Джулия Стюарт - Сват из Перигора
Убедившись, что матушка цела и невредима, сваха поспешил к замку и обнаружил, что внутренний двор весь изрыт обломками каменных зубцов. Гийом пробрался сквозь останки крыши часовни и рухнувшего остова билетной будки, толкнул выбеленную солнцем входную дверь и громко позвал Эмилию Фрэсс. Но ему ответила тишина. После трех часов отчаянных и бесплодных поисков Гийому удалось обнаружить лишь нелепые средневековые туфли владелицы замка: как и накануне, те одиноко стояли в прихожей, возле скелета ламы. Желудок свахи скрутило от мрачных предчувствий, и он кинулся в лес. Он звал и звал Эмилию, карабкаясь поверх искореженных деревьев с их длинными, извилистыми, вывороченными наружу корнями. Потом, не зная, что делать, вернулся к себе в «Грезы сердца». Он как раз выносил на улицу цветочный ящик Жильбера Дюбиссона, когда проходивший мимо плотник Дидье Лапьер сообщил, что из всех жителей в деревне недосчитались только Эмилии Фрэсс. Сваха, у которого с утра во рту не было ни крошки — отчаяние начисто лишило его аппетита, — снова помчался в замок. Обшарив каждый уголок, он прочесал все окрестные поля и, вооружившись фонарем, вновь отправился в лес, где жуки-олени совершали ночной полет вокруг каштанов, их черные рога-клещи устрашающе вырисовывались на фоне розового блюдца луны. С рассветом Гийом вернулся домой ни с чем. Выдвинув ящик ночного столика, он достал складной охотничий «нонтрон», на самшитовой рукоятке которого были выжжены старинные узоры, лег на кровать, положил нож во впадинку на своей грудине — служившей, по словам его деда, замечательным местом для соли, куда так удобно макать сваренное вкрутую яйцо, — и попытался уснуть. Но сон так и не пришел.
На следующее утро комитет по организации праздников объявил, что торжество, посвященное чудесному исцелению Патриса Бодэна от вегетарианства, состоится во второй половине дня. Большинство местных жителей надеялись, что факт возвращения аптекаря к нормальной жизни поднимет жалкую репутацию Амур-сюр-Белль на общем фоне Зеленого Перигора. Но это была далеко не единственная причина, почему обитатели деревни были благодарны Патрису Бодэну за его возвращение. С появлением аптекаря отпадала необходимость таскаться за рецептами аж в Брантом, но самое главное — неожиданное явление Патриса Бодэна в баре «Сен-Жюс» отвлекло подпивших сельчан от признаний в их гнусных грешках.
В кои-то веки обошлось без споров насчет меню. Под рухнувшими надгробиями обнаружилось четырнадцать придавленных цыплят, пять погибших коров подобрали на трех Рю-дю-Шато, семь бездыханных свиней стащили с крыш домов, из пересохшего рва выудили множество скончавшихся уток, а облысевшее кукурузное поле обрамляли пунктиром восемь овечьих туш.
Стоило обитателям Амур-сюр-Белль прослышать, что для подготовки намечающейся пирушки нужны помощники, как они тотчас же побросали своих раненых и кинулись доставать с чердаков вертелы и барбекю. Те, кому не удалось разыскать гастрономический инструмент, спустились в погреба и принялись мастерить новый из того, что попалось под руку. После чего все дружно снесли свои агрегаты на поле, где члены комитета по организации и проведению праздников уже украшали изгороди вывороченными из земли подсолнухами. После того как односельчане по достоинству оценили мастерство и изобретательность друг друга, на вертелы — два из которых вращались с помощью велосипедных колес — нанизали мясо, мариновавшееся еще с вечера в бесполезных ваннах.
Гийом Ладусет, чей мозг буквально кипел от недосыпа, а желудок крутило от нараставшей тревоги, не имел ни малейшего намерения участвовать в празднестве. Поблагодарив стекольщика за то, что тот так быстро откликнулся на его зов, сваха поднял подушку с вышитым вручную редисом, вынес на улицу и стряхнул с нее несколько комочков земли. После чего вернулся в контору и решил еще раз подмести пол. Гийом как раз убирал веник на место, когда открылась входная дверь. Это был Стефан Жолли.
