Олеся Градова - Танец с жизнью. Трактат о простых вещах
Похоже, я думала в том же ключе, создавая свой блог в ЖЖ.
— Говоря о любви, как о химической реакции, вы отрицаете всё, что написано в вашем романе» Одиночество в Сети», то есть саму Любовь?
— Нет, я описываю лишь одну сторону любви, связанной со страстью. Но есть другая сторона — каритас. Это переводится как милосердие, бескорыстная, возвеличенная любовь. Такова любовь христианская. Но если я и напишу об этом книгу, наверное, ей не суждено разделить судьбу бестселлера «Одиночество в Сети». Миру нужны» великие иллюзии»…
— А как вы относитесь к самоубийству от любви? Ведь ваш герой посчитал жизнь «после любви» бессмысленной?
— Как я отношусь?.. — Он как-то печально улыбнулся. — Мне пришлось переписать финал моей книги по просьбам читателей. В новой версии нет никакого самоубийства. Жизнь — самоценна.
Время поджимало, организаторы знаками сигнализировали концовку мероприятия.
— И последний вопрос — эта книга основана на реальных событиях, а Якуб существует?
— Я совершил огромную ошибку — создал героя, которого теперь ищут на просторах Интернета сотни тысяч женщин. Это я знаю из писем, которые мне присылают. Но его не существует. Не бывает идеальных мужчин и идеальных женщин. Это собирательный образ, «мозаика» из разных образов — мне удалось создать «мечту женщин всего мира». Я повторюсь, Якуб не существует, его не надо искать.
— И еще, вот теперь точно последний… А героиня, из-за предательства которой погиб Якуб, обрела счастье?
— Нет, в реальной жизни она рассталась со своим мужем. Через год.
Я задумалась. Жизнь и вымысел. Любовь-«каритас» и проверка на вшивость. Отказ от любви — такой же грех, грех упущения тяжелее греха совершения… Лихо закручен сюжет… Презентация заканчивалась, и девушки-организаторы стали складывать книги в коробки.
— А можно получить книгу Януша?
— Нет, у нас всего три экземпляра, нам они нужны для выставки.
— Но я могу купить ее.
Ведущему понравилась моя идея, и он тут же объявил аукцион. Я готова была назвать любую цену, лишь бы получить книгу с автографом. Но одна из девушек взяла микрофон в руки и остановила безобразие:
— Книги не продаются!
— Тогда пусть Януш сам выберет зрителя, которому бы он предпочел отдать книгу, — не унимался ведущий.
— Да, и это буду я, потому что без книги не уйду! — бузила я со своего «первого ряда».
Януша схватили под руки и потащили к выходу, коробка с книгами тоже почти скрылась за поворотом. Я села в угол, потупившись. Было грустно.
Вдруг девушка-организатор увидела телекамеру, и ее осенило. Она подошла ко мне с интригующим предложением:
— А вы сможете сняться на камеру, как Януш будет вам подписывать книгу?
— И в таком случае она достанется мне?
— Да, конечно.
Я с радостью согласилась. Януш подписал книгу, поцеловал мне руку, и всё это снималось на камеру, включая фирменную сияющую улыбку Олеси Градовой.
Он поставил автограф на титуле и написал FOR OLESYA. Потом его поймала какая-то молоденькая журналистка — снимали программу «Книжное обозрение» для канала «Культура». Она стала задавать ему вопросы, отпечатанные на листке. Сначала я прислушивалась к тому, о чем они говорили, но быстро поняла, что свои вопросы я уже задала и все ответы получила.
Подошедший Ян увидел такую картину — пустой зал и меня, онемевшую от счастья, с книгой в руках.
— Ты многое пропустил! Тут было такое шоу! Слушай, я могу сама формировать реальность, если очень сильно захочу.
— Наконец-то ты до этого дошла! — «Суфий» был рад за свою ученицу.
В книге автор в какой-то степени опровергал то, что написал в «Одиночестве в Сети». — Говорил, что любовь — это только химическая реакция, верность определяется длиной гормона верности в мозгу человека, а гормон любви действительно живет не более шести недель. Приводил примеры из половой жизни ящериц. Но то, что произошло в тот вечер, лишний раз доказало справедливость слов Яна. Идея формирования новой реальности с этого дня овладела моей душой.
Новая реальностьЯ мчалась через вечернюю Москву на Большую Дмитровку. В «ApTeFAQ». Ян прислал приглашение на какой-то акустический концерт. Я здорово опаздывала, в городе сумасшедшие пробки.
Я влетела в винный зал, где проходил концерт, почти под занавес. Ян сидел за столиком, медитируя под гитару. Мимо пробежала Инга.
—. Ты куда?
