Алина Знаменская - Дочки-матери
И все же неприятный эпизод прощания с Вишневым сидел занозой в отношениях Юли с дочкой. Самой большой неожиданностью для Юли стало тогда поведение Оли.
Когда Юля объявила, что ей нужно уехать в город по делам, а Оля должна пожить в Вишневом с бабушкой и Сашей, все было нормально. Но когда Юля приехала за родными на такси и в багажник были уложены вещи, до Оли дошел смысл происходящего.
— Я не хочу ехать в город, — вдруг заявила девочка и уселась на крыльцо. — Можно я здесь останусь, мамочка, с Сашей?
— Ты что, Оля? Как же я без тебя? — мягко удивилась Юля. — Я ведь для тебя это делаю, пойми.
Оля подняла на мать чистые глаза.
— А мне здесь больше нравится. У меня здесь свой садик, мы с Сашкой цветы посадим возле калитки. И я хочу увидеть, как зацветает вишня. И еще здесь котенок и собака.
— Оля, я куплю тебе щенка. Ты сама выберешь на рынке. Я тебе обещаю. Прощайся скорей с Сашей, машина ждет.
— Тогда Сашу с собой возьми! Пусть Саша со мной поедет!
Оля плакала. У Юли в душе зарождалась паника. Что делать? Она ругала себя за то, что не забрала с собой девочку сразу. Она начинала злиться на себя, на дочь, на мать, которая не смогла за это время подготовить внучку.
По тропинке так некстати шли соседи — Лариса с Вовчиком и Маринка.
— Уезжаете? — не здороваясь, поинтересовалась Лариса. — Ну и правильно. Чего здесь ловить?
Как назло, нигде не было видно Сашки. Зашли в дом только для того, чтобы оторвать Олю от ледяного крыльца.
Лариса попыталась расспрашивать о новом месте работы, о делах. В ее расспросах сквозило некоторое возбуждение. “Она словно даже рада, что я уезжаю”, — с удивлением обнаружила Юля.
Вошел Санька. Он топтался на пороге, хмуро и неулыбчиво. Ни на кого не глядя. Руки держал за спиной, Вовчик первый обнаружил, что мальчик прячет что-то в руках, и заныл:
— Дай поиглать, Саша!
Сашка дернул плечом.
Юля новыми глазами смотрела на происходящее. Она не ожидала ничего подобного, поглощенная собственными переживаниями.
Чувства детей она в расчет не брала, не до того было.
— Иди-ка сюда, — бросил Сашка Оле и, ни на кого не глядя, прошел на кухню.
Дети сели за стол. Сашка вытащил из-за спины то, что прятал. Это была игрушка, собранная из ровных деревянных цилиндров и шариков. Игрушка представляла собой какое-то животное на нестойких вихляющихся ножках.
— На память, — бросил Сашка хмуро.
— Я тебя никогда не забуду, — прошептала Оля, взяла Сашкину поделку и прижала к себе. — Ты приедешь к нам вместе с Андреем?
Сашка молчал. Он был старше Оли и понимал то, что она пока понять не могла.
— Лучше ты приезжай летом. На Волгу будем ходить.
— Я на все лето попрошусь. Бабушка добрая, она согласится поехать со мной! — горячо пообещала Оля.
Сашка кивнул.
Юля слушала разговор детей, до боли закусив губу. Она чувствовала себя предательницей. Присутствие посторонних напрягало и тяготило ее.
С минуты на минуту мог приехать Андрей. Прощания с ним она просто не вынесет!
Вспомнив о нем, Юля подхватилась, стала торопить мать, та засуетилась.
Юля нечаянно наткнулась на взгляд Ларисы. В нем легко прочитывалось осуждение.
— И не надо на меня так смотреть! — взорвалась Юля. — Я вправе поступать, как считаю нужным! И ты бы на моем месте поступила бы так же!
— Да разве я тебе что говорю? Поезжайте, я присмотрю за Санькой.
— И говорить ничего не надо, я по глазам вижу, что ты меня осуждаешь! Не нужно мне ваше осуждение, я сама себе судья! Оля, собирайся!
Теперь Юле противно вспоминать, как она выдернула из кухни плачущую дочь, как, затолкав ее в машину, стала что-то, говорить Сашке, стараясь не смотреть ему в глаза, и как тот по-взрослому ей ответил:
— Я все понимаю, теть Юль. Берегите Олю.
И как всю дорогу ревели молча втроем — она, мать и Оля. Потом Оля уснула в обнимку с деревянным зверем, а Юля, стиснув зубы, смотрела за стекло.
Юля нажала клавишу внутреннего телефона. Стукнув в дверь, в кабинет вошла девушка-секретарь.
— Что у нас сегодня на вечер, Танечка? Что-нибудь важное?
— Презентация социальных проектов в Художественном музее и показ в Доме моды.
— В Художественный музей поеду я, а в Дом моды придется отправить Славу и кого-нибудь из девочек. Узнай, может, есть желающие?
Секретарша вышла. Юля подошла к окну, В квадрате земли, отороченном асфальтом, торчала трава.
Зеленые листья тополей глянцево блестели — их не успела испортить еще пыль большого города.
Трамвай прозвенел, постукивая на стыках, и в его железной песне Юля услышала знакомое имя. “Андрей… — звенел трамвай. — Андрей”.
— Я сойду с ума, — подумала она. — Еще немного, и я начну бредить!
Везде, где бы она ни была, что бы ни делала, мысль об Андрее не отступала и не слабела, а расстояние и время сделали ее острее и болезненнее.
Особенно мучительно стало слушать песни. Юля старалась не включать дома магнитофон. Но разве этим оградишь себя от бесцеремонного вторжения слов и мелодий? Песни о любви Юля неизменно проецировала на себя. Это происходило само собой, помимо ее воли. Песни группы “Любэ” она вообще не могла слушать. Андрей вставал перед ее внутренним взором так явственно, так осязаемо, что перехватывало горло. Каждый день ей приходилось ездить на работу мимо госпиталя, где она увидела его впервые. Юля попросила шофера возить ее другой дорогой, но это мало помогало. Она думала о нем постоянно. Дома Олины вопросы о Вишневом просто выводили ее из себя.
“Когда же это кончится? — вопрошала Юля зеленый квадрат травы за окном и сама себя успокаивала: — Может, во всем виновата весна?”
От созерцания городской весны ее отвлек звонок внутреннего телефона.
— Юлия Сергеевна, к вам посетитель, — игривым голосом пропела секретарша.
— Кто? — Юля с трудом вынырнула из своих мыслей.
— Олег Юрьевич Зернов.
У Юли внутри что-то неприятно дернулось. Зернов явился средь бела дня, без звонка, без предупреждения. К чему бы это?
— Проводи его ко мне, Таня, — вздохнула Юля.
Сама виновата. Она не пресекала его знаки внимания, которые оказывались с самого начала. Да и не могла она обойтись без его поддержки. Все-таки генеральный директор банка. Он как-то сразу поставил себя так, что со всеми вопросами Юля должна была обращаться к нему. Но последнее время Юля начала замечать, что Зернов делает все, чтобы деловые отношения переросли в другие. Юлю охватила паника.
Зернов появился в дверях сразу после своего букета. Букет был огромен. У Зернова вообще наблюдалась тяга ко всему огромному: коробка конфет — так в полстола. Букет — так чтобы за ним не было видно его безупречно выбритого лица с мерцающими стеклышками очков.
