Александра Маринина - Оборванные нити. Том 1
— Тогда я тем более должен настаивать на своем заключении, — агрессивно проговорил он.
— А вот теперь, сынок, подумай, что будет дальше. Ты оставляешь заключение в первоначальном виде. Акт экспертизы уходит из Бюро. Его читают там, где положено, и по факту смерти ребенка от вакцины в обязательном порядке возбуждают уголовное дело. К тебе приходят люди из прокуратуры и задают тебе очень неприятные вопросы, на которые тебе будет крайне трудно ответить убедительно, то есть так, чтобы самому не оказаться за решеткой.
Он в изумлении посмотрел на мать.
— Ты о чем? Почему я должен оказаться за решеткой? Разве я вакцинировал ребенка с ослабленным иммунным статусом? Разве я виноват в том, что участковый педиатр не учел повышенную сенсибилизацию малышки?
Юлия Анисимовна убрала руку, которая на протяжении всего разговора так и оставалась лежать на колене сына. Открыла сумочку, достала пудреницу, оглядела в маленьком зеркальце свое все еще очень красивое лицо, пальцем пригладила волосок на брови. В этот момент мать напомнила ему тетю Нюту, которая точно так же отстранялась от собеседника перед тем, как собиралась сказать что-то очень важное и значимое. Пауза явно затягивалась, и Сергей понял, что сейчас, собственно, и начнется самая главная часть их беседы.
— Сережа, никто не будет обвинять тебя в смерти девочки, и знаешь почему?
— Потому что я в ней не виноват, — уверенно ответил он.
— Нет, сынок, ты опять ничего не понял. Ты никого и ничего не слышишь, кроме себя самого. Я полчаса сотрясаю воздух, чтобы объяснить тебе расклад сил, а ты слышишь только себя и считаешься только с тем, что думаешь сам. Тебя не будут обвинять в смерти девочки просто потому, что до смерти этой малышки никому нет дела. Это никому неинтересно. А вот что их интересует, так это ответ на вопрос: сколько ты взял?
— Чего взял? — не понял Сергей.
— Денег, сынок. Взятку какого размера и от кого конкретно ты получил за то, чтобы поставить именно этот диагноз, в котором к тому же опорочил продукцию конкретного производителя. Никто — ты слышишь меня? — никто и никогда не поверит, что ты поставил такой диагноз бесплатно, на основании только лишь результатов экспертных исследований. Никому в голову не придет, что ты честный мальчик и пытаешься бороться с системой. У всех на уме будет только одно: на кого ты работаешь? В чьих интересах действуешь? Кто просил тебя подорвать авторитет этой вакцины? Кто заплатил тебе за то, чтобы ты подлил масла в огонь всеобщей истерии? Вот так будет стоять вопрос. И никак иначе. И что бы ты ни говорил — тебя никто не услышит. Тебя истерзают, из тебя вынут все кишки, вываляют в грязи, измучают Лену, о нас с папой я уже вообще молчу. Придут и ко мне, и будут спрашивать, на какие деньги я ездила в Австрию и с каких доходов мы купили вторую машину. Устроят обыски у тебя дома и на рабочем месте, у нас дома, на даче. Более того, дадут команду — и в Ярославле точно так же начнут истязать всю семью Лены, всех тех, кто там живет, и обыски будут проводить, чтобы найти деньги или ценности, которые не имеют отношения к зарплате. Найдут — скажут, что это и есть те самые преступные деньги, которые эксперт Саблин получил в виде взятки. Потом тебя посадят. Вот и все, сынок. А детей будут продолжать вакцинировать некачественными или плохо изученными вакцинами.
— Но я же пытаюсь бороться за правду!