Друзья обнялись, и булочник направился к креслу с облупившейся инкрустацией. Ботинки Стефана Жолли были перепачканы мукой больше обычного — ведь ему пришлось встать к печи с самого рассвета, чтобы обеспечить праздник пирожными и хлебами. Гийом Ладусет, босые ступни которого привычно искали под столом местечко попрохладнее, извинился за то, что ему пришлось так спешно сорваться с места во время рыбалки. Наполнив два бокала «Бержераком», он предложил другу грецкий орех, от которого тот вежливо отказался, ибо и свои-то не знал куда девать. А затем Гийом рассказал булочнику о своей беззаветной любви к Эмилии Фрэсс; о том, как он все-таки решился ответить на ее письмо спустя двадцать девять лет; как совершил самый романтичный из всех возможных поступков, спрятав ответ в одном из приготовленных булочником milles-feuilles; как Эмилия не поняла, что письмо от него, поскольку сдобренный ромом crème pâtissière размочил бумагу и владелица замка проглотила кусочек с подписью. Но самое ужасное, добавил сваха, и тяжесть на сердце свела его голос почти до шепота, что Эмилию до сих пор не нашли, а кое-кто из односельчан уже поговаривает о том, чтобы исправить число на знаке при въезде в Амур-сюр-Белль, который велит проезжающим снизить скорость, ибо «нас здесь всего 33».
Булочник подлил другу вина и заверил, что Эмилия непременно найдется, прибавив для убедительности, что даже Патрис Бодэн и тот в конце концов объявился. После чего сказал, что на месте Гийома он первым делом обыскал бы сады односельчан и, прочесав огороды, продолжил бы поиски в лесу.
— Я уже всюду смотрел, — грустно ответил сваха.
Сославшись на то, что ему пора возвращаться к работе, Стефан Жолли встал. Но перед уходом он поблагодарил сваху за роль, которую тот сыграл в его знакомстве с очаровательной Сильветтой Бо, — ведь если б не слух, что в одном из его пирожных обнаружилось чье-то любовное послание, она никогда не зашла бы в его булочную. Еще булочник поблагодарил Гийома за подъем в бизнесе, который принесли ему эпистолярные экзерсисы друга, и признался, что он и сам втихаря подложил любовное письмо в шоколадный эклер, дабы привлечь народ. Что же до знака при въезде в деревню, заметил Стефан Жолли, то его никто никогда не исправит. Во-первых, Эмилию Фрэсс и так не учли при первоначальном подсчете, поскольку к тому моменту она уже перебралась в Бордо, а во-вторых, обитатели Амур-сюр-Белль ни за что не смогут договориться, кто будет платить за новую краску. И напоследок добавил, что если он не увидит друга на празднике этим вечером, то лично разыщет его и приволочет силой…
Гийом Ладусет сидел на вращающемся стуле и безучастно смотрел на стебель кукурузы, свисавший с водосточного желоба дома Жильбера Дюбиссона. Его размышления о том, не стоит ли еще раз прочесать окрестные поля, прервало появление нового визитера. Это был Пьер Рузо. Сваха вскочил поздороваться с бывшим боссом, и, пока учитель и ученик держали друг друга в объятиях, отставной парикмахер признался, с каким облегчением он узнал, что Гийом остался в живых. После чего хозяин фирмы вернулся за стол с чернильным пятном — спрятать свои обкусанные ногти. Дождавшись, пока он усядется, старик пригладил подернутую январским инеем шевелюру и выложил на стол какую-то плоскую коробочку.
Свахе даже не пришлось спрашивать, как прошла их поездка на Felibrée с мадам Серр, поскольку Пьеру Рузо самому не терпелось все рассказать. Он поведал о восхитительном путешествии средь полей цветущих подсолнухов и о том, как потрясающе выглядела Порт-Сен-Фуа, украшенная миллионом бумажных цветов. О роскошных костюмах, в которые были одеты участники праздника, и о зажигательных танцах, доставивших ему и его спутнице огромное удовольствие. О крайне любопытной демонстрации древних ремесел, напомнившей им обоим о годах детства. И о дивной мадам Серр, которая оказалась не только изумительной собеседницей, но и настоящей леди во всех отношениях. Когда же Гийом поинтересовался, хочет ли Пьер Рузо, чтобы он устроил им следующее свидание, отставной парикмахер сказал, что еще бы и что у него на примете есть очаровательное местечко для пикника на берегу Дроны, куда он с удовольствием отвез бы ее.
С этими словами Пьер Рузо подвинул плоскую коробочку к свахе.
— Это тебе, — скромно сообщил он.
Гадая, что это может быть, Гийом Ладусет взял коробочку и медленно приоткрыл. Он тотчас же узнал парикмахерские ножницы своего учителя.
— Они доставили мне столько приятных минут за все эти годы, и теперь мне хочется передать их тебе — в благодарность за ту радость, что я познал, — пояснил тот.
Сваха пытался отказаться, объясняя, что не может принять столь бесценный дар, но Пьер Рузо ничего не хотел слышать. Проходя мимо окна «Грез сердца», он весело помахал своему ученику скрюченными артритом пальцами…