— Да там Димка Кнуров должен прийти, я пошла его встречать.
Так мы вчетвером оказались за одним столиком. Концерт уже закончился, и официанты метали какую-то снедь, путая закуски и напитки.
— Странно, ведь все здесь и начиналось, — сказала я как бы Яну, на самом деле адресуя всем присутствующим. — И сегодня знаменательный день — собрались все герои моего романа. Ну, разве кроме «потусторонних».
— А ты что, все-таки решила писать роман? — удивился Димка.
— Бери выше, уже написала! И про тебя там, между прочим, тоже есть.
— Да брось, что ты про меня могла написать?
— То, что мы с тобой встретились за столиком в «ApTeFAQe» и в присутствии двух свидетелей решили начать новое дело! Там так и написано — свидетели Ян и Инга.
— Какой еще бизнес? Я только вырвался из лап болезни и даже не думал над тем, чем заниматься.
— Я очень рада тебя видеть опять таким же, как и раньше… А чем заниматься? Слушай. Я говорила со своим боссом Феликсом Громовым. Он готов инвестировать деньги, но при условии, что я найду того, кто будет руководить проектом. И я нашла — самого лучшего руководителя, которого только могла. Дмитрия Кнурова. Звезду политпиара.
— Но я ушел из политпиара, достала чернуха, да и времена — не лучшие.
— Вот именно. Мой проект из другой области. Это образовательный проект, и у нас есть системный заказчик — государство. И вообще мы на пороге генерирования той самой национальной идеи! Рано или поздно мы должны были начать работать не на политиков, а на людей, будем работать с молодежью, студентами, ведь это и есть будущая Россия!
— Ты гонишь, как всегда!
— Нет, в первый раз абсолютно серьезно. Офис есть, юристы, секретари — вся инфраструктура. Нужен ты, твои идеи, твои связи. И мыс Ингой — твоя команда. Как и раньше. А Ян будет нашим консультантом, он давно вынашивал эти идеи, но у него не было НАС. Димка, мы же банда!!! С этой минуты мы формируем будущее!
Димка сказал: «Надо подумать», но я уже видела, что он согласен.
Мы ехали с Яном в моей новой «Мазде» — наконец-то я купила красную, как мечтала, и обсуждали черновик моего романа, то есть трактата. Он был первым его читателем и редактором.
— Почему ты решила писать его от первого лица?
— Не знаю, мне нравился прием Мураками. «Я» — от японского «боку». Тогда читатель испытывает транс от проникновения в мир героя. Ощущение открытой двери в его сознание.
— А зачем нужен этот душевный стриптиз, эта оголенность чувств?
— Для того чтобы передать экстремальность ощущений. Самую сильную страсть, высшую степень наслаждения. И самую нижнюю точку падения, предел страдания… Я ставлю эксперимент — можно ли описать музыку такими словами, чтобы чувствовать ее вибрации? Можно ли передать образы, чтобы читатель смог видеть глазами героини, которая находится внутри ситуации? Выразить предел и беспредел чувственных наслаждений и жизненной драмы? Вот что интересно! Поэтому много, казалось бы, лишних деталей… Инге не нравится, что в книге много торговых марок, она называет это продакт-плейсментом и скрытой рекламой. И предлагает содрать деньги с производителей «водки на бруньках» и с «БиЛайна».
— А как ты думаешь, что будет, если из произведения убрать все бренды?
— Уйдет ощущение времени. Бренды — они дают некий временной срез, обозначают время действия на шкале эпохи.
— Если ты уберешь все ссылки на время, что получится?
— Наверное, вечная классика? — Я представила себя в роли седовласого писателя, портрет которого висит на стене школьного класса, где проходит урок по литературе.
— Постав Лебон, когда описывал свои путешествия, не использовал не единой ссылки, и его текст ничуть не пострадал от этого.
— Я не Лебон, я Градова!
— Я в курсе! Какую цель ты ставишь, работая над этой книгой?
— Забыть все то, что было.
— Неправильно.
— Предупредить других, которые могут заблуждаться.
— Лишнее.
— Найти решение вопросов, которые меня волнуют…
— Нет, это разговор с самой собой… Ты ведешь разговор с собой.
— Но это не интересно! Я для себя не лучший собеседник.
— Ты должна представить, что ты не та, которая пишет эту книгу, а другая — которая ее будет читать. И тогда поймешь, что множество реминисценций попросту лишние, а какие-то эпизоды заиграют совершенно новыми гранями.
— Знаешь, я так много думаю и так часто говорю об этой книге, что иногда мне кажется, что, когда придет время предъявить ее миру, она как бальзаковский «неведомый шедевр» окажется белым полотном… Что мне делать?
