Минеко Иваски - Настоящие мемуары гейши
Я так не думала и начала действовать за ее спиной. Позвонив в банк, я под залог своих драгоценностей смогла купить дом. Тут я столкнулась с еще одной трудностью. Дому было больше ста лет, и он по закону не подлежал реконструкции. Закон требовал, чтобы старое здание было снесено, а на его месте можно было строить новое. Я была готова и на это, но мама Масако была категорически против.
Я не сдавалась, но моя ноша была слишком тяжела. Я выступала на одиннадцати разных представлениях каждый год. Я любила танцевать, но за это не платили столько, сколько требовалось для содержания окия. Единственный путь заработать побольше денег – брать побольше озашики, но больше, чем я брала, было уже невозможно. И так тянулось годами.
Я все еще хотела построить новое здание на месте окия и понимала, что понадобится время, чтобы уговорить маму Масако согласиться с моим планом. Но, как всегда, я не могла ждать.
Найдя покровителей, которые согласились вложить деньги в клуб, я сняла подходящее место. Я открыла свой собственный бизнес в июне 1977 года и назвала его «Холлихок Клаб». У меня был партнер, который следил за всем, когда меня не было. Каждый день, прежде чем идти на работу, я приходила убедиться, что все в порядке, и каждую ночь, когда мои озашики заканчивались, я шла в клуб и оставалась там до закрытия.
36
Я готовилась к отставке на протяжении последующих трех лет. Ночной клуб был временным делом. Я мечтала о бизнесе, делающем женщин красивее. Мне хотелось открыть собственный салон красоты, и я прорабатывала стратегию для воплощения замысла в жизнь.
Во-первых, требовалось место и я должна была убедить маму Масако разрешить мне построить здание. Предполагалось, что оно должно быть пятиэтажным. Клуб можно было поместить на первом этаже, салон красоты и салон причесок – на втором, а остальные этажи распределить между арендаторами и нашей семьей. Это должно было принести доход.
Также я хотела позаботиться о будущем гейко и всех тех, за кого окия нес ответственность. Я собиралась устраивать встречи для женщин, мечтающих выйти замуж, или найти новое место работы, или же начать собственный бизнес.
Позже я решила, как и когда уйду в отставку. По утверждению прессы, я была самая успешная гейко за последние сто лет. Мне хотелось использовать это в своих целях. Отставка должна была послужить большим ударом для системы. Я надеялась, что мой уход и все последствия, с ним связанные, послужат звонком для консервативного руководства и заставят его задуматься об изменениях. Мне хотелось дать им понять, что Гион Кобу безнадежно отстал от времени и, если не проведут реформы, у него не будет будущего.
С моей точки зрения, такая судьба карюкаи была неизбежной. Организация умирала, несмотря на то, что была крайне богата (имела ценности) и фактически была заповедником. На деле же уже тогда количество окия и очая в Гион Кобу уменьшалось. Владельцы окия и очая думали только о существующей выгоде, но не умели заботиться о будущем.
Мне было невыносимо сидеть и наблюдать, как Гион Кобу исчезает в никуда. Возможно, у меня еще было время, чтобы что-то изменить, и я приняла радикальное решение. Я подам в отставку прежде, чем мне исполнится тридцать. Необходимо было срочно искать пути получения доходов.
К счастью, мне позвонил Кейсо Саджи, президент «Сантори».
– Минеко, – сказал он, – мы собираемся снимать кое-что для «Сантори Олд», и я подумал, не смогла бы ты порепетировать с майко? Если ты свободна, мы могли бы встретиться завтра в ресторане «Кьёямото» в четыре часа и все обсудить.
Мистер Саджи был прекрасным клиентом, и я с радостью согласилась.
Я надела летнее светло-голубое шелковое кимоно с нарисованной белой цаплей и пятицветный оби в золотистых разводах.
Когда я приехала, две майко уже готовились к выходу. Он должен был состояться в одной из отдельных комнат с татами в ресторане национального стиля. На низеньком столике у окна стояла бутылка виски «Сантори Олд», ведерко со льдом и стакан. Я показывала молодым женщинам, шаг за шагом, всю последовательность смешивания напитка, и они повторяли каждое мое движение. Режиссер поинтересовался, не возражаю ли я сняться в пробном рекламном ролике.
Он провел меня по длинному коридору ресторана и попросил замедлить шаг перед камерой. Солнце было на востоке, и горизонт пылал ярким цветом. Мы повторили эту сцену несколько раз, а затем они попросили меня открыть фусума в отдельную комнату. Они так точно рассчитали время, что звон колокола на башне Чионин раздался тогда, когда я открывала дверь.
Присев у столика, я начала готовить напиток. Импровизируя, полушутя, я спросила у одного из актеров:
– Не хотите ли немного покрепче?
Когда пробы закончились и они начали снимать, я извинилась и ушла.
Несколько дней спустя я сидела в комнате, готовясь одеваться на работу. Работал телевизор, и я услышала звук колокола и слова: «Не хотите ли немного покрепче?»
«Где-то я уже это слышала», – подумала я, но не обратила внимания.
Тем же вечером, придя на озашики, один из моих клиентов поинтересовался:
– Вижу, ты изменила свою позицию?
– В каком смысле? – не поняла я.
– Не участвовать в коммерции.
– Я и не участвовала. Только помогла мистеру Саджи – дала пару советов его моделям. Было забавно.
– Думаю, он остановился на тебе.
И тут меня осенила догадка – это была я!
«Старый мошенник, – мысленно рассмеялась я, – так меня обмануть! Не зря мне показалось странным, что он тогда не пришел...»
Мне не было обидно и действительно было все равно. «Не хотите ли немного покрепче?» – стала фразой дня, а вся ситуация – шагом к освобождению. Решив, что нет ничего плохого в том, чтобы принимать коммерческие предложения, я стала появляться в качестве фотомодели в телевизионных передачах, рекламе, журналах и ток-шоу. Кроме того, что я была рада дополнительным доходам, я всегда, когда была возможность, делилась своими мыслями о системе гейко.
Я внесла коммерческую работу в свой график и остановилась на этом до восемнадцатого марта 1980 года, дня, в который умерла мама Сакагучи. Ее смерть была переломным моментом в моей жизни. Я чувствовала себя так, будто самый яркий свет Гион Кобу погас навсегда. К сожалению, она была последним мастером музыкальной традиции. Традиция умерла вместе с ней.
На следующее утро, в 8:20, я пришла на уроки в Нёкоба. Старшая учительница работала со мной над танцем «Остров Яшима», одним из тех, который позволено танцевать только тем, у кого есть сертификат. Урок затянулся надолго. Когда я сошла со сцены, она посмотрела мне в глаза и вздохнула.
Все было уже сказано.
