Нацуо Кирино - Нежные щечки
В ней неожиданно проснулось любопытство. Интересно, как Исияма мог измениться за эти годы?
— Мне бы хотелось с ним встретиться. Он уже уехал?
— Сегодня вроде бы собирался остановиться где-то на берегу, — уклончиво ответил Мидзусима. Неужели не хочет ей говорить?
Касуми снова поинтересовалась:
— Он что, как-то странно выглядел?
— А вы, Мориваки-сан, в последнее время с ним не пересекались, верно?
— Да, мы давно не виделись.
— Даже не знаю, хорошо ли это говорить. — Мидзусима замешкался. — Исияма-сан развелся, да? Он тут приехал с молодой женщиной. Я уж так удивился.
Касуми непроизвольно оглянулась на свое отражение в окне магазина. На темном фоне она увидела женщину с желтой телефонной трубкой в руке с раскрытым от изумления ртом. Время отложило отпечаток на это лицо. Под глазами круги, уголки губ опущены. У Исиямы — женщина. И хотя она считала, что их с Исиямой любовь осталась в прошлом, слова Мидзусимы стали для нее ударом.
— Алло, Мориваки-сан! — позвал Мидзусима.
— Да-да, алло, — поспешно ответила Касуми, снова поднеся трубку к уху.
— Исияма-сан остановился где-то у озера, так что если вы приедете в первой половине дня, то, возможно, сможете с ним повидаться.
— Хм.
— Он еще сказал, что его вроде бы преследуют. Моя госпожа не любит всего этого. Думаю, у нас он больше не появится.
Касуми неприятно резануло, что Мидзусима так по-свойски сказал «моя госпожа», но еще больше ее задели слова «Исияма приехал с молодой женщиной». Но время-то идет. Это она не изменилась — ее скитания все еще продолжаются. Касуми положила трубку и снова посмотрела на свое отражение в стекле. Впрочем, она тоже изменилась. И хотя в душе она все та же, время не пощадило ее внешности, оставив отпечаток глубокого горя на лице. Касуми в тоске, с таким чувством, будто Исияма ее бросил, направилась домой.
— Это я.
Постучавшись, Касуми открыла дверь. Уцуми, лежавший посредине комнаты, извинился и поднялся с пола. Из ванной доносилось бульканье воды — он набирал фуро. Касуми положила на порожек в прихожей тяжелые пакеты с покупками. Пока она разувалась, подошел Уцуми и взял пакеты. Похоже, самочувствие его улучшилось.
— Не надо. Тяжело ведь.
Уцуми проигнорировал ее призыв и, не сказав ни слова, отнес сумки на кухню. Касуми проследовала за ним и стала быстро готовить ужин. Заметив, что есть уже готовый мисо-суп, она разогрела его и разлила по пиалам. Поставила на маленький стол пиалы для риса, положила палочки, и они сели друг напротив друга.
— Что-то случилось? — проворчал Уцуми, держа ложку для каши в руке.
— Да нет. С чего это вы спрашиваете?
— Интуиция.
— Какая такая интуиция? — притворилась непонимающей Касуми.
— Интуиция полицейского.
— Я слышала, Исияма-сан сегодня объявился, — сказала Касуми, поднося рис ко рту.
Рис был жестковат — видимо, не рассчитала количество воды в чужой рисоварке, — но все равно вкусный и свежий.
— Мориваки-сан, вы куда звонили? — с безразличным видом поинтересовался Уцуми, но Касуми успела поймать его изучающий взгляд.
— Мидзусиме-сан. Вернее, домой Идзуми-сан.
— Позвонили бы отсюда. За телефонные счета не беспокойтесь.
— Спасибо. В следующий раз воспользуюсь вашей добротой.
Уцуми, горько усмехнувшись, зачерпнул кашу и поднес ко рту с таким видом, будто это непосильный труд. Медленно прожевал, проглотил, затем посмотрел Касуми прямо в глаза.
— Интересно, почему Исияма появился?
— Ну, не знаю. — Касуми выпила суп мисо с тофу, приготовленный Уцуми. Наверное, готовил по рецепту, написанному женой, — приправы, на ее вкус, было маловато.
— Мидзусима-сан сказал, что Исияма остановился где-то у озера, и если я приеду завтра, то, может быть, еще застану его там.
— Ну и как он поживает?
— По словам Мидзусимы-сан, очень изменился. — Касуми промолчала о женщине, приехавшей с Исиямой.
— Ну, попробуем его не упустить.
— Для допроса? — засмеялась Касуми.
— Да какой там допрос. Просто хочу расспросить о его впечатлениях.
— Впечатлениях? О чем?
— О происшествии. Разве не ясно? — разделывая кусок вареной рыбы, произнес Уцуми, не поднимая головы.
«К чему спрашивать Исияму о впечатлениях?» — задумалась Касуми, отложив палочки.
Постельными принадлежностями, лежащими в стенном шкафу, видимо, пользовалась жена Уцуми. Белье было чистым, но к наволочке прилепился черный волос. Касуми стряхнула его и прижалась щекой к подушке. Странное это было чувство: она находилась в доме человека, о котором два дня назад еще и слыхом не слыхивала, и собиралась теперь спать на постели его жены. Касуми лежала на футоне и вспоминала события вечера четырехлетней давности — ровно четырехлетней. Вдвоем с Исиямой они предавались греху, даже не предполагая, что ждет их следующим утром.
Интересно, знает ли Исияма, что она каждый год одиннадцатого августа приезжает в Идзумикё? Если знает и приехал именно в это время, значит ли это, что он хочет с ней встретиться? И даже если он приехал, не подозревая об этом, то привезти сюда другую женщину казалось ей верхом равнодушия. Касуми поняла, что ужасно зла на Исияму. Ее явно задела новость о том, что он приехал не один. Касуми казалось, что все в прошлом и в ее душе нет места для ревности, но сейчас осознала, что все еще колеблется. Это раздражало ее и печалило. Она выскользнула из-под одеяла и бесшумно отодвинула дверь в спальню. В комнате было темно, но Уцуми, лежащий в кровати, смотрел в ее сторону. Свет из ее комнатки в шесть татами освещал обтянутый кожей скелет, похожий на высохшее дерево. Тот смотрел на нее в упор.
— Что вам?
— Мы можем немного поговорить?
— Вряд ли. Я снотворное принял, скоро перестану соображать.
Касуми, ничего не говоря, нырнула к нему под одеяло. Уцуми скривился.
— Что? Вспомнила Исияму и возбудилась?
— Да.
— Выходит, слухи про тебя с Исиямой были правдой?
Касуми, не отвечая, уткнулась носом в худое плечо Уцуми. От него ничем не пахло — лишь едва уловимо повеяло стиральным порошком от футболки. Уцуми недовольно дернул плечом. Касуми замерла. Уцуми со всей силы оттолкнул ее, но она никак не хотела вылезать из кровати.
— Прекрати, прошу тебя! — Уцуми отвернулся. — Я не могу.
— Я ни на что и не рассчитываю! — расхохоталась Касуми.
Уцуми снова заговорил:
— Вы, значит, с Исиямой были любовниками. Потому всей семьей и поехали на Сикоцу.