— И что? Даже если ты будешь бороться за три правды, а не за одну, все равно тебя обвинят в том, что ты играешь на чьей-то стороне. Ты пойми, сынок, на этом поле война идет очень давно, и все уже много раз поделено и переделено, все устоялось, каждую позицию поддерживает тот или иной лагерь. Поэтому что бы ты ни сказал, ты невольно окажешься на чьей-то стороне, соответственно, сторонники других лагерей будут считать тебя врагом и пытаться тебя сначала опорочить, дискредитировать, а потом уничтожить. В ситуации, когда речь идет о больших деньгах, правды нет и быть не может. Могут быть только соображения стратегии и тактики зарабатывания этих самых больших денег. Бороться с ветряными мельницами — это очень благородно, но совершенно бессмысленно.
— И какой выход ты предлагаешь? — язвительно спросил Сергей, который с самого начала разговора, едва они сели в машину, все ждал, когда же мама скажет про ветряные мельницы. Он почему-то был абсолютно уверен, что она непременно скажет. Так и случилось.
— Я знаю только один выход: каждый день добросовестно вскапывать свой огородик.
— Ты о чем? О трупах, которые я каждый день исследую?
— Сынок, — засмеялась Юлия Анисимовна, — ты всегда был излишне прямолинейным. Победить систему в одиночку еще не удавалось никому. Но сделать так, чтобы система сначала забуксовала, а потом увяла и засохла, вполне реально. Единственное, что для этого нужно, — ежедневно добросовестно делать свое дело. Всем без исключения. Твой огородик — это твоя зона ответственности. Если у каждого человека будет свой маленький огородик, который постоянно вскапывать, пропалывать, поливать, удобрять, обихаживать, то через очень короткое время вся наша планета превратится в цветущий сад. Ты меня понимаешь? Если каждый педиатр, прежде чем вакцинировать ребенка, будет делать анализ крови на иммунный статус и на эозинофилёз, то трагических последствий от поствакцинальных осложнений можно будет избежать. И это — их зона ответственности. Не говоря уж о близких и родных, которые тоже попадают в эту зону. У каждого человека есть своя зона ответственности, в которую входят честная работа и искренняя забота о близких. Этого вполне достаточно для того, чтобы иметь право уважать себя. Ты свой огородик совсем запустил, Сереженька.
— Ты имеешь в виду мою работу? — вновь окрысился Сергей. — Ты о ней ничего не знаешь и не имеешь права судить.
— Я имею в виду твою семью, сыночек. Ты знаешь, я дала слово не обсуждать Лену и не давать ей никаких оценок. Ты меня прости, но сегодня я вынуждена свое слово нарушить и сказать тебе, что твоя жена во многом права. Я не стану касаться тех моментов, в которых я с ней не согласна, но ты действительно должен больше внимания уделять если не Лене, то хотя бы своей дочери. Я все понимаю насчет тебя и Ольги, поэтому промолчу о твоем отношении к законной жене, это не мое дело. Но когда речь идет о Дашеньке, я не стану молчать, потому что речь идет о моей внучке. Единственной и любимой. Мы с папой много вложили в твое образование, так почему бы тебе в самом деле не поделиться своими знаниями с ребенком, если уж ты не зарабатываешь достаточно для того, чтобы платить за дополнительное обучение? Английский, классическая музыка, история живописи и архитектуры, поэзия, цветоводство, которому обучала тебя Нюточка, — все это ты прекрасно знаешь, всем этим владеешь. Да, в профессиональной деятельности ты этим не пользуешься, так воспользуйся в семейной жизни. Пусть это будет тем инструментом, при помощи которого ты сможешь вскапывать огородик своей семейной жизни и вырастить на нем прекрасный цветок. Сереженька, сыночек, подумай: может быть, вместо того чтобы болеть душой за всех детей нашей страны, имеет смысл вложить душевные силы в одну-единственную девочку — твою дочку и мою внучку — и сделать ее счастливой? Пусть каждый родитель и каждый врач честно работает в своей зоне ответственности, тогда не нужно будет бороться с системой. Система окажется бессильной и никому не сможет навредить. Ты меня понял?
