такое.
— Нет, но ты так думаешь. Я вижу это, и мне больно. Всякий раз, когда я разговариваю с другим мужчиной, даже если это один из твоих лучших друзей, я вижу, что ты думаешь. Это разрушает наши отношения. Потому что я жду, что мимо меня со свистом пролетит бутылка. И боюсь, что она попадет в меня.
— Миранда, я постараюсь взять себя в руки. Все не так плохо, когда я не напиваюсь.
Она встала и начала ходить взад-вперед. Комната была такой маленькой, что у нее получалась какая-то пантомима: самка в слишком тесной клетке.
— Знаешь что, а мне больше нравится, когда ты пьян. Тогда ты по крайней мере говоришь то, что думаешь. Мне не надо изучать твое лицо, чтобы понять, что я такого натворила. Ты сразу говоришь.
— Но ты говорила, что тебе льстит, когда я немного ревную.
— Да. Но ключевое слово здесь — немного. Это как с пивом. Если я выпью немного, я чувствую себя превосходно. Если я выпью слишком много, я просто блюю. Именно поэтому сегодняшний вечер был таким прекрасным и свободным. Поэтому я так долго не возвращалась. Ты разве не замечаешь, что у меня хорошее настроение? Я перестала считаться с тобой. Я могла нормально разговаривать с людьми. И даже немного пофлиртовать, если бы захотела.
— Ну и как, захотела?
— Да нет, не очень, — засмеялась она.
Миранда снова села. Она склонила голову мне на плечо.
— Рубен Элисондо кажется мне очень симпатичным. Но у него были назначены другие встречи. Думаю, с женщиной, но из вежливости он не сказал про это. В любом случае было приятно поболтать с человеком, который живет по-другому. Мир больше Кубы, о чем мы с такой легкостью забываем. Я стала замечать, что скучаю по этому.
— Рубен в два раза старше тебя, — заметил я.
— И что? Он хорошо одевается. Наверняка в Мехико много хороших магазинов.
— Неужели так странно, что я во всех мужчинах вижу соперников?
— Было бы интересно узнать почему, Рауль. У тебя нет для этого никаких оснований. Я не интересуюсь другими мужчинами. Правда. Ты мне веришь?
