Кадзуо Исигуро - КОГДА МЫ БЫЛИ СИРОТАМИ
— Странно, — сказал я, озираясь по сторонам, — как же там люди передвигаются? Такое впечатление, что там нет улиц.
— Это отсюда так кажется, но вы посмотрите через это.
Он протянул мне бинокль. Я приставил к глазам окуляры, отрегулировал резкость, но увидел лишь множество дымоходов. Однако в конце концов мне удалось сосредоточить взгляд на отдаленном столбе дыма. За спиной я услышал голос лейтенанта:
— Вы видите перед собой муравейник, мистер Бэнкс. Там живут фабричные рабочие. Уверен, за все то время, что вы провели здесь в детстве, вам ни разу не довелось побывать в муравейнике.
— В муравейнике? Нет, не довелось.
— Ну конечно, нет. Иностранцы редко посещают подобные места, если они не миссионеры. Или не коммунисты. Я китаец, но даже мне не позволялось и близко подходить к таким местам. До тридцать второго года, когда мы первый раз воевали с японцами, я даже не знал об их существовании. Вы не поверите, что люди могут жить в таких условиях. Это действительно напоминает муравейник. Все эти лачуги предназначались для самой захудалой бедноты. Они построены впритык одна к другой, ряд за рядом, а комнаты — крохотные клетушки. Одно слово — муравейник. Если присмотритесь повнимательнее, заметите тонкие линии. Это узкие проходы, существующие исключительно для того, чтобы люди могли попасть в дома. В задней части строений окон нет вообще. Простите, вы скоро поймете, зачем я вам все это рассказываю. Итак, комнаты там маленькие, потому что предназначены для бедноты. Бывало, в одной такой каморке теснилось семь-восемь человек. Но со временем пришлось ставить перегородки даже в этих крохотных помещениях, чтобы пустить туда еще одну семью и разделить с ней арендную плату. А если денег на оплату жилья все равно не хватало, помещение опять делили. Помню, я как-то видел крохотную темную комнатенку, поделенную на четыре части, и в каждой ютилась семья. Мистер Бэнкс, вы можете поверить, что люди в состоянии так жить?
— Это кажется неправдоподобным, но, если вы сами видели, лейтенант…
— Когда война с японцами закончится, мистер Бэнкс, я подумаю, не перейти ли мне на сторону коммунистов. Вы полагаете, так говорить опасно? Но среди офицеров немало таких, которые предпочли бы сражаться под руководством коммунистов, а не Чана.
Я направил бинокль на плотную массу обшарпанных крыш. Теперь мне было видно, что многие из них проломлены. Более того, я различил улочки, о которых говорил лейтенант, — узкие проходы, ниточками тянущиеся к домам.
— Перегородки, возведенные жильцами, конечно, хилые, но здания сами по себе кирпичные, — продолжал лейтенант. — Это сослужило хорошую службу при нападении японцев в тридцать втором, помогает нам и теперь.
— Понимаю, — отозвался я. — Прочные постройки, защищаемые солдатами. Нелегкая перспектива для японцев, даже с их современным вооружением.
— Совершенно верно. Там, в муравейнике, японское оружие и даже их отличная выучка ни к чему. Воевать придется только с помощью винтовок, штыков, ножей, пистолетов, лопат и мясницких ножей. На прошлой неделе японцев отбросили назад. Видите дым, мистер Бэнкс? Этот пункт удерживался неприятелем еще на прошлой неделе. Но теперь мы заставили его отступить.
— А мирные жители продолжают оставаться в своих домах?
— Конечно. Вы не поверите, но даже дома, находящиеся в непосредственной близости от передовой, по-прежнему заселены. Это создаст дополнительные трудности для японцев. Они же не могут стрелять выборочно. Западные страны наблюдают за их действиями, и японцы боятся, что за жестокость придется дорого заплатить.
— Как долго ваши части смогут удерживать позиции?
— Кто знает? Вероятно, Чан Кайши пришлет нам подкрепление. Или японцы сдадутся и произведут перегруппировку войск, сосредоточившись на Нанкине или Чунцине. В любом случае это еще не будет нашей победой. А война уже стоила нам больших потерь. Если вы переведете бинокль влево, мистер Бэнкс, то заметите дорогу. Видите ее? Ее здесь называют Свинячьей улицей. Ничего особенного, но сейчас эта дорога приобрела особое значение. Как вы можете видеть, она идет по краю муравейника. В настоящий момент наши войска контролируют ее и не дают японцам по ней пройти. Но если им всё же это удастся, весь район станет доступен для них с этой стороны. Тогда потеряет всякий смысл держать оборону. Мы будем отброшены. Вот вы просите людей, которые могли бы проводить вас к дому, где держат ваших родителей. Если бы не это, их послали бы защищать баррикаду в конце Свинячьей улицы. Несколько последних дней там идут ожесточенные бои. А между тем мы ведь должны еще, разумеется, оборонять и сам муравейник.
— Глядя отсюда, сверху, трудно представить, что там происходят такие события.
— Конечно. Но могу вас заверить, внутри муравейника дела обстоят весьма серьезно. Говорю вам это, мистер Бэнкс, поскольку вы намерены туда отправиться.
Несколько секунд я молча смотрел в бинокль, потом сказал:
— Лейтенант, тот дом, в котором держат моих родителей… Его можно увидеть отсюда?
Он легко коснулся моего плеча. Я не отрывал бинокля от глаз.
— Мистер Бэнкс, видите развалины башни вон там, слева? Они напоминают очертаниями идола с острова Пасхи. Да-да, эти самые. Если провести черту оттуда к развалинам большого черного здания справа, бывшего текстильного склада, получится линия, до которой наши солдаты отбросили японцев сегодня утром. Дом, где держат ваших родителей, находится приблизительно на одной линии с той высокой дымоходной трубой, что от вас слева. Теперь проведите на том же уровне черту через муравейник к точке, находящейся чуть-чуть левее того места, где мы сейчас стоим. Так-так…
— Вон к той крыше с козырьком?
— Да-да, именно. Разумеется, я не могу сказать совершенно точно, но, если верить плану, который вы мне показали, это может быть тот самый дом.
Я смотрел в бинокль на крышу и не мог оторваться, хотя понимал, что задерживаю лейтенанта. Наконец он сказал:
— Наверное, странно чувствуешь себя, глядя на дом, в котором, быть может, находятся твои родители.
— Да. Ощущение странноватое.
— Конечно, это может оказаться и не тот дом. Но все равно нужный дом должен находиться где-то совсем рядом. Высокую трубу, которую я вам показал, мистер Бэнкс, местные называют Восточной печью. Труба, которую вы видите гораздо ближе к нам, почти на одной линии с первой, это Западная печь. До войны здешние жители имели обыкновение сжигать в одной из них мусор. Советую вам, сэр, когда вы окажетесь внутри, использовать эти трубы в качестве ориентиров. Внимательно посмотрите еще раз на дальнюю трубу, сэр. Помните: дом, который вы ищете, находится чуть поодаль, от неё прямо на юг.
