Антония Байетт - Обладать
Мод с достоинством вскинула голову и попыталась его обогнуть.
– Погоди.
– Я спешу.
– Куда? Распутывать замысловатые сплетения «Мелюзины» или на свидание с Роландом Митчеллом?
– Ни то ни другое.
– Так подожди.
– Не могу.
Она шагнула в сторону. Он снова преградил ей путь. Она – в другую. Он тоже. Протянув крепкую руку, он железной хваткой впился ей в запястье. Перед глазами Мод возникла постель: взбитый белок.
– Не надо так, Мод. Давай поговорим. Я извёлся от любопытства и ревности в равной пропорции. Мне не верится, что ты увлеклась душкой-пустышкой Роландом, а если нет, то я не понимаю , зачем тебя занесло в Пагубовредник.
– Пагубовредник?
– Падубоведник.
Он всё тянул и тянул её за руку, так что её кейс, а с ним и она сама уже почти прижимались к его телу: не те обстоятельства, чтобы, как когда-то, ощутить бьющее от этого тела электричество.
– Надо поговорить, Мод. Сходим в ресторан, угощу тебя чем-нибудь вкусным. Только поговорить, больше ничего. Ты такая умная. И знаешь – забыл сказать – мне тебя так не хватает…
– Не могу. Дела. Пусти, Фергус.
– Тогда расскажи хотя бы, что за дела. Ну скажи, скажи. Я не проболтаюсь.
– Чего тут рассказывать.
– Не скажешь – сам узнаю. А что узнаю, будет считаться моей собственностью.
– Пусти руку.
За их спинами выросла дородная неулыбчивая негритянка в чёрной униформе.
– Прочтите объявление, будьте любезны. «Соблюдайте тишину в коридорах хранилища».
Мод вырвалась и решительно зашагала прочь.
– Я предупредил, – бросил ей вслед Фергус и в сопровождении бренчащей ключами чёрной охранницы направился к Падубоведнику.
Два дня спустя Роланд и Мод встретились в вегетарианском ресторанчике «Пальчики оближешь» неподалёку от музея. Мод принесла пачку полученных у Беатрисы ксерокопий. Чтобы договориться о встрече, Мод пришлось пережить нервотрепку – снова позвонить Роланду. А тут ещё радостное письмо Леоноры Стерн: получила грант от Фонда Тарранта и теперь собирается в Англию. «В следующем семестре, – ликовала она, – я уже буду с тобой».
Роланд и Мод выстояли очередь, купили чуть тёплую, приготовленную в микроволновке запеканку из шпината и, чтобы избежать любопытных взглядов, спустились в подвальный зал ресторана. Роланд прочёл дневник Эллен и письма Бланш. Наблюдавшая за ним Мод спросила:
– Что вы об этом думаете?
– Думаю, несомненно тут только одно: Бланш что-то открыла Эллен. Может, показала украденные письма? Мне кажется, она пошла на это из-за того, что Кристабель отправилась в Йоркшир вместе с Падубом. Версия правдоподобная, всё сходится. Но доказательств нет.
– Ума не приложу, как можно это доказать.
– Была у меня одна шальная мысль. Я решил посмотреть их стихи – его и её, – сочинённые приблизительно в это время: может, там что-нибудь обнаружится. Что, если допустить, что Кристабель его сопровождала, и мысленно повторить их путешествие, держа перед собой стихи – не будет ли какой зацепки? Нашли же мы одно совпадение, которого никто не заметил, потому что не искал связи. Рандольф Падуб писал жене про хобгоблина, умеющего лечить коклюш – и у Кристабель есть такая сказка. А вот ещё: Падуб, заинтересовавшись затонувшими йоркширскими деревушками, упоминает в связи с ними не только труды Лайелля, но и город Ис. Так ведь часто бывает, что твоя мысль цепляется за чужую.
– Это верно.
– Вдруг обнаружится возрастающий ряд совпадений.
– Во всяком случае, интересная получится картина.
– У меня давно появилась одна теория насчёт воды и источников. Я уже как-то говорил, что в творчестве Падуба после шестидесятых годов выделяется тема природных стихий: вода и камни, земля и воздух. Он берёт то, что вычитал у Лайелля о гейзерах, и подвёрстывает сюда скандинавские мифы, водные источники из греческой мифологии. И Йоркширские водопады. И я подумал про Источник Жажды в «Мелюзине».
– Какая связь?
– Вот смотрите: нет ли тут какого-нибудь отголоска? Это из цикла «Аск – Эмбле». Вероятно, Падуб связывает этот источник ещё и с тем, который упомянут в Песни Песней. [117] Послушайте:
Нас щедро напоял Воклюзский ключ,
Где Север мощию волнует воды,
Узнали мы волненье. Неужели
Источник вольный, утолитель жажды
Для нас отныне станет запечатан?
