Наш человек в горячей точке - Перишич Роберт
Я подошел к Маркатовичу и присел возле него на корточки. Ему досталось изрядно. Губы разбиты, кровоточат. Лицо красное, один глаз полузакрыт. Он держался руками за ребра и едва дышал.
Несколько Джо собрались вокруг нас.
— Спасибо, Джо, было жарко, — сказал я.
— Мать их так, кто это были?
— Не знаю…
Я видел, их немного смущало, что и они сами нас не знают, но об этом никто не упомянул… К тому же они за нас и не дрались, просто пробежались немного…
Я вызвал Маркатовичу скорую.
Пока мы ждали, один Джо спросил меня: — Ты из нашего квартала?
— Ага, — сказал я. — Я здесь не всегда живу, но Тошо мой френд.
— Ага, — сказал и он и конспиративно кивнул, будто бы вспомнив меня. Наверняка он подумал, что опиаты уничтожают его память.
— Вы нас спасли, — сказал я. — С меня всем выпивка, когда увидимся.
Маркатович, до этого момента стонавший на земле, в полулежачем положении прислонившись к своей машине, подключился к разговору, протянув руку с двумя сотнями кун: — Вот, парни, возьмите, выпейте что-нибудь…
— Не-е-е! — сказал самый крупный Джо.
— Да бери, — сказал я. — А не то он потеряет сознание, если начнет вас уговаривать.
Джо взял.
— А реально, кто они, которые напали? — спросил другой Джо.
— Понятия не имею, правда.
— Микро…регионалисты, — Маркатович снизу подал голос, потом застонал.
Джо уставились на меня. Решили, что он бредит. Один хмыкнул. Маркатовичу не хватало половины переднего зуба, я это только что заметил.
— Они проиграли выборы, а-а-а-а… — простонал он. — Хотя я обеспечил им… максимум возможного…
— Ладно, не напрягайся, — успокоил его я. И тихо сказал всем Джо: — Сотрясение мозга.
Когда приехала скорая, я отправился вместе с Маркатовичем.
— Ты что-то должен Долине? — спросил я Маркатовича в микроавтобусе скорой помощи и заметил, что молодой медбрат с интересом наблюдает за нами.
— Ну… Они каждую куну считают, — с болезненной гримасой сказал Маркатович.
Когда мы приехали, его положили на каталку. Прежде чем его увезли, Маркатович трагически пробормотал: — Вот и занимайся бизнесом в Хорватии…
— Что? — спросил санитар.
Маркатович ему не ответил, потому что обращался, ясно, не к нему, а ко всей хорватской общественности.
Мне он помахал с таким патетическим выражением лица, как будто мы больше никогда не увидимся.
Его повезли зашивать губу. Был упомянут и рентген. С зубным ему придется разбираться самому.
Дверь за ним закрылась, и я огляделся, дезориентированный, как будто меня неожиданно разбудили. Должно быть, и я был в шоке. В голове у меня бессмысленно вертелось слово «микрорегионалисты»… И то, как они били Маркатовича ногами… А тут ещё запах больничной дезинфекции… Потом я заметил блондинку, которая спала, сидя на стуле в холле.
Я подошел к ней, посмотрел вблизи.
Она двумя руками держала сумочку, лежавшую у неё на коленях, голова ее склонилась в сторону. Сильва.
Я сел рядом.
Посидел некоторое время, как будто нашел здесь прибежище.
Подумал, разбудить её или не надо… Будить было жалко. Цвет её лица выдавал тяжелую усталость.
Курить здесь было нельзя, и через некоторое время я встал и сделал пару шагов в сторону выхода… Потом достал мобильный и написал смс: «Если успеешь, посмотри, как там Маркатович. Его повезли зашивать. Я пошел домой писать любовную историю».
Из её сумочки послышался сигнал мобильного о том, что сообщение принято. Она не проснулась.
Вернувшись к себе, я взял пиво, сел за стол и стал листать позавчерашнюю «Сегодня» в поисках «Для счастья нужны двое». Оказалось, найти нетрудно. Действительно, целая страница.
«Дорогие читатели, если вы думаете, что ваша любовная история в чем-то необыкновенна или оригинальна, всё, что вам нужно сделать, это послать её нам. Возможно, именно ваша любовная история будет выбрана как самая оригинальная и вы отправитесь в волшебное призовое путешествие», было написано там.
