Лесли Уоллер - Банкир
– И верен своим обетам,– пробормотал Бернс.– Благонравный мальчик.– Он опять повернулся к Палмеру:– Ну, как насчет девочек, Вуди?
– Ему тоже никого не надо,– объявил Калхэйн.
– Дал две клятвы,– пояснил Палмер, поднимая правую руку:– Торжественно клянусь говорить правду.
– Воспользуйтесь Пятой поправкой к конституции,– посоветовал ему Калхэйн.
– Не солгу,– продолжал Палмер.– Соблюдаю верность, противник гомосексуализма и прочих…
Бернс пододвинул к себе белый телефонный аппарат и набрал номер.– Персик? – спросил он.– Это Мак. Я тебя разбудил?
– Не берите Персика,– предостерег Калхэйн Палмера театральным шепотом.– Она чересчур суетливая.
– …У нас здесь небольшая вечеринка,– говорил тем временем Бернс,– пара-троечка парней.
– Вам не понравится его вкус,– сказал Калхэйн,– среди них нет ни одной уютной девчонки. Все какие-то мастодонты. В общем, нестоящее дело.
– …Прихвати какую-нибудь взрывную бабенку, Персик,– говорил Бернс.
– Его как раз к таким тянет,– продолжал Калхэйн,– он и меня привык ими снабжать, потому что по моим габаритам они мне подходят. А сам он пристрастился к ним еще в Голливуде, его привлекают масштабы. Где только он ухитряется их выкопать? Таких не часто встретишь. Когда кто-нибудь из них наведывается в город с Западного побережья, они первым делом звонят к нему.– Калхэйн со вздохом встал, шагнул к Бернсу и отобрал у него телефонную трубку.
– Персик,– заорал он,– если ты будешь так поздно ложиться спать, то в твоем грандиозном развитии наступит заминка! Спокойной ночи, куколка! – Он повесил трубку.
– Ну-у, Вик,– недовольно протянул Бернс,– я уж совсем было настроил ее…
– Завтра у нас деловой день,– пророкотал Калхэйн, возвышаясь над ним.– Мне, брат, время сматываться. Как насчет ленча?
Бернс вытянулся в тщетной попытке выглядеть хоть немного посолидней рядом с этим великаном.– Ладно, ступай, поцелуй жену в лобик.
Он наблюдал, как Калхэйн с неожиданной грацией двинулся к двери.– Встретимся за ленчем! – прокричал Бернс ему вслед.
– Идет.
Калхэйн обернулся к Палмеру:– Вам тоже пора сматываться, Вуди. Не вздумайте отведывать его десятитонные деликатесы. Будьте здоровы.– Дверь бесшумно закрылась.
Бернс набрал два-одиннадцать:– Диспетчера, пожалуйста.– Он подождал, затем назвал диспетчеру какой-то номер и опять стал ждать, внимательно разглядывая свои ногти:– Тимми? Он спускается, заводи машину. Спокойной ночи.
– Шофер Калхэйна? – спросил Палмер.
Бернс кивнул.– А тебе по вкусу солидные дамочки? – спросил он.– Или ты не пробовал?
– Давно не имел с ними дела,– ответил Палмер.
– Прекрасное ощущение, дружище. Понимаешь, есть что пощупать.
– Возможно,– сказал Палмер. Он медленно поднялся, морщась от колющей боли в коленях.– Такси, наверно, сейчас не достать?
– Какое еще такси? – удивился Бернс.– Мой шофер довезет тебя.
Палмер взглянул на часы: – Нечего беспокоить его в такое позднее время, он уже спит.
– Мой шофер ложится спать вместе со мной,– заявил Бернс и бессмысленно захихикал, поглядывая на полуопорожненные бокалы. Он грузно плюхнулся в кресло, икнул и некоторое время сидел, уставясь на галстук Палмера. Потом перевел взгляд на его лицо.– Эй, дружище! – проговорил он наконец.
– И вам и вашему шоферу уже пора спать,– сказал Палмер.
Бернс медленно покачал головой.
