Диана Сеттерфилд - Тринадцатая сказка
— Правда? Может, вы будете стоять на месте и что-нибудь говорить, а я пойду на ваш голос?
— Верно! Превосходный план! Но мне надо сначала придумать, о чем говорить. Это совсем не просто: говорить что-нибудь только ради того, чтобы говорить, хотя иной раз можно долго говорить ни о чем, и это получается как-то само собой… Пожалуй, поговорю о погоде. Нынче она совсем не задалась. Такой мутной хмари на моей памяти еще не было…
Пока он рассуждал подобным образом, я продвигалась через пелену на звук его голоса.
И вдруг я и увидела это. Мимо меня бесшумно и плавно скользила какая-то бледная тень. Это не мог быть Аврелиус. Мое сердце забилось в учащенном ритме, когда я протянула руку, испытывая страх и надежду одновременно. Но призрачная фигура обогнула меня и растворилась в тумане.
— Аврелиус! — Мой голос ощутимо дрожал.
— Да?
— Вы все еще там?
— Конечно, я здесь. Где же мне еще быть?
Его голос звучал совсем не в той стороне, куда удалилась фигура. Что это было? Понятно, что не Аврелиус. Может, оптический обман? В тумане такое случается. Я стояла неподвижно, надеясь на возвращение фантома и страшась того, что я могла увидеть.
— Ага, вот ты где! — пророкотал голос за моей спиной. Аврелиус. Я обернулась, и его ручищи приветственно сдавили мои плечи. — Боже праведный, Маргарет! Да на тебе лица нет! Этак можно подумать, что ты встретила привидение!
Мы гуляли по саду. В пальто Аврелиус казался еще массивнее и шире, чем он был на самом деле. Шагая рядом с ним в своем светло-сером — под стать туману — плаще, я казалась самой себе крошечной и невесомой, почти иллюзорной.
— Как продвигается твоя книга?
— Пока это только наброски. Записи интервью. И уточнение фактов.
— И сейчас ты приехала уточнить факты, я угадал?
— Да.
— Что тебя интересует?
— Ничего конкретного, просто хотела сделать несколько снимков. Жаль, что погода сегодня не на моей стороне.
— Все образуется, вот увидишь, не пройдет и часа. Этот туман долго не продержится.
Мы шли по дорожке между рядами конусообразных кустов, которые так разрослись вширь, что сформировали подобие живой изгороди.
— А почему вы сюда ходите, Аврелиус?
Ряды кустов закончились, и какое-то время мы продолжали идти сквозь облачную пустоту. Затем впереди выросла стена из тисовых деревьев высотой в два роста Аврелиуса, и мы пошли вдоль нее. Я заметила искорки в каплях росы на траве и ветвях — предвестие скорого появления солнца. И действительно, туман понемногу редел; с каждой минутой видимость улучшалась. Тисовая стена провела нас вокруг поляны, и мы вновь оказались на той дорожке, по которой пришли сюда.
Когда мой вопрос настолько отдалился во времени, что я уже начала сомневаться, задавала ли я его вообще, Аврелиус ответил:
— Я здесь родился.
Я замерла на месте. Аврелиус продолжил идти, не заметив, какой эффект произвели на меня его слова. Мне пришлось пробежаться трусцой, чтобы его догнать.
— Аврелиус! — Я взялась за рукав его пальто. — Это правда? Вы здесь родились?
— Да.
— Когда?
— В мой день рождения, — произнес он с какой-то тоскливой улыбкой.
— Но когда конкретно? — настаивала я, не дав себе труда подумать.
— В один из дней января, скорее всего. А может быть, в феврале. Или в конце декабря. Примерно шестьдесят лет назад. К сожалению, более точных сведений у меня нет.
Только теперь я вспомнила, что он рассказывал в прошлый раз о миссис Лав и о том, что у него не было матери. А в каких случаях о приемном ребенке ничего не известно, включая даже день его рождения? Догадаться было несложно.
— Если я правильно поняла, вы были найденышем?
— Именно так. Самое подходящее слово. Найденыш.
Я молчала, не зная, что сказать дальше.
— Ничего, к этому можно привыкнуть, — сказал Аврелиус утешающе, и я разозлилась на себя и свое неуместное молчание: дошло до того, что он просит меня не расстраиваться из-за его же собственных бед.
— А сами вы к этому привыкли?
Он окинул меня внимательным взглядом, явно сомневаясь, стоит ли со мной откровенничать.
— Сказать по правде, не привык.
Мы продолжили прогулку, ступая тяжело и медленно, как пара инвалидов. Туман рассеялся, и вместе с ним исчезло волшебное очарование фигурного садика, который наяву обернулся просто группой неухоженных кустов.
— Значит, это миссис Лав… — начала я.
— Да, это она меня нашла.
— И ваши родители…
— Неизвестны.
— Но притом вы знаете, что родились здесь, в этом доме? Аврелиус засунул руки глубоко в карманы пальто; плечи его напряглись.
— Я не рассчитываю на то, что другие это поймут. И я не могу это доказать. Но я это знаю. — Он быстро взглянул на меня и, уловив в моих глазах поддержку, решился развить свою мысль: — Иногда ты просто знаешь о себе какие-то вещи, которые ты, по идее, никак не можешь помнить. Вещи, которые случились еще до того, как ты начал что-то понимать и запоминать. Я не могу это объяснить.
Я кивнула, и Аврелиус продолжил:
— В ту самую ночь, когда меня нашли, здесь был большой пожар. Мне об этом рассказала миссис Лав, когда мне было уже лет девять. Она подумала, что это не простое совпадение, потому что от моей одежды в ту ночь пахло дымом. Вскоре после ее рассказа я пошел взглянуть на старый дом и с той поры продолжаю сюда ходить. Позднее я отыскал статью о пожаре в архиве местной газеты. Дело, собственно, в том…
Его голос звучал негромко и ровно, однако легкая смена тембра указывала на то, что сейчас он произнесет нечто чрезвычайно для него важное — нечто столь бережно хранимое в тайниках сердца, что он вынужден скрывать это под напускным равнодушием из боязни не встретить понимания и сочувствия в слушателе.
— Дело в том, что я узнал это место сразу же, как только сюда пришел. «Это мой дом, — сказал я себе тогда. — Здесь я родился». И я был в этом совершенно уверен. Я просто знал это, и все.
Под конец Аврелиус не сумел выдержать нарочито небрежного тона, и его голос предательски дрогнул.
— Конечно же, мне никто не поверит. У меня нет серьезных доказательств — только совпадение дат и упоминание миссис Лав о запахе дыма. И еще моя убежденность.
— Я вам верю, — сказала я.
Аврелиус прикусил губу и насторожился, искоса поглядывая на меня.
Необычный туман, в котором сегодня произошла наша встреча, и откровенные признания Аврелиуса, — все это настроило меня на доверительный лад. Неожиданно мне захотелось поговорить о вещах, о которых я никому до сих пор не рассказывала. Нужные слова моментально возникли у меня в голове и начали выстраиваться во фразы — длинные шеренги фраз, сгорающих от нетерпения, готовых сию же секунду сорваться у меня с языка. Создавалось впечатление, будто все они годами дожидались именно этого момента, заранее планируя свой выход.
