Станислав Родионов - Избранное
Он тяжело поднялся, намереваясь пойти к сейфу, но телефон зазвонил, словно не хотел его отпускать. Всегда что-нибудь мешает, когда не хочется работать. Но и говорить с разбитной девицей тоже не хотелось — глупостей он сегодня наслушался.
Рябинин снял трубку и грубовато спросил:
— Ну?
— Я говорю со следователем?
— Напрасно меняете голос. Я же сказал, что занят. Это уже неприлично. До свиданья.
Он бросил трубку, хотя та была не виновата. Затем поднялся и наконец пошел к сейфу — только успел открыть его, как телефон опять зазвонил. Рябинин продолжал спокойно разгребать кипу анкет, присланных Институтом усовершенствования следователей для какого-то социологического обследования.
Телефон звонил настойчиво. Была бы подушка или что-нибудь мягкое, он накрыл бы его. Сидеть без дела звон не мешал, но заполнять анкеты под ритмичное дзиньканье…
Он молча взял трубку.
— Почему вы не хотите со мной говорить? — печально спросила девушка.
— О чем? Перейдите на свой нормальный голос, — раздраженно добавил он.
— Я всегда так говорю, — вроде бы удивилась она.
— Что вы от меня хотите? — сурово спросил Рябинин.
— Мне надо сообщить, что на Озерной улице… в доме сорок пять… квартира три… находится мертвый человек… по-вашему, труп.
Рябинин автоматически записал адрес в календарь, еще никак не оценив сказанное: все, что касалось трупов, он привык запоминать или записывать. Ее голос чем-то настораживал.
— Так, — сказал он и уже деловито спросил: — Квартира коммунальная?
— Отдельная.
— Труп мужчины?
— Нет, женщины.
— Смерть какая? Естественная?
— Смерть… от веревки. Повешение.
— А вы… родственница? — осторожно спросил он.
Трубка промолчала.
— Нет.
— А как вы попали в квартиру?
— Я здесь живу.
— А кто вы?
Трубка опять помолчала, но теперь молчала дольше, словно девушка раздумывала, назвать ли себя.
— Я… этот труп.
Рябинин улыбнулся. Разыграли его чудесно, поэтому сразу простил нахальную девицу. Мистификацию он мог оценить, даже столь мрачную.
— Очень хотите познакомиться? — спросил Рябинин.
— Я пока жива… но только пока.
— Все мы живы только пока, — вздохнул он.
— Товарищ следователь, я сейчас должна погибнуть.
— Разумеется, из-за любви? — иронично поинтересовался Рябинин.
— У меня к вам просьба, — не выходила девушка из тона.
— Вы что — очень несимпатичны? — перебил он.
— Но я не шучу.
— Конечно, кто же смертью шутит. Давайте поговорим о любви. Я работаю до шести. Так что можем встретиться. Конечно, если вы симпатичная и несудимая.
Рябинин с фальшивым сожалением отодвинул анкеты — он честно пытался работать. Придется все-таки отдохнуть, благо собеседница попалась интересная. Эту остроумную девицу можно только переговорить.
— Товарищ следователь, я хочу умереть и поэтому звоню…
— Тогда делайте это организованно, — опять перебил Рябинин. — Берите такси и поезжайте в морг, захватив посмертную записку.
— Боже, неужели я говорю со следователем…
— Голос у вас приятный. А то звонят такими пропитыми, настоянными на луке с пивом…
Рябинин на чем-то споткнулся. Он даже замолчал. Приятный голос… Конечно, голос. Не могла же булочница так долго говорить не своим голосом, который превратился в грустный и даже нежный.
— Девушка, — произнес он, сам не зная, что хочет сказать.
— Товарищ следователь, — чуть слышно сказала она, но чуть побыстрее, как заканчивают разговор, когда спешат, — Моя мама на даче, будет только завтра. Я хочу, чтобы вы приехали и все оформили до нее. Пусть она не видит.
— Девушка!..
— Записку я приготовила… На работу сообщите.
— Девушка! — почти крикнул Рябинин, окончательно поняв, что это не булочница. — Подождите! Не кладите трубку! Неужели вы правда решились на эту глупость?!
— Следователь, не надо меня уговаривать… В моей смерти никого не вините… Дверь не закрою, чтобы не ломали… Только приезжайте скорее. Не хочу, чтобы входили посторонние…
— Милая девушка! Послушайте меня! Это же глупость… Нет такого, из-за чего бы стоило уходить из жизни. Поверьте мне! У вас просто тяжелая минута, которая пройдет, и еще будут…
— Записали? — перебила она. — Озерная, сорок пять, квартира три.
