Привет, красавица - Наполитано Энн

— Понимаешь, я увидел великаншу, которая гордилась каждым своим дюймом. Ты крутая!

— Вовсе нет, — сказала Алиса. — Меня считают смелой только из-за роста.

Роан задумался.

— Ладно, пусть так. Будем считать, я разглядел в тебе способность стать крутой.

— Вряд ли это произойдет, — рассмеялась Алиса. — Но все равно спасибо.

В октябре субботним днем ее навестила Кэрри. После прогулки по огромной территории студгородка они пришли в комнату Алисы, где уже сидели Глория и Роан. Дверь в коридор оставили открытой, чтобы наблюдать за коловращением общежитской жизни. Где-то слушали Джеймса Тейлора [28], меланхоличный голос певца разносился по этажам.

— Ты мне нравишься, Кэрри, — сказала Глория. — Хорошо, что у моей соседки есть такая подруга. Она ужасно застенчивая. Я все стараюсь познакомить ее с высокими парнями. Она же красивая, на нее заглядываются.

— Да ладно тебе! — Алиса закатила глаза.

— Ты мне тоже нравишься. — Кэрри, сделавшая себе короткую стрижку, сидела по-турецки в кресле-мешке. — У Алисы замедленное развитие, вот и все. Она еще себя покажет, только не сразу. — Взгляд ее давал понять о готовности сказать всю правду. — Теперь она вдали от мамочки и, будем надеяться, оживет.

— Эй! — возмутилась Алиса.

— Так вот в чем дело! — воскликнула Глория. — Ну понятно, уж я-то хлебнула мамочкиного контроля. Бедная ты моя птичка!

— У нее все прекрасно, — сказал Роан. Добряк по натуре, он ходил на соревнования, чтобы подбодрить отстающих бегунов. — Алиса, мы с тобой вместе подыщем парня. Вернее, я высматриваю, ты стоишь рядом, но решать тебе.

Алисе было приятно внимание старой подруги и новых друзей и в то же время неловко. Именно этого она и боялась в студенческой жизни: ты вынуждена проводить слишком много времени с однокурсниками, измышляющими драмы в чудесной жизни.

— Поясню: я живу как живу, и моя мать тут ни при чем, — сказала Алиса. — Я ее люблю.

— Никто не говорит, что ты ее не любишь, — парировала Кэрри, глядя прямо в ее голубые глаза.

Алиса сморщилась, давая понять, что тема закрыта. Кэрри знала, что подруга болезненно воспринимает критику матери, и потому свои мысли держала при себе. Но однажды, еще в школе, посоветовала не создавать себя по лекалу Джулии. «Она мне очень нравится, — сказала Кэрри, — но женщина, которая каждый божий день так тщательно одевается и делает прическу, в душе несчастлива и старается скрыть царящий в ней бедлам. Я желаю тебе лучшей доли».

Это произошло в середине февраля, во вторник. Алиса, вернувшись с занятий, обнаружила в своей комнате мать: в строгом деловом костюме, волосы аккуратно уложены.

Алиса замерла на пороге. Мать здесь не бывала с тех пор, как привезла ее к началу учебного года (Алиса сама ездила домой на длинные выходные и каникулы), и вообще никогда и нигде не появлялась без предварительного уведомления.

— Мама, ты как здесь?

Джулия не взглянула на нее, но шагнула ближе к стене.

— Откуда эти картины? — сдавленным голосом спросила она.

У Алисы екнуло в животе. Она прошла в комнату, закрыла дверь и скинула пальто. Стена над ее столом была увешана фотографиями панно Цецилии Падавано. Роан, начинающий коллекционер художественных произведений, помог ей собрать иллюстрации из разных журналов. В одну неизвестную чикагскую редакцию, опубликовавшую почти все работы Цецилии, пришлось послать чек на небольшую сумму. Роан увеличил некоторые мелкие снимки, используя университетское оборудование. Алиса ждала, когда он сделает репродукцию панно на стене городской школы.

— Это работы твоей сестры, — сказала она.

Тема семьи Джулии не поднималась уже давно. Пока Алиса училась в школе, они с матерью вели себя так, словно у них нет никаких родственников. Алиса ездила в гости к бабушке, но по возвращении ничего о ней не рассказывала. Она просто заперла дверь, которую Джулия захлопнула.