– Ну-ка, ещё раз, – сказала Мод. Роланд повторил.
– Знаете такое чувство, когда по коже бегут мурашки? – спросила Мод. – Вот и у меня сейчас также. По спине мурашки, волосы шевелятся. Послушайте теперь вы. Вот что Раймондин говорит Мелюзине, когда узнаёт, что ей известно, как он в нарушение запрета подглядывал за ней в купальне.
Да, Мелюзина, я нарушил слово.
Что делать мне? Как отвести разлуку?
Ужели поседеет в очаге
Остывший пепел ясеня? Ужели
Источник вольный, утолитель жажды
Для нас отныне станет запечатан?
– «Ужели поседеет в очаге остывший пепел ясеня…» – повторил Роланд.
– Очаг в «Мелюзине» – сквозной образ. Она строила замки и дома. Очаг – это дом.
– Кто сочинил эту строчку первым? Он или она? Датировка «Аска» – вопрос нерешённый. Видно, заодно мы решим и его. Похоже на классический литературный ключ к разгадке. Изощрённого ума женщина: всюду разбрасывала намёки. Вспомните кукол.
– Литературоведы – прирождённые детективы. Вы же знаете, есть такая теория, что классический детективный рассказ восходит к классическим романам о супружеской неверности: всем хотелось узнать о происхождении ребёнка, проникнуть в тайну его рождения, выяснить имя отца.
– Надо нам эту работу проделать вдвоём, – осторожно заметил Роланд. – Я изучал его творчество, вы – её. Если бы мы оказались в Йоркшире…
– Вы с ума сошли. Надо рассказать Собрайлу, Аспидсу и Леоноре, конечно. Надо действовать сообща.
– Вот, значит, как вы хотите…
– Нет. Я хочу… хочу сама отправиться… по их следам. Эта история захватила меня и не отпускает. Я хочу узнать, что же случилось, – узнать сама. Когда вы появились в Линкольне с этим украденным черновиком, я решила, что вы сумасшедший. А сейчас я чувствую то же, что и вы тогда. Тут не азарт профессионала. Тут что-то более нутряное…
– Любопытство читателя романа: что было дальше…
– Не без этого. Как вы смотрите на то, чтобы мы в выходные после Троицы отправились на несколько дней собирать материал на месте? Сможете?
– Трудновато. Дома неладно – вы, наверно, уже заметили. Если мы с вами… туда поедем… будут коситься. Не так поймут.
– Я знаю, я понимаю. Фергус Вулфф считает… Он считает… Он так прямо и объявил, что думает… будто вы и я…
– Кошмар.
– Пригрозил мне в библиотеке, что докопается, чем мы занимаемся. С ним надо поосторожнее.
Заметив смущение Мод, Роланд не стал спрашивать, как она относится к Фергусу Вулффу. И так ясно, что тут бушуют какие-то страсти. Распространяться о своих отношениях с Вэл он тоже не собирался.
– Те, кто действительно уезжает тайком поразвлечься на стороне, ухитряются же найти предлог, – сказал он. – Придумывают, как отвести глаза. Такое, говорят, сплошь и рядом. Так почему бы и нам что-нибудь не сочинить? Вот с деньгами будет посложнее.
– Вам всего-то и нужен небольшой грант на исследования где-нибудь неподалёку от Йоркшира – но и не очень близко.
– Падуб работал в библиотеке при Йоркширском кафедральном соборе.
– Вот-вот, что-то в этом роде.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Шли трое Асов с Идавёлль-равнины,
Где был совет Богов, челом преясны
И голосами радостны, греха
Не зная бремени, ни кривостройства мира.
Всё было ясью солнца и луны
Добротнокованых, златых дерев с златыми
Плодами стен внутри златых. Явились
В Град средний, что был создан для людей
Ещё не созданных и Временем лелеем.
Вкруг светлых лиц божественных струил
Нов воздух, из-под дивных стоп вставала
Нова трава и дикий лук, нетроган
И яр от Сока первой той весны…
Пришли на брег, где буруны солены
На новые пески бросались с рыком
Ещё не слыханным, и столь же был не видан
Их пенный гребень, ведь людей сознанье
Им не дало ещё имён, сравнений;
Вечно-изменчивые, новые, валы
Вздымались по себе и упадали,
И времени, что в их чреде открыто
Сознанию, не ведали они.
Те Асы были Бора сыновья,
Что великана Имира сразили
И сделали из плоти его – сушу,
Из крови – море, из костей же – горы,
А из волос косматых – дики чащи,
Из мозга – облака. Те трое были
Сам Один-Всеотец, и брат его,
Блистающий Проворный Конунг Хёнир,
И третий, Очага Бог Жаркий, Локи,
Чей огнь, согревши поначалу мир,
Пустился впляс из очага и дома
И, безгранично жадный, мир желал
И небеса развеять тонким пеплом.
