Чарльз Буковски - Хлеб с ветчиной
Однажды, когда я лежал на полянке в университетском городке, он проходил мимо, остановился и развалился рядом.
— Чинаски, а ведь ты не веришь в весь этот нацистский театр, который устраиваешь повсюду?
— Я и не спорю. А вы верите в свою галиматью?
— Конечно, верю.
— Желаю семь футов под килем.
— Знаешь, Чинаски, ты всего лишь недожаренный шницель, — сказал коммунист, встал, стряхнул траву со штанин и ушел…
Я прожил в своей комнатке на Темпел-стрит всего пару дней, когда Джимми Хэтчер разыскал меня. Он пришел ночью и приволок с собой двух приятелей — рабочих с авиационного завода. Одного звали Делмор, другого — Быстроногий.
— А с чего это его так прозвали — «Быстроногий»?
— Дай ему денег, узнаешь.
— Пусть пососет… Как ты нашел меня?
— Твои предки наняли частного сыщика, и он выследил, где ты обитаешь.
— Блядь, они знают, как вытравить радость из человеческой жизни.
— А может быть, они беспокоились?
— Если бы они беспокоились, то послали бы денег.
— Они боятся, что ты пропьешь их.
— И правильно делают…
Все зашли ко мне и расселись, кто на кровать, кто на пол. С собой у них была четверть виски и несколько бумажных стаканчиков. Джимми налил всем.
— Классное у тебя здесь место.
— Еще бы. Если высунуться в окно, видно здание муниципалитета. Быстроногий сидел на ковре. Вдруг он вытянул из кармана колоду карт и посмотрел на меня.
— Ты играешь?
— Каждый день. У тебя крапленые?
— Ты че, охуел?
— Не выражайся, а не то твой скальп будет сушиться у меня на антресолях.
— Да честно, эти карты — чистые!
— Я играю только в покер и очко. Какой потолок?
— Два бакса.
— Сдаем по очереди, — сказал я, бросил на кон четверть доллара, взял колоду и сдал на обычный покер.
Я не любил эти сумасбродные карты, слишком много в них зависело от слепой удачи. Пока я сдавал, Джимми разлил по второй.
— На что ты живешь, Хэнк?
— Пишу курсовики для тупиц.
— Потрясающе.
— Есть немного.
— Эй, парни, — закричал Джим, — я же говорил вам, что он был у нас гений!
— Угу, — промычал Делмор.
Он сидел справа от меня и светил свои карты.
— Четвертак, — заявил он.
Мы все пополнили банк.
— Три карты, — потребовал Делмор.
— Одну, — попросил Джим.
— Три, — сказал Быстроногий.
— На своих, — объявил я.
Когда все поменяли карты, я объявил:
— Поднимаю до потолка.
Делмор и Джимми сбросили карты. Быстроногий посмотрел на меня и спросил:
— А что еще, кроме муниципалитета, ты видишь, когда высовываешь голову в окно?
— Ты играй, — сказал я в ответ. — Я не намерен беседовать о пейзажах.
— Ладно, сбрасываю.
Я сгреб банк и стал собирать сброшенные карты, мои так и лежали не раскрытыми.
— Сколько у тебя было? — спросил Быстроногий.
— Плати и узнаешь, или простись навеки, — сказал я, смахнул свои карты со стола и смешал с остальными. Тасуя колоду, я чувствовал себя, как великий Гейбл перед Божьей карой во время землетрясения в Сан-Франциско.
Колода перешла в другие руки, но удача оставалась со мной. Выяснилось, что на авиационном заводе был день зарплаты. Нельзя приходить к бедному человеку с картами и большой суммой денег. Бедняк рискует лишь потерять свою малость, но если повезет, может и выиграть все, что вы принесли с собой. Деньги и бедняков следует всегда держать как можно дальше друг от друга.
Я чувствовал, что это моя ночь. Первым проигрался Делмор, выпил и ушел.
— Эй, парни, — сказал я оставшимся, — у меня есть идея. Карты — много возни. Давайте метать монеты: ставка — десять баксов; орел-решка, кто окажется не в паре — выиграл.
— О'кей, — сказал Джимми.
— О'кей, — поддержал Быстроногий.
Виски закончился. Мы переключились на бормотуху.
— Значит так, — командовал я, — монеты подбрасываем высоко! Ловим и держим в кулаке. Когда я скажу: «кон» — сверяем результат.
Мы высоко подбросили монетки и поймали их.
— Кон! — объявил я.
Сверили, я был не в паре. Черт! Двадцать баксов, как с куста.
Десятки перекочевали в мой карман.
— Метаем! — продолжил я.
— Кон!
И снова моя взяла.
— Метаем!
— Кон!
Повезло Быстроногому.
Но следующий был опять я. Затем выиграл Джимми.
— Стоп! — сказал я. — Мне надо поссать! Я отошел к раковине и отлил. Вина в бутылке уже не оставалось, и я открыл дверцу стенного шкафа.
— У меня тут еще один пузырь припрятан, — обрадовал я игроков. Вытащив из карманов выигранные купюры, я бросил их в шкаф, подхватил бутылку, вскрыл и наполнил стаканы.
— Блядь, — удивился Быстроногий, глядя в свой бумажник, — я почти пустой.
— Я тоже, — отозвался Джимми.
— Интересно, у кого все деньги? — спросил я.
По части выпить они были слабаки. Виски с вином действовали на них смертельно. Обоих штормило.
Быстроногий завалился на комод и уронил пепельницу. Она раскололась пополам.
— Подними, — сказал я Быстроногому
— Нужно больно в говне ковыряться, — отмахнулся он.
— Я сказал, подними!
— Я не буду поднимать твое дерьмо.
Джимми встал и поднял осколки.
— Убирайтесь отсюда, — велел я.
— Когда захочу, тогда и уйду, — заявил Быстроногий.
— Ладно, но если ты еще раз откроешь свой рот и скажешь хоть одно слово, твоя морда станет похожей на жопу бегемота.
— Все, Быстроногий, пошли, — вмешался Джимми.
Я открыл дверь, и они, пошатываясь, вышли в коридор. Я проводил их до лестницы. На площадке мы остановились.
— Хэнк, — сказал Джимми, — увидимся как-нибудь. Не сердись.
— Все нормально, Джим…
— Послушай-ка, ты… — открыл свою пасть Быстроногий.
Я заткнул его прямым с правой в зубы. Он рухнул и покатился вниз по ступенькам. Быстроногий был примерно моего роста — шесть и одна восьмая фута. Шуму он наделал на весь блок. В вестибюле хозяйка беседовала с двумя филиппинцами, они лишь посмотрели на скатившегося сверху парня и продолжили разговор. Тот лежал лицом вниз и не шевелился.
— Ты убил его! — заорал Джимми и бросился вниз.
Он подскочил к приятелю и перевернул его. Нос и рот у Быстроногого были в крови. Джимми посмотрел на меня и сказал:
— Ты не прав, Хэнк…
— Да, и что ты сделаешь?
— Я думаю, — ответил Джимми, — мы скоро навестим тебя снова и…
— Подожди-ка минутку, — прервал его я, вернулся в комнату и плеснул себе вина.
Мне не нравились бумажные стаканчики Джимми, я по привычке пользовался своей банкой из-под студня с грязной этикеткой. Прихватив банку, я вернулся на лестницу.