Я стал думать о любовной истории: двое любили друг друга, а потом на их любовь набросились работа, деньги, успех, родственники — и любовь не выдержала давления системы… Но романтичный жанр не признаёт любви, которая вот так погибает, на систему он смотрит свысока. Я знал, что жанр лжет.
Потом я прочитал вчерашнюю любовную историю, чтобы посмотреть, как это должно выглядеть. Историю якобы прислала Ружица Веич из Биограда, а опубликованный в газете текст «коротко пересказывал» роман. Ружица якобы работала как бэбиситтер в Рио-де-Жанейро, где безумно влюбилась, и в конце вместе со своим бразильцем вернулась в Хорватию…
Не было сказано, был ли бразилец чернокожим или белым. Ружица Веич из Биограда наверняка бы это указала, а вот Сильва, подумал я, в романтическом угаре упустила это из виду. Критики бы сказали, что её стиль легкоузнаваем.
Хорошо, подумал я, вероятно, это схема: девушка должна уехать в какую-нибудь впечатляющую географическую точку, где царит романтическая атмосфера, там влюбиться, а потом вернуться домой, так как, видимо, не рекомендовалось, чтобы эти истории пропагандировали эмиграцию.
Я посмотрел, не найдется ли ещё какой номер «Сегодня» в горе газет и журналов возле дивана. Нашёл субботний номер. Любовная история оказалась почти такой же, с тем что Лерка Мршич из Осиека была археологом, а её напарник был богатым неаполитанцем, у которого она, чисто случайно, обнаружила хорватские корни.
Хорошо.
Я написал заголовок: МИЛКА НАШЛА СВОЮ ПЕРВУЮ ЛЮБОВЬ В МЕКСИКЕ
И дальше прямо само пошло: Любовная история двадцатипятилетней Милки Радичич из Врбовца и Эдуарда Кастильо, который был старше её на четыре года, действительно необычна, а началась она в Мексике, куда она приехала работать как бэбиситтер. До того как уехать в Мексику, у Милки была связь с Борно, который обещал ей, что будет ждать её и что тогда они обвенчаются. Но в Мексике жизнь Милки резко изменилась…
От этой истории меня отвлек звонок Сильвы. Она проснулась, там, в холле больницы, увидела моё сообщение…
Сильва сказала, что мальчику лучше, ему сбили температуру, Маркатовичу зашили губу, но его оставят ещё на несколько дней, потому что у него, кажется, сломаны два ребра. — Дерьмово! — сказал я. И добавил: — Завтра его навещу.
Она спросила, как идет дело с любовной историей.
— Смотрю твоё и копирую.
— Это надежнее всего, — сказала она. — Утром созвонимся.
Я продолжил писать: Приехав в Мексику, в именье Алекса Кастильо, за детьми которого она должна будет присматривать, Милка удивилась, увидев, что именье раскинулось рядом с горой, вершина которой окутана дымом. Младший брат Алекса, Эдуардо, объяснил ей, что они находятся у подножья вулкана Попокатепетль и поэтому все члены его семьи всегда держат под кроватью чемодан с самыми необходимыми вещами. Каждый Кастильо, практически с самого рождения, сказал Эдуардо, живет с чемоданом, готовым к дороге, что отражается на характере всех членов семьи и их взглядах на жизнь. Хотя до сих пор ни у кого из Кастильо не было нужды куда бы то ни было уезжать, они готовы в любой момент бросить всё и ринуться в неизвестность. Такова жизнь под вулканом, сказал Эдуардо Милке.
— Ну еще бы! — сказал я себе.
Эдуардо понравился Милке с первого взгляда. Да и она ему. Она была первой няней, которая не испугалась Попокатепетля и не сбежала. Он тут же понял, что Хорватия — это страна храбрых женщин. И очень скоро между Эдуардо и Милкой вспыхнула любовь.
Тут я остановился. Нужно подпустить чего-нибудь покруче, подумал я, слишком уж примитивно…
Тем не менее через шесть месяцев Милка должна была вернуться в Хорватию. Она и Эдуардо расстались у подножья Попокатепетля с мыслью, что больше никогда не увидятся. В тот момент она почти пожелала, чтобы началось извержение и Эдуардо взял свой чемодан.