– Скажи-ка мне, лапа, что думает твоя супруга, когда ты возвращаешься домой под утро?
Палмер некоторое время постоял в нерешительности, не зная, стоит ли отвечать или лучше попрощаться и уйти. Сам того не ожидая, он услышал, что отвечает: – Понятия не имею. Она уже спит, когда я прихожу.
– Никогда не ждет тебя?
– Нет. Разве только если я сообщу, что рано вернусь.
Бернс усмехнулся:
– И наутро не подвергает тебя допросу с пристрастием?
– Нет.
– Неужели не случается, чтоб она спросила, какого черта и где ты шатался до рассвета?
– Нет, насколько я помню.
Бернс вздохнул.
– Ах, прелесть моя,– протянул он нараспев, выговаривая слова немного в нос.– Ловко же ты устроился.
– Что значит устроился? – Палмер с удивлением обнаружил, что снова сидит в кресле.
– У него жена, которая ни в чем его не подозревает, а он еще спрашивает, что значит ловко устроился.
– Она просто привыкла к особым условиям моей работы, вот и все,– пояснил Палмер.– У меня всегда было множество деловых встреч.
– Вудс Палмер-младший,– нараспев произнес Бернс,– неужели вы и впрямь такой простак, каким прикидываетесь? Палмер сидел некоторое время молча.– Если я правильно понял вас,– медленно произнес он,– а выразились вы достаточно ясно, вы считаете, что я должен был воспользоваться такими подходящими условиями.
– Вот именно,– подтвердил Бернс.– И чтобы шито-крыто. В нашем городе не найдется ни одного женатого человека, который не мечтал бы о такой вот нелюбознательной жене. Скажи, детка, как случилось, что ты не воспользовался этой возможностью? Ни одного адюльтерчика?
Палмер легонько усмехнулся, откинувшись на спинку кресла. Самое время сказать «спокойной ночи» и уйти. Именно теперь.
– Могу сказать,– услышал он собственный голос.– Мне такая мысль и в голову не приходила.
– Никогда не поверю.
– Я даже не знал бы, с чего начать.
– Ты меня не дурачь.
– Ладно, хватит,– произнес Палмер, вставая.
– Послушай, все это разговорчики в пользу бедных,– заявил Бернс.– Вуди, перед тобой дядюшка Мак, и он понимает, что к чему. По твоим глазам я все вижу, меня не обманешь. Я заметил, как ты оглядываешь девочек с ног до головы. Не знаю, зачем тебе отпираться, дружище, бьюсь об заклад, ты отлично знаешь, с чего начать.
Палмер снова сел, взял первый попавшийся бокал виски, наполовину опорожненный, и сделал неторопливый глоток. Он успокаивал себя тем, что, во-первых, намек Бернса – это лишь выстрел наугад, который случайно попал в цель. Бернс просто не способен к такой наблюдательности. Да и когда ему было наблюдать. Но тут же он понял, что ему нечем крыть. Молчание – вот единственное его оружие. Правда, он не всегда умел им пользоваться. Молчание было оружием отца.
– Никаких комментариев? – немного выждав, спросил Бернс.– Ну и не нужно.– Он вздохнул, затем, крякнув, потянулся к Палмеру и похлопал его по колену.– Я знаю, Вуди, знаю обо всем,– сказал он.– Но, деточка, это вовсе не должно вас огорчать. Тут нет ничего дурного. Это лишь признак того, что вы живой человек, вот и все. Наилучший признак.
Палмер слегка поежился. Он чувствовал, что его губы беззвучно шевелятся. Он смочил рот глотком виски.– Со мной все в порядке,– сказал он медленно и очень тихо.– Покуда я держу себя в руках.– Эти слова звенели в его голове еще долго, после того как он умолк. Он понял, что сознание у него начинает уже раздваиваться – обычное следствие того, что он основательно выпил. Он снова мог видеть себя со стороны сидящим в кресле, слышать, что сам говорит, и ему стало неловко за то, что он сделал такое признание. Но в то же время ему было решительно наплевать.
