Сара Джио - Ежевичная зима
Я распечатала текст, получилось пять страниц. Хотя Фрэнк снял меня с этого задания, он наверняка захочет взглянуть на то, что получилось. Но сначала я зашла в офис к Эбби. Она отвлеклась от монитора и повернулась ко мне. Я положила распечатанные страницы ей на стол, потом села в гостевое кресло и дала подруге возможность погрузиться в текст. Эбби периодически поднимала на меня глаза, она выглядела шокированной, потом снова возвращалась к тексту и продолжала читать.
– Вот это да! – Эбби вернула мне бумаги.
– Ну как?
– Это невероятно. Ведь в этом очерке ты обвиняешь всю семью твоего мужа… Ты это понимаешь?
Я пожала плечами.
– Такова правда.
Эбби засомневалась.
– Правда или нет, но ты же знаешь, что Кенсингтоны никогда не позволят тебе это напечатать.
– Им придется это сделать, – ответила я. – Об этом нужно рассказать.
– Согласна, – Эбби задумалась. – Кстати, что насчет Веры? Ты нашла ее могилу?
Я вздохнула.
– Нет. – Я снова посмотрела на страницы, которые держала в руке. – История кажется незаконченной без этой информации, по крайней мере, для меня.
Моя подруга нахмурилась.
– Что, по-твоему, обо всем этом подумают Кенсингтоны?
– Меня больше не интересует, что они думают. – Я посмотрела в окно, выходящее на улицу, где по тротуару молодая мать вела за руку своего маленького мальчика. На нем был желтый плащ и ботиночки в тон. Я снова посмотрела на Эбби. – Пришло время миру узнать о том, что случилось с Дэниелом Рэем.
Эбби пристально посмотрела на меня.
– Я горжусь тобой, дорогая. Ты прошла долгий путь.
– Спасибо, – поблагодарила я и вышла.
Фрэнк разговаривал по телефону, поэтому я просто положила текст перед ним на стол и прошептала:
– Я знаю, что ты зарубил тему, но черновик перед тобой. Я должна была его закончить.
Улыбка босса демонстрировала его прощение.
Когда я вернулась к себе, мигающий красный огонек на телефоне сообщил, что меня ждет голосовое сообщение. Я набрала пароль и прислушалась: «Клэр, это Ева. Простите, я была на прогулке, когда вы звонили. Странно оставлять сообщение на автоответчике, но я все-таки это сделаю, чтобы не задерживать ваше расследование. Вы спрашивали, где похоронена Вера. Ее могила находится на маленьком кладбище на Первом холме, в северной части города. Девятое захоронение слева, рядом с проволочной оградой. Раньше я чаще там бывала, но теперь в силу возраста я давно не навещала могилу. Я рада, что вы сможете побывать там, дорогая».
Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Взяв пиджак и сумку, я направилась к выходу, где едва не налетела на Фрэнка.
– Вот это, – произнес он, жестом приглашая меня вернуться к столу и сесть, – настоящий шедевр.
Я осторожно улыбнулась.
– Ты действительно так думаешь?
– Да. Это твое лучшее расследование. И стиль… – Фрэнк покачал головой, как будто любуясь прекрасной картиной, – просто прекрасный. – Он с удивлением посмотрел на меня. – Клэр, ты вернулась.
– Спасибо. Но все эти сведения о Кенсингтонах…
Фрэнк поднял руку.
– Это очерк. Его нужно напечатать. Не волнуйся, я все улажу с редакционной коллегией.
– Ладно. – Я снова встала.
Фрэнк поднял брови.
– Куда это ты собралась?
– Иду еще по одному следу, – ответила я. – Сегодня вечером пришлю тебе готовый очерк по электронной почте.
– Буду ждать с нетерпением, – просиял Фрэнк, провожая меня.
Во второй половине дня я остановила машину у входа на кладбище на Первом холме. Ничего похожего на идеально ухоженное кладбище Брайант-Парк. Этот погост, окруженный ржавой проволочной оградой, был совершенно заброшенным. Вокруг надгробий, многие из которых были испорчены граффити, росли сорняки. Из предосторожности я заперла «БМВ» и вошла в ворота, возле которых высились мощные кедры, отбрасывавшие на землю темные тени.
Как сказала Ева? Девятая могила слева. Я двинулась в глубь кладбища, по пути считая надгробия. Никаких украшений, никакого мрамора, простые камни. Кладбище для бедных. Я дошла до девятой могилы и присела на корточки, пытаясь прочесть надпись, но она заросла мхом. Ключом от машины я соскоблила мох. ВЕРА РЭЙ. 1910–1933. И больше ничего.
Я покачала головой. Ни единого слова о том, что она была возлюбленной, матерью, дорогой подругой, сестрой, дочерью… Только имя и годы рождения и смерти. Что происходит с этим миром? Здесь такая значительная фамилия, как Кенсингтон, превращает вас в человека особенного, а фамилия как Рэй делает вас человеком ничтожным, о котором вполне можно забыть. Я пристально посмотрела на могилу Веры. Я не позволю им забыть о тебе, Вера.
И тут я с волнением заметила колючую ветку ежевики, обвивающую скромное надгробие. На фоне бархатных зеленых листьев сияли белые цветы. Я вспомнила о том, что мне говорил мистер Мерфи. Ежевика выбирает особенные души и защищает их. Разумеется, она выбрала Веру. Под моими ногами задрожала земля, когда за ветхой оградой по улице на полной скорости промчалась машина.
* * *На обратном пути в редакцию я думала об Этане. Совершенно очевидно, что ему не понравилась тема моего расследования, но как только он прочитает очерк, он поймет, насколько важна эта история. Это мне подсказывало сердце. Мне не терпелось показать ему черновик. Гленда, несомненно, будет не в восторге, но для меня это не имело значения. А вот мнение Уоррена много для меня значило. У него слабое сердце. Выдержит ли он, узнав мрачные секреты своей семьи? Или они причинят ему слишком много боли? Но, в конце концов, он же не знал, что его двоюродный брат не только был похищен, но и приходился ему сводным братом.
Когда я вернулась в офис, Фрэнк уже ждал меня и грыз карандаш.
Я бросила сумку на пол.
– Что случилось?
– Очерк зарубили.
– Кто? Почему?
Он разочарованно покачал головой.
– Я ничего не смог сделать. Тебе придется поговорить об этом со своим мужем.
Мои щеки пылали, пока я торопливо шла мимо кабинетов в офис Этана. Он предупреждал меня, что тема ему не по душе, но я не верила, что он и в самом деле зарубит мой очерк.
Когда я вошла, Этан стоял спиной к двери. Я закрыла за собой дверь.
– Как ты мог? – воскликнула я.
Он повернулся ко мне, в руках у него был черновик моего очерка.
– Это хорошая история, Клэр. В самом деле, браво.
– Ты не можешь запретить публикацию. Не можешь!
– Могу. – Его глаза казались далекими, пустыми. Не знаю, что больше всего меня волновало в этот момент, «смерть» очерка или конец нашего брака.
