Это могли быть мы - Макгоуэн Клер

Внутри него что-то напряглось – его либидо подняло голову и начало принюхиваться.

– Но они не поженились, – ответила Делия.

По ее лицу невозможно было понять, что у нее на уме. Что могло заинтересовать такую хорошую девочку в нем, опасном и испорченном? Неужели дело в такой простой и скучной вещи, как тяга к плохому парню? Может быть, он понял все неправильно. Но она ведь была здесь – голые ноги, платье на бледных бедрах задрано.

– Все равно я не стала бы тебе сестрой. У тебя есть сестра.

Ему не хотелось сейчас думать о Кирсти. Только не здесь, где пахло благовониями и в приглушенном свете чуть блестела кожа на ногах Делии.

– Это бы их точно взбесило, – рискнул он. – Увидеть нас с тобой вот так.

– И что? Может, они заслужили встряску. Мама так точно.

– Но ты всегда была к ней так добра.

Он этого не понимал.

– Это сложно, – вздохнула Делия. – Да, я зла на нее, но понимаю, что она ничего не могла с этим сделать. Или, может быть, я просто понимаю, что, если буду давить на нее слишком сильно, она снова меня бросит. Не знаю. Да и кому есть до этого дело?

Он боялся замолчать, боялся того, что могло произойти.

– Я не знал, что ты такая. Мне казалось, ты вся из себя правильная.

Она улыбнулась.

– Мы с тобой – противоположности. Ты кажешься холодным и чокнутым, но внутри ты вроде как… ранимый.

– Нет, ни хрена.

– А я… Я кажусь хорошей снаружи, но внутри меня иногда гложет злость. Так что, понимаешь, мы с тобой разные, но при этом одинаковые.

Она наклонилась, чтобы поставить чашку, и вдруг оказалась к нему очень близко. И он понял, что собирается поцеловать ее, и в тот момент, когда он это сделал, перед глазами промелькнуло то мгновение, когда оставил эту тонкую белую отметину на ее лице. Как будто пометил ее как свою девушку еще тогда, много лет назад.

Адам, наши дни

– Ох… Тетя Лиз, помедленнее.

Зачем она позвонила? Он не помнил, разговаривал ли с тетей по телефону хоть раз. Разве что для того, чтобы поблагодарить за подарки на Рождество – на этом Оливия настаивала со всей твердостью, присущей людям ее класса.

– Она у вас?

Он имел в виду мать. Она все-таки вернулась в страну.

– Была. Поехала обратно в Лондон, взяла такси до вокзала.

– Ясно. А у дедушки что, был инфаркт?

Знал ли он об этом? Да и, по правде говоря, есть ли ему до этого дело?

– Да, но это было в прошлом месяце. Сейчас ему уже лучше. Она сказала, что все равно бы приехала. Может быть, ей просто требовался предлог?

Мать в одной с ним стране. Возвращается в Лондон, где он по-прежнему валяется на застеленной кровати в своей маленькой комнате, пялясь в потолок. Делия не отвечала на сообщения, и это бесило Адама. Он терпеть не мог нарушать собственное правило не пытаться самому выходить на связь с женщинами два раза подряд, но она не оставила ему выбора. Подумать только – она беременна! Хуже и быть не могло.

– Она собирается с нами повидаться?

– Адам, я понятия не имею. Я спросила, но она тут же обиделась и ушла. Бедный папа так расстроился, даже телевизор смотреть не может.

У Адама в голове все перемешалось. Его мать поняла бы, почему эта беременность не должна привести к родам. Она отличалась здравомыслием, даже безжалостностью. Не была тюфяком, как отец, слабой, как Оливия, или сентиментальной, как Делия, которая наверняка уже вывесила в соцсетях фотографию с предполагаемой датой родов, написанной на меловой доске, и с цветком в руках, прикрывающим живот. Делия, которую бросила мать и от которой отказался отец, и поэтому, наверное, она считала логичным родить собственного ребенка, который не бросит ее.

Тетя трещала без умолку, и ему пришлось перебить ее.

– Ты не знаешь, каким поездом она уехала?

Он не мог заставить себя произнести слово «мама».

– Откуда мне знать. Наверное, в два пятнадцать. Она у нас почти и не побыла. И зачем было сюда ехать? Она должна была успеть, если только где-нибудь дорога не перекрыта…

Он прервал ее болтовню.

