Олег Красин - Дети Метро
Завьялов опять выпил, не притрагиваясь к мясу.
— Ты ничего не ешь, — заметила Алина, — ешь стейк! Вкусно!
Будто послушавшись её, он отрезал небольшой кусок мяса, бросил его в рот, лениво пожевал. Есть ему не хотелось, хотелось напиться…
Через пару часов Завьялов, который едва держался на ногах, оказался дома у Алины. Она жила одна в однокомнатной квартире, детей у неё от предыдущего брака не было.
— Максим, надо поспать! — сказала она, помогая ему снять куртку, — может, отправить тебя домой?
— Нет, не хочу!
Его развезло, в глазах всё плыло, в голове стоял туман, и временами казалось, что вместо лица Алины он видит лицо Кати. Так, наверное, и было — Катя находилась здесь, рядом с ним, и он несколько раз громко позвал её по имени. Алина удивленно спросила: «Кто такая Катя? Твоя московская подруга?»
Завьялов промолчал, упав на диван, точно сбитый мощным ударом боксера. Голова его временами отключалась, он терял слух, чувствительность тела, но зрение продолжало работать. Наоборот, он видел все вокруг удивительно четко и ярко, выпукло, словно сидел в кинотеатре с 3D. Качающийся вагон метро, освещенный желтым светом плафонов, озабоченные пассажиры, среди них сидящая на сиденье Катя. Она смотрит на него, пишет смс. «Нужно прочитать, — думает он сосредоточенно, — она пишет что-то важное».
— Ты меня слышишь? — прорывается сквозь его сумбурные мысли голос Алины. — Я тебе постелю на диване.
— Окей! Стели! — говорит он и снова проваливается в свои видения.
Опять тот же вагон. Катя. Она сидит и смотрит на него. «Она ждет ответ на смс, — догадывается Максим, — мне надо ответить!» Где же телефон? Он лихорадочно шарит рукой в карманах брюк, пиджаке, куртке. Телефона нет, нигде. Но что это? Сквозь вагонный шум Завьялов слышит откуда-то издалека мелодию «Половинок», установленную Катей на его мобильнике, звук несется из его же вагона. Значит телефон внутри, у кого-то из пассажиров, где-то спрятан. «Но зачем? — поражается Максим, — зачем прятать мой телефон?»
Он открывает глаза и чувствует, что лежит раздетый на диване, рядом присела тоже раздетая, в коротком халатике Алина. Максим пытается ухватить, задержать в себе исчезающее видение вагона, ускользающую мысль о поиске мобильника.
— Ты все время стонешь! Что случилось, ведь ты так и не рассказал?
— Знаешь… — он с усилием пытается выудить из памяти заблудившиеся слова. Говорить трудно, тяжело, потому что объяснения требуют убедительных аргументов, объяснения того, почему он расстался со своей девушкой, почему она погибла. А где их взять, эти объяснения, если не лгать?
Слезы начинают течь у него по лицу горячие, соленые, обильные. Раньше он никогда не плакал, только в далеком детстве, а теперь вот плачет и не стесняется.
— У меня была девушка, — говорит он, с усилием выталкивая слова, сквозь перехватывающие горло рыдания, — она погибла во время теракта. Я никому, только тебе…
Алина осторожно тянется к нему, кладет его голову на свои голые колени, не стесняясь их наготы, гладит голову Максима. Её легкие пальцы скользят как шелк, холодят кожу, успокаивают и она приговаривает вполголоса, словно мать, баюкающая сына:
— Бедный ты мой бедный! Не плачь, всё наладиться. Все будет хорошо!
Глава 5
Когда Максим вернулся через месяц в Москву, на него, как из рога изобилия посыпались разные заманчивые предложения по работе. Словно Бог, оценил выпавшие на его долю нелегкие испытания и теперь решил компенсировать их хорошими новостями.
Завьялов недолго перебирал и вскоре вышел на работу в один из крупных, входящих в первую десятку, банков. Он возглавил Департамент автокредитования, начал получать хорошую зарплату и вновь вернулся к сибаритским привычкам прежней жизни, когда был топ-менеджером «Автолюкса».
Он полностью обновил свой гардероб, поменял мебель в квартире, купил «Лексус» последней модели. Опять надел английские рубашки с отложными манжетами, дорогие запонки. Начал вновь посещать спа-салоны. Причем все это делалось им без малейших усилий, даже не залезая в кредиты, хотя и мог их получить по льготной ставке, будучи руководящим работником банка. Но внешний антураж благополучного молодого человека уже не доставлял ему столько удовольствия как раньше, ведь всё это было преходяще и могло исчезнуть в любую минуту. Наверное, поэтому Максим перестал быть требовательно жестким к окружающим, безапелляционным, излишне напористым, каким был раньше, хотя и не утерял деловой хватки.
