Кен Кизи - Пролетая над гнездом кукушки
Он лежал не двигаясь. Моя кровать стала горячей. Я услышал скрип резиновых подошв — это черный парень вошел в спальню с фонариком, чтобы разобраться, что тут за шум. Мы лежали неподвижно, пока он не ушел.
— В конце концов он стал просто пьяницей, — прошептал я. Казалось, я просто не могу остановиться, не могу, пока не расскажу ему все. — Последний раз я его видел бредущим в кедровнике, ослепшим от пьянства. И всякий раз, когда он подносил ко рту бутылку, это не он тянул из нее выпивку, это бутылка тянула из него душу, пока он не усох и не стал таким желтым и сморщенным, что даже собаки его не узнавали. Нам пришлось вывозить его из кедровника на пикапе в Портленд. Там он и умер. Я не говорю, что они его убили. Они его не убивали. Они сделали кое-что похуже.
Мне ужасно хотелось спать, и говорить я больше не мог. Я попытался вспомнить о нашем разговоре и понял, что это все не то.
— Я говорю как ненормальный, правда?
— Да, Вождь, — он повернулся на кровати, — ты говоришь как ненормальный.
— Это не то, что я хотел сказать. Я не могу сказать всего. Это бессмыслица.
— Я не говорил, что это бессмыслица, Вождь, я только сказал, что это звучит как бред.
Он надолго замолчал, и я решил, что он уже спит. Мне хотелось пожелать ему спокойной ночи. Я посмотрел на него сверху, но он отвернулся от меня. Его рука не была укрыта простыней, и я мог разглядеть на ней туз и восьмерку. Большая рука, подумал я, такая же большая, какими были и мои руки, когда я играл в футбол. Мне захотелось протянуть руку и коснуться того места, где были татуировки, чтобы убедиться, что он все еще жив.
Но это была ложь. Я знал, что он жив. Я хотел коснуться его по другой причине.
Мне хотелось прикоснуться к нему, потому что он был мужчиной.
Но это тоже было ложью. Вокруг было полно других мужчин. Я мог прикоснуться к ним.
Я хотел прикоснуться к нему, потому что я — один из этих самых гомиков!
Но это тоже было ложью. Один страх громоздился на другой. Если бы я был одним из них, я бы от него хотел и другого. А мне только хотелось прикоснуться к нему, потому что он был тем, кем он был.
Когда я протянул руки, чтобы тронуть его за плечо, он произнес:
— Скажи, Вождь, — и повернулся в кровати, смяв покрывало, лицом ко мне. — Скажи, Вождь, почему ты завтра не едешь с нами на рыбалку?
Я ничего не ответил.
— Ну же, что скажешь? Черт возьми, такого случая больше не представится. Ты знаешь двух моих тетушек, которые отправятся с нами? Парень, это совсем не тетушки, нет; это две девчонки, которые отплясывают шимми за деньги и все такое прочее — я их знаю по Портленду. Что ты на это скажешь?
В конце концов я ему признался, что я — один из бесплатных.
— Кто ты?
— У меня нет денег.
— О, — сказал он. — Да, об этом я не подумал.
Он на время затих, почесывая пальцем шрам на носу. Потом перестал, приподнялся на локте и посмотрел на меня.
— Вождь, — медленно сказал он, оглядывая меня с ног до головы, — когда ты был нормального размера, ну, скажем, шесть, семь или даже восемь футов в высоту и весом два раза по восемьдесят или что-то вроде, ты бы смог поднять, например, контрольную панель в ванной?
Я задумался. Вряд ли она весила больше, чем те цистерны с маслом, которые я поднимал в армии. Я сказал ему, что раньше, наверное, бы смог.
— Если ты снова станешь таким большим, ты сможешь ее поднять?
— Думаю, да.
— Меня не интересует, что ты думаешь. Я хочу знать, можешь ли ты пообещать, что поднимешь, если я сделаю тебя таким же большим, как и раньше? Если ты пообещаешь мне это, то не только получишь бесплатно специальный курс по атлетическим упражнениям, но и поедешь бесплатно на рыбалку! — Он облизал губы и снова лег. — Готов поспорить, шансы у меня неплохие.
Он лежал, посмеиваясь своим мыслям. Когда я спросил, как он собирается снова сделать меня большим, приказал мне молчать, прижав палец к губам.
— Парень, мы не можем позволить себе разбрасываться подобными секретами. Я же не обещал, что расскажу тебе как, разве обещал? Ну ты даешь, парень. Вернуть человеку прежний размер — это секретное дело, ты не можешь об этом рассказывать всем и каждому, это — сильное оружие, и оно может быть опасным, если попадет в руки врага. Большую часть времени ты и сам не будешь знать, как это происходит. Но даю тебе честное слово: следуй моей программе тренировок и увидишь, что произойдет.
Он спустил ноги с кровати и сел на край, упершись руками в колени. Его зубы и один глаз, глядевший на меня, блеснули в тусклом свете, проникавшем в спальню с сестринского поста. В спальне мягко зарокотал нахальный голос прожженного аукциониста:
— Представляю вашему вниманию. Большой Вождь Бромден, рассекающий по бульвару, — мужчины, женщины и дети встают на цыпочки, чтобы поглазеть на него: «Смотрите, смотрите, смотрите, что за великан! Каждый шаг — десять футов, только телефонные провода обрываются!» В нашем городе проездом, то есть — проходом, задержится только для девственниц, остальные же могут не выстраиваться в очередь, ну разве что у вас титьки как мускусные дыни и прелестные сильные белые ноги, достаточно длинные, чтобы обвиться вокруг его могучей спины, и хорошенькие штучки там, где положено, — теплые, сочные и сладкие, как масло и мед… — И он продолжал вещать в темноте, сплетая свою сказку о том, как все мужики перепугаются, а все прелестные юные девушки будут по мне сохнуть. А потом сказал, что сию же минуту пойдет и запишет меня на рыбалку.
Он встал, стянул с тумбочки полотенце, обернул его вокруг бедер, натянул на голову кепку и встал у моей кровати.
— О, парень, говорю тебе, женщины будут от тебя тащиться и отдаваться прямо на полу. — И совсем неожиданно развязал на мне простыню, стащил покрывало и оставил лежать обнаженным. — Посмотри сюда, Вождь. Гм. Что я тебе говорил? Ты уже вырос на полфута. — И, смеясь, двинулся вдоль ряда кроватей в коридор.
Две шлюхи едут из Портленда, чтобы отвезти нас на рыбалку, — в лодке, в открытое море! После того как в шесть тридцать в спальне зажегся свет, оставаться в постели было трудно.
Первое, что я сделал, выйдя из спальни, — это посмотрел в список, прилепленный на доске рядом с сестринским постом, чтобы убедиться, что мое имя действительно там записано. «ЖЕЛАЮЩИЕ УЧАСТВОВАТЬ В МОРСКОЙ ПРОГУЛКЕ С РЫБАЛКОЙ» — было напечатано сверху большими буквами. Сначала подписался Макмерфи, а номером первым был Билли Биббит. Номером третьим был Хардинг, а номером четвертым — Фредериксон и так до номера десятого, где еще никто не подписался. Теперь там стояло мое имя, оно было написано последним, залезая на номер девятый. Я действительно покину сегодня больницу и отправлюсь в путешествие с двумя шлюхами; мне приходилось снова и снова повторять себе это, чтобы поверить.