– Хорошо. Спасибо за предупреждение.

– Ты не собираешься заехать навестить дедушку? – требовательно спросила она высоким голосом. – Я говорила твоему отцу, что дедушка болен, но, похоже, он был слишком занят своей книжонкой.

– Э… конечно. Почему бы нет?

С этим можно разобраться и потом. По одной эмоциональной катастрофе за раз. Адам посмотрел на часы – поезд матери должен прибыть на Юстонский вокзал минут через сорок. Можно успеть. Он сунул ноги в кеды, отыскал бумажник и ключи. Боже… На голове – кавардак. Не в таком виде он хотел бы встретиться с матерью после стольких лет. В последний раз, когда он уходил гулять в парк с Оливией, она наклонилась и поцеловала его, и ему сразу стало понятно: что-то не так. Ему было семь. Ей хватило духу развернуться и уйти от семилетнего сына и пятилетней дочки-инвалида. Какой она стала? Внутри него все сжалось, когда он выскочил за дверь, едва не споткнувшись о дурацкий самокат соседа.

Короткая поездка на метро, полная беспокойных взглядов на часы. Почему остановки такие долгие? Да шевелитесь вы, тупые туристы! У вас что, последние мозги в аэропорту откачивают?

Наконец он приехал на вокзал, проскочил в двери и вошел на эскалатор, пока остальное стадо еще только соображало, куда идти. Какая платформа? Он посмотрел на табло прибывающих поездов. Четвертая. Узнает ли он ее через столько лет? А она его? Его подташнивало. Наверное, это глупость. Он даже не был уверен, что увидит ее. И разве не глупо, что, зная о приезде матери в страну, даже в город, он не знает наверняка, попытается ли она с ними увидеться? В глубине души он восхищался ею, тем, как мало ее беспокоили общественные нормы. И вот он уже на платформе, разглядывает проходящих мимо него. Выйдет ли она первой, спеша в метро, или стала совсем американкой, медленной как туристы, и потратит целую вечность, чтобы надеть пальто и взять сумку? Он не знал. Он понятия не имел, кем теперь стала его мать. На самом деле, он ее никогда не знал.

Одна женщина за другой. Сколько ей теперь? Пятьдесят? Тайком поглядывая ее передачу, он знал, что она стала стройной, гламурной калифорнийкой с загорелой кожей и высветленными волосами. Это она? Он не знал. В реальной жизни люди выглядят совсем иначе. Вдруг он ее пропустит? Ему это неприятно напомнило ожидание свидания с девушками из приложений знакомств, те первые минуты, когда не можешь понять, она ли это сидит с латте или нет, а выглядеть идиотом, задавая вопросы наугад, не хочется, и все время боишься, что их фотографии не настоящие.

В итоге он понял, что не мог бы ее пропустить. Он узнал ее сразу. Она шла по платформе довольно быстро, но не торопясь, и лицо ее было нахмурено, словно в глубокой задумчивости. Дорогие джинсы, высокие ботинки, какой-то мягкий джемпер. Она его не видела – разумеется, она же не знала, что он здесь. Он вышел вперед. Она заметила его краем глаза и на секунду напряглась, прижав сумочку к себе, как будто он собирался ее ограбить.

– Э… – он не хотел говорить «мама». – Кейт?

Она остановилась и уставилась на него прямо посреди вестибюля вокзала, и поток людей обтекал их. Кое-кто досадливо фыркал.

– Адам? – спросила она дрогнувшим голосом.

Она сомневалась. В последний раз она видела его в семь лет, а теперь он стал выше нее.

– Ага.

Она моргнула. Глаза у нее были такие же, как у него.

– Что ты здесь делаешь?

– Мне позвонила тетя Лиз.

Она закатила глаза.

– Господи… Она еще несноснее, чем была.

– Ты куда сейчас? Повидаться с отцом?

– А… Честно – не знаю. Собираюсь к себе в гостиницу. Где… в общем, к мужу.

К тому продюсеру.

– Думаю, отец сейчас с ним.

Происходящее казалось таким странным. Наверное, должны быть законы, запрещающие подобное.

– Ладно. А ты куда?

В смысле – «Какого черта мой давно брошенный сын делает тут, встречая меня с поезда, как будто это „Короткая встреча“ или какой-нибудь другой сопливый фильм?»