— Девушка! — закричал Рябинин, чувствуя, что она сейчас положит трубку. — Прошу! Умоляю! На коленях прошу вас! Подождите! Ну хорошо, повеситесь — только давайте поговорим! Отложите на день… Я приеду к вам… Уверяю, я помогу, что бы у вас ни случилось. Милая девушка…
— Вы хороший человек, следователь. — Он почувствовал, как незнакомка слабо улыбнулась, — Дай вам бог счастья. Прощайте.
— Девушка! — взревел Рябинин, наливаясь хлынувшей краской.
Но трубка уже пищала.
Он сорвался с места и выскочил в коридор, метнувшись было в канцелярию. Не добежав, вернулся в кабинет и неточным пальцем, который задеревенел колышком, набрал номер инспектора Петельникова.
— Вадим! — задыхаясь от скорости слов, начал Рябинин. — Озерная, сорок пять, квартира три. Скорее… Есть близко патруль?
— Сейчас проверю.
Инспектор не задал ему ни одного вопроса — Рябинин все сказал голосом. Минуты две Петельников где-то вдалеке говорил по второму телефону, связавшись с дежурным по району или городу. Рябинин стоял, не зная, какой силой удержать стянутые нетерпением ноги…
— Патрульная машина далековато, — сообщил инспектор и добавил: — Ей дана команда.
— Я поехал, — бросил Рябинин.
— Ну и я за тобой, — успел буркнуть инспектор.
Рябинин выхватил из сейфа портфель и сорвал с вешалки плащ. В последний момент вспомнил и опять подскочил к телефону, набрав две цифры.
— Из прокуратуры… Срочно «скорую помощь» на Озерную, сорок пять, квартира три.
Но прокуратура была к Озерной ближе.
2
Рябинин сразу понял, что приехал первым. На лестничной площадке стояла тишина, какой никогда не бывает после прибытия милиции или «скорой помощи». Он вытер вспотевший лоб, глянул на тусклую цифру «3» и легонько тронул дверь. Та сразу подалась. Рябинин вошел в переднюю. И оказался в тишине — в той жуткой тишине, которую за многолетие работы научился чувствовать. Она особая, густая; казалось, ее можно резать кусками, как желе; застойный воздух не колышется, потому что в таких случаях всегда плотно закрыты окна. Рябинин уже знал, что в квартире труп, — только не знал, где тот находится. И не хотел верить, надеясь на свою ошибку.
Он прошел дальше. На кухне никого не было, хотя он искал уже не «кого», а «чего». В маленькой комнате тоже пусто. Рябинин подошел к большой, замешкавшись у порога: ему вдруг захотелось, чтобы там сидела разбитная булочница и давилась смехом. Захотелось, чтобы его разыграли так, как никогда не разыгрывали, — на весь город. Он бы тоже посмеялся вместе с ней.
Рябинин распахнул дверь…
Как большая белая птица, висела женщина.
Он швырнул портфель и рванулся к ней. Было не разглядеть, на чем она висит — на трубе ли, на крюке. Руки слегка отведены в стороны и назад, голова запрокинута, будто она взлетела да и застыла между потолком и полом. В памяти мелькнула чайка с опавшими крыльями, которую как-то убил дурак охотник и поднял за клюв. Теперь на всю жизнь к памяти добавилась узко-беспомощная женская пятка в капроновом чулке, свободно парившая в пространстве.
Он заметался по комнате, но одному ее было не снять. Рябинин выскочил на лестничную площадку и судорожно позвонил в соседнюю дверь. Из квартиры вышли женщина и старичок — Рябинин им только махнул рукой. Они посеменили за ним: видимо, у него было такое лицо, когда вопросов не задают.
Войдя в комнату, соседи замерли, не в силах двинуться с места. Женщина тут же опустилась на стул, схватившись за сердце.
— Возьмите себя в руки, — резко сказал Рябинин, — А вы режьте веревку. Я буду держать.
Старик еле забрался на стул и дрожащей рукой начал водить по перекрученному шнуру, сильно раскачиваясь и угрожая сорваться прямо на следователя. Соседка сидела не шевелясь, и ей, может быть, тоже требовалась помощь. Рябинин знал, что спешат они напрасно — из висящего тела жизнь ушла, но все-таки торопился, на что-то надеясь.
— Режьте скорее! — приказал он, обхватывая еще теплые ноги.
— Провод, трудно режется, — ответил старичок.
Внизу надо бы стоять вдвоем. Она хрупкая, но все-
таки вдвоем удобнее.
— Все, — сообщил сосед, но Рябинин уже это почувствовал.
Ее ноги, которые только касались его плаща, вдруг сразу придавили грудь. Небывалая тяжесть, такая тяжесть, какой не могло быть ни в одном живом человеке, растаскивала руки Рябинина. Он покачнулся. До дивана с такой тяжестью ему не дойти. От соседей ждать помощи не приходилось. Оставалось только медленно спускать ее в кольце рук вдоль своего тела.
