Джоанн Харрис - Небесная подруга
Боже, это лицо!
Восторг…
Тик-так…
Джо теряет равновесие и опирается ладонью о стену, чтобы не упасть. К нему постепенно возвращается ночное зрение. Он ждет, пока земля перестанет уходить из-под ног, и пытается рассуждать логически. Снова и снова в памяти звучат слова Джавы.
«Я перерезал старому дураку глотку».
Дверь охраняет оборванный мальчишка, похожий на тощего гнома-стражника. Рассеянный тусклый свет озаряет его бледное лицо. Волосы Джинни сияют в сумраке. Она смотрит во тьму, и ее глаза – как два провала.
Джинни кажется бесплотной, ее прозрачная фигурка соткана из дыма. Джо гладит ее руку, но девушка не отзывается. Он смутно понимает: где бы она ни была, она не здесь.
– Джинни!
Он чуть не плачет. Она замерла, погруженная в себя. Огромным усилием Джо заставляет свое застывшее тело двигаться. Темнота давит на него, как камень. Ужас толкает его вперед, когда он переступает порог и чувствует на шее холодное дыхание маленького оборванца. Но мальчишке велели стеречь дверь, и он повинуется, несмотря на голодный оскал и недовольное бормотание. На кухне темно, Джо почти ничего не видит, пробираясь к груде одеял под окном. Пахнет пылью, застарелой грязью и болезнью – страшной болезнью. Так же пахло в больнице, где умер дедушка, так же пахла старуха с шариками на ярмарке много лет назад. Джо душит страх, затаившийся внутри с детских времен. Он борется с этим страхом, от которого перехватывает горло. Сон – или воспоминание о сне – возвращается так ясно, что на мгновение Джо забывает, кто он и где находится.
Тик-так…
Тик…
Дверь открывается, и Элис поднимает пистолет, помедлив лишь на секунду – вдруг это Джо. В комнату льется свет, целая радуга: розовый, голубой, желтый, зеленый. В ноздри ударяет пряный запах: похоже на арахис, печеные яблоки и сахарную вату. На секунду Элис забывает, где находится, и едва помнит, кто она такая. Смотрит на себя и видит (грязные джинсы порваны на коленях, линии на ладонях окрашены кровью, трикотажная рубашка измазана копотью, пистолет ходит ходуном в трясущейся руке) пряди темных волос, спадающие на плечи, чистую индийскую юбку. Элис совсем теряет ориентацию и хмурится, пытается что-то вспомнить… На ее плечо ложится рука. Ласковый голос говорит:
– Пошли, Элис. Все в порядке, ты просто на минутку отключилась.
– Джо?
Он усмехается, отводя длинные волосы с глаз.
– А кто ж еще. С тобой все в порядке? Тебе тут предсказывали судьбу, и ты потеряла сознание или вроде того. Жарко, наверное. Пойдем, я куплю тебе мороженое.
Элис нахмурилась.
– Мне предсказывали судьбу?
– Да. Ты что, не помнишь?
Она покачала головой.
– Через минуту-другую все пройдет! – говорит цыганка и улыбается.
Она кажется странно юной в неоновом свете. Отблески ярмарочных огней играют на ее рыжих волосах.
Странно, что она рыжая, рассеянно думает Элис. Я-то считала, что все цыгане темноволосые. На левой скуле у цыганки татуировка в виде птицы, пугающе реалистическая.
– Ну как ты? – заботливо спрашивает Джо. – Может, хочешь домой?
Элис качает головой, пытается сосредоточиться, выдавить улыбку.
– Нет, все в порядке, – говорит она.
Потом смотрит на Джо и удивляется: зачем в этот влажный и жаркий летний вечер он надел пальто?
Тик-так…
Тернер неловко ворочается под грязным одеялом, ощущая во рту металлический привкус крови. Сны сползают с него, как кожа со змеи.
Ему снилось, как сменяют друг друга ночные создания, потом он чуть не дотянулся до руки Джо, но тот растворился в сияющем эфире. Тернер слабо улыбается запекшимися, покрытыми кровавой коркой губами и снова теряет сознание.
Тик-так…
Тик…
Я уже говорил: Розмари всех нас сделала детьми. Мы бессильны перед ее могуществом, как младенцы. Она упивается нашими ребяческими кошмарами – питается ими. Она ведьма из пряничного домика, великанша, злая королева, голодный волк, чудовище, таящееся в подземелье или в сердце. Это ее защита и единственная радость – превращать нас в детей, скованных детскими страхами и детской верой.
Глядя на нее, небесную подругу, сущность всех снов, сказок, легенд и ужасов, я чувствую восторг, который не могу проанализировать и осмыслить. Я умаляюсь и возвышаюсь. Она смеется, раскручивая волчок, но я сознаю, что наконец готов сразиться с ней. Бегу вдоль нарисованной небесной линии, по идеальному кругу, вращающемуся для меня. Вокруг нарисованные деревья и дома с окнами, нарисованными на красных глухих фасадах. Нарисованные рельсы гудят, приближается шум поезда, подобный реву голодного дракона из-под нарисованной земли. Я слышу этот гул – апофеоз всех чудовищ, – когда Розмари устремляется ко мне. И вдруг она понимает: у нас есть сила, способная ее побороть. Мы дети, мы веруем и своей верой можем ее уничтожить. Детская вера истинна, в ней нет ущербности религиозных догматов, этих темных сказок для взрослых. Детская вера – волшебство и радость. Возьми меня за руки и скажи заклинание…
Тик-так…
Элис вздрагивает. Она не сразу понимает, где находится; в лицо ей дышит ночь.
Она смотрит на Джо, а он ухмыляется по-волчьи и достает из кармана пальто длинный черный нож. На заднем плане крутится карусель размером с детский волчок. Птица на щеке цыганки расправляет крылья и улетает.
Тик-так…
Тик-так…
Элис теряет равновесие, и он наносит удар. Неловкий выпад – нож пронзает ее ладонь. Крик Элис вспарывает воздух. Ярмарка кружится, как карусель, сгущаются запахи – кровь, арахис, отвратительный смрад зверинца. Зак тянется к ней, сережка качается в ухе, пальцы смыкаются на шее Элис. Она толкает его, он шатается. В голове царит холодная пустота. Руки не слушаются, как чужие, когда Элис наконец поднимает пистолет и стреляет.
На секунду время замирает.
Выстрел удивляет ее не меньше, чем Зака. Кажется, что пистолет действует по собственной воле – толкает в плечо, прыгает в руку, словно обозленный кот. Оглушенная Элис видит, что в груди Зака появилась дыра. Он валится назад, дергается в падении, мир растворяется в черноте… Зак лежит на полу. В глазах у Элис туман. И тут появляется Джава – безмолвно, замедленно. В руке у него нож, как узкая тень.
Восторг. Это чуждое слово, будто в сознание случайно залетела чья-то мысль. Джо не сразу понимает, что оно значит, но слово отзывается внутри, и все меняется – резко, как ломается кость. Силуэт Джавы расплывается, кажется то гигантским, то совсем маленьким, нож с узким клинком, подобным тени, рассекает воздух. Джо замечает шприц в собственной руке – он не осознавал, что давно держит его. Приходит осознание реальности. Он снова стал собой, он летит сквозь бурю на волне струнных аккордов, он ученик чародея, управляющий оркестром воющих и кричащих химер. Он ныряет в эту волну, занеся шприц над головой.