Теперь он ценил саму жизнь, дарившую разные возможности, без амбиций с его стороны, неудовлетворенного самолюбия. Жизнь была многогранной, насыщенной, разве могло быть что-то лучше неё? Благодаря Кате он понял эту простую истину, хотя может быть и с опозданием.
Хорошие новости пришли и со стороны Стаса. Тот вдруг встал на ноги. Врачи уже отчаивались его поднять, совсем опустили руки, но неожиданно, что-то дало толчок его организму — то ли Маша, не отходившая от него ни на шаг, то ли наступившая весна, отмеченная резким потеплением. А может все вместе благотворно повлияло на его здоровье. Стас при поддержке Маши начал передвигаться по комнате, чтобы атрофировавшиеся мышцы на ногах укрепились, а потом и принялся ходить самостоятельно.
На прежнюю работу — директором автосалона, он уже не вернулся, потому что не хотелось работать там, да и место уже было занято, и Максим взял его к себе заместителем. Потом они решили возобновить традицию и, хотя бы раз в неделю, посещать какой-нибудь известный ресторан, пафосный клуб. Правда, не засиживались там надолго — Маша смотрела строго на такие дела, а Стас, похоже, во всем её слушался.
Как-то, после пятничных посиделок в одном из известных мясных ресторанов, где они поели сочные стейки, и выпили красного вина «Кьянти», Стас предложил поехать на метро. И тут — они это были уже на улице — в свете неярких фонарей, Гусаров заметил, как Максим побледнел.
— Ты чего, Макс? Тебе плохо? Стейк некачественный? Пойдем, вернемся и закатим скандал.
— Нет, послушай, — Максим замялся, — я в метро не езжу. С того раза, понимаешь?
— Да ты что? Прикалываешься? — Стас пытливо заглянул ему в глаза, — брат, это не есть хорошо! Это, как там медики называют, фобия, что ли. Можно сказать, метрофобия. На подобии стокгольмского синдрома.
— Знаю, читал литературу о психах.
— Тогда нам надо тебя вылечить. Клин клином…
— Нет, не надо! Пойдем, я поймаю такси.
— Погоди! Ты что теперь будешь всю жизнь стрематься? Пойдем в метро, слушай меня!
Стас крепко взял Максима за локоть и повлёк его к входу в подземную станцию. Впрочем, Максим не сильно упирался. С этим давно надо было покончить — с его страхами, мыслями, переживаниями и лучше это сделать вместе со Стасом, чем одному. Однако, чем ближе они подходили, тем сильнее билось сердце, тем обильнее выступал пот на лбу. Ноги сделались совсем ватными. Гусаров глянул на него.
— Уже близко, — сказал он веселым голосом, как будто все это было игрой, — еще немного Макс и мы будем там.
Они вошли в вестибюль, поехали вниз на эскалаторе. Стас все также был рядом с ним, держал за руку и Максим вдруг почувствовал, что успокаивается, приходит в себя. В метро не было ничего страшного — вокруг такие же пассажиры, как и он, идут, спешат по своим делам. А они с Гусаровым не спешили, шли медленно, им спешить было некуда. Вот и знакомый шум подземки — приходящие, отходящие поезда, голоса дикторов, объявляющие остановки. Будто ничего и не было.
Они остановились на перроне, пропуская людей мимо себя — основной пятничный поток уже схлынул, и домой ехали такие же запоздавшие, как Максим со Стасом. Сидели, наверное, в тёплой компании, расслаблялись после трудовой недели.
— Ну как ты? — спросил Стас, — я же тебе говорил, что это не страшно!
— Ага, круче, чем с тарзанкой вниз головой.
— Да брось! Вот мы с тобой стоим здесь, ничего не случилось и не случиться. Если только кто-то не наедет, как прошлый раз, помнишь, как нас зацепили даги?
— Спасибо, успокоил! — улыбнулся Максим, полностью взявший себя в руки.
В это время зазвонил мобильник Стаса.
— Машка звонит, — пояснил он и, отойдя в сторону, о чем-то быстро с ней переговорил. Вернувшись, он сказал, явно торопясь: — Что Макс, по домам? Доедешь один до Речного?
— Конечно! — ответил Максим, — передавай привет Маше!
С этого времени он перестал бояться метро, но теперь ездил не так часто, как раньше — все-таки престиж требовал, чтобы в банк он приезжал на «Лексусе».
Глава 6
Всё, что ни делается — к лучшему, такова известная мудрость. С этим утверждением можно, наверное, и поспорить, но для Стаса, так же как и для Макса, эта мудрость оказалась несомненной. Проработав всего пару месяцев заместителем Максима в банке, Стас получил звонок от Камо, предложившего встретиться в каком-нибудь кафе или ресторане, пообедать. Гусаров не испытывал большого желания общаться с хозяином «Автолюкса» — до конца еще не утихла обида за увольнение.