Однажды в разговоре с внучкой Роза обмолвилась, что тетя Цецилия — художница. Еще школьницей Алиса хотела отыскать ее работы, но не знала, как это сделать. Произведения Цецилии не выставлялись в музеях и не упоминались в книгах по истории искусства. Кроме того, всякую находку пришлось бы прятать от матери. Она решила возобновить поиски в колледже, когда окажется вне поля зрения Джулии. Перспектива знакомства с творчеством Цецилии служила приманкой в предстоящей студенческой жизни и себя оправдала: стена с репродукциями стала любимым видом. Глория уходила на вечеринки, а Алиса, оставшись в комнате одна, читала или разглядывала фотографии на стене. Каждое новое поступление доставляло ей все бóльшую радость.

— Она стала мастером, — проговорила Джулия, еще ближе придвинувшись к стене, чтобы рассмотреть детали.

— Ты заметила наши с тобой изображения? — Алиса чувствовала, как колотится ее сердце.

Джулия окинула ее взглядом, в котором читались недоверчивость и испуг, и вновь обратилась к фотографиям.

Почти все муралы, написанные яркими красками на кирпичных стенах, представляли собой женские лица крупным планом. Одно лицо повторялось на нескольких зданиях, а также было на опоре эстакады. На одной фреске глаза женщины были закрыты. Лицо ее казалось древним, как будто из другой эпохи. Кроме портретов, была еще увеличенная Роаном фотография мурала с группой детей, человек в двадцать. Сопроводительная надпись сообщала, что мурал находится на детской площадке. Ребятишки улыбались, словно только что узнали отличную новость. В последнем ряду стояла светловолосая девочка лет десяти, и это, бесспорно, была Алиса.

— Я посылала сестре твои детские фото, — сказала Джулия. Голос ее звучал глухо, словно из подземелья.

— А вот ты. — Алиса показала на контуры женского лица на ярко-синем фоне. Буйные кудри. Вздернутый подбородок. Этот портрет отличался лаконичностью. Несомненно, то была Джулия, но узнать ее мог лишь близко ее знавший.

В комнате было тихо — Глория ушла на лабораторные занятия по биологии и вернется только к вечеру. Джулия побледнела. «Наверное, у нее тоже взмокли ладони», — подумала Алиса, но вслух произнесла:

— Присядь, если тебе нехорошо.

— Не бойся, я не хлопнусь в обморок.

— Мне просто нравятся ее работы, но я с ней не связывалась, тебе не о чем беспокоиться.

Джулия отвела взгляд от стены. На бледном лице ее помада казалась слишком яркой. Она как будто хотела что-то сказать, но только кивнула.

В зимней прохладе мать с дочерью медленно шли к близлежащему итальянскому ресторану. В шумном зале усевшись за столик, Джулия несколько ожила, словно вспомнив, кто она и зачем здесь.

— У меня появился клиент в Бостоне, сегодня у нас была встреча. — Джулия улыбнулась. — Конечно, на мое решение повлияло то, что теперь есть повод приезжать сюда и видеться с тобой. В Нью-Йорке мне одиноко.

Алиса тоже скучала по матери. Но и сейчас, рядом с ней, ей было одиноко. Она знала, что вскоре посыплются вопросы: определилась ли она со специализацией (не определилась), завела ли себе парня (не завела), отрывается ли по полной. И еще она знала, что обе они мысленно так и стоят у стены ее комнаты и смотрят на свои изображения, выполненные женщиной из другого города, из другой жизни Джулии.

Алиса вспомнила себя школьницей, когда переросла мать и поняла, что та отнюдь не супергероиня, но обыкновенная женщина со своими недостатками и своим прошлым, которое, похоже, заодно с ее непокорными волосами. Все детство Алиса наблюдала ежедневные усилия матери обуздать волосы и прошлое, подчинив их своему контролю. «То же самое она делала со мной», — думала Алиса, желая оказаться одной в своей комнате и смотреть на стену с картинами.

Сильвия

Сентябрь 2008

Сильвия ушла с работы раньше, сказав помощнице, что разболелась голова. Как всегда, путь к дому пролегал мимо фрески Цецилии. В этот сентябрьский день Пльзень выглядел особенно ярко, и было приятно оказаться в окружении картин сестры. Всякий раз, навещая двойняшек, Сильвия обходила все коридоры, проверяя, какие портреты добавились в экспозицию и какие ее покинули. Она знала, что наверняка увидит изображения главных в своей жизни женщин — матери, сестер, племянниц, — ну и конечно, свое. Однако сегодня она спешила домой, потому что хотелось взглянуть на висевший в гостиной пейзаж, который Цецилия написала для Уильяма вскоре после его выхода из больницы.