Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах
— Не надо так шутить… Может плохо закончиться…
— Для кого, святой отец? — та смотрела на него наглым взглядом победителя, радуясь, что уловка удалась.
— Лично для меня все плохое позади. Хуже просто уже не бывает, быть не может. А ты этого еще хлебнешь.
— Зачем вы устроили этот балаган, цирк? — он никак не мог прийти в себя.
— А решила тебя проверить на вшивость: пойдешь ко мне в постельку или опять побежишь моей бабуле свои вечерние сказки рассказывать. Вы-то на словах все святоши, пока вас пальчиком не поманишь. Вот так…
И она кокетливо поманила к себе отца Игоря:
— Ну, смелее, касатик… Бабушка моя все равно ничего не услышит. Я ей дала снотворного, сегодня без твоих сказок обойдется. А я тебе обещаю восточные сказки высшего пилотажа, со своей матушкой ты такого никогда не испытаешь. Как, согласен? И заметь: ничего за это не возьму, учитывая твои заслуги перед моей бабулей.
Отец Игорь стоял посреди комнаты, не зная, что отвечать и как реагировать.
— Зачем вы все это?.. — выдавил он из себя и бросился прочь от этого кошмара.
— Больше не буду! — крикнула ему вслед Люська и с ехидной улыбочкой тихо добавила:
— Хотя больше и не надо. Того, что у меня уже есть, больше чем достаточно, чтобы стереть тебя в порошок.
И вскочив с дивана, вытащила из старого комода портативный ноутбук, подключила к нему кабель от видеокамеры, фиксировавшей все, что происходило, и принялась скачивать запись.
За этим занятием Люську и застали подружки с дружками, когда нагрянули к ней в гости, чтобы вместе выпить и повеселиться.
— Что смотришь? Мультики для взрослых? — они обступили Люську, прилипшую к монитору. И в один голос ахнули, узнав отца Игоря. Люська уже успела аккуратно скомпоновать наиболее выразительные, убедительные, доказательные, по ее замыслу, мгновения. Вырезанные из общего видеоряда, без звука, они действительно поражали: полуобнаженная Люська на руках отца Игоря, тот в ее объятиях на диване, ее голова на его груди, ее руки вокруг его шеи…
— Вот это да… — прошептали изумившиеся гости. — А батюшка наш, оказывается, парень совсем не промах! Мы-то думали, что он взаправду к бабе Наде приходил, а, выходит, сочетал полезное с приятным.
И залились оглушительным хохотом.
— Я и сама поначалу так думала, пока он мне не стал подмигивать, анекдотики разные рассказывать, — махнула Люська. — Все они кобели: батюшки, дядюшки… Разница лишь в том, что есть кобели породистые, дорогие, а есть шавки, которым все равно, кого и где.
— Вот это да… — не могли прийти в себя Люськины друзья. — С виду такой тихоня, такой святоша…
— С виду они все такие, — деловым тоном ответила Люська. — Это вам любая девчонка скажет, кто побывал в моей шкуре. Покупали, перепродавали, дарили один другому, как дорогую вещь, игрушку. Попробуй о своих правах, о своей чести вякнуть — сразу рот и все остальное так заткнут, что и не пикнешь.
— Как же святой отец наш до такого опустился? — гости не верили своим глазам, рассматривая с монитора картинки. — В церкви служит, красивые слова говорит, призывает всех жить по заповедям Божиим. А сам?
— А сам ходил к бабуле, пока глаз на меня не положил, — артистично вздохнула Люська. — А потом стал намекать, что должок платежом красен: дескать, с бабы Нади толку никакого, а со мной он очень даже не прочь «пообщаться». Ну и…
Она кивнула на монитор и так же артистично всплакнула.
— Ах, кобели проклятые, — обняла ее растроганная этими признаниями подружка. — Я бы его так проучила, что…
— А я так и сделаю, — она внутренне радовалась тому, что ее план вполне удался, раз близкие друзья ничего не заподозрили. — Они надо мной поиздевались вдоволь. Теперь моя очередь.
— Так, Люська, так! Насыпь ему перцу на то самое место, которое у него чешется. А мы еще всей деревне расскажем, пусть знают, какой у нас хлюст в рясе прижился. Во хохма, во комедия будет!
А та, быстро выйдя через мобильный Интернет на кого-то из своих бывших друзей по скайпу, весело защебетала:
— Фофа, это ты? Привет, касатик! Ты совсем забыл свою птичку, противный.
Пощебетав еще немного, она перешла к делу:
— Фофа, твою птичку снова обманули. Поможешь? Я скину тебе на «мыло» несколько фоток, а ты уж дай им нужное направление, тебя не нужно учить. Раздуй кадило этому бабнику в рясе, чтобы всем святым тошно было. Лады? Поможешь? Тебя-то учить не надо, я знаю.
— Ты что, перепрофилировалась? — раздался циничный хохот нагловатой небритой физиономии в окошке скайпа. — На попов перешла? У тебя, похоже, полный кризис жанра. Лады, солнышко, выручим по старой дружбе. Темка эта теперь актуальная. Мы добавим жару, сбрасывай.
— Океюшки, лови!
Быстро набрав по памяти электронный адрес, прикрепила к нему вырезанные кадры и отправила их на другой конец, подмигнув стоявшим рядом деревенским друзьям:
— Это мой старый кореш, известный журналист. Теперь держись, сказочник ты наш бабушкин! И пеняй на себя, раз не захотел полюбовно…
Отмщение
Грязные сплетни вокруг отца Игоря еще не успели разнестись по деревне, как дошли до канцелярии правящего архиерея. Обескураженный секретарь епархии робко зашел в кабинет Владыки Серафима и молча положил перед ним свежий выпуск газеты, пользующейся скандальной репутацией и всегда забитой разными слухами, сплетнями, вперемежку с пестрыми объявлениями и рекламой. Владыка не сразу понял, но, взглянув, велел немедленно убрать с глаз долой:
— Мне, отец Николай, только этого грязного чтива не хватало.
Но секретарь продолжал стоять перед Владыкой, смущенно опустив голову.
— Убери, говорю, эту грязь с моего стола, — повторил архиерей. — Или хочешь, чтобы посторонние люди увидели?
— Уже увидели, — тихо сказал секретарь. — И нам придется…
— Что придется? Толком объяснить можешь?
И, раскрыв газету, тоже обомлел, прочитав яркий заголовок на первой же странице: «Забавы приходского батюшки». Под ним в колонку были выложены откровенные фотографии, а рядом — скабрезная статья, выставляющая отца Игоря в самом отвратительном виде, наполненная грязными шутками, намеками и заканчивающаяся гневным призывом оградить общество от развратников в рясах.
Владыка побледнел и скомкал газету.
— В Интернете грязи еще больше, — от волнения у секретаря запершило в горле и он закашлялся. — Вы бы видели, какие комментарии ко всему этому.
— Нет уж, отец Николай, уволь меня, старика, — Владыка стал нервно растирать грудь в области сердца. — А сам-то этот… герой нашего времени… он про себя читал? Или ему показалось мало славы после всех приключений? Из отшельника в бабника решил переквалифицироваться? Как он объясняет все это?
