Нацуо Кирино - Нежные щечки
— Для меня и это дорого. Я некоторое время домой не собираюсь возвращаться, буду искать Юку.
— Некоторое время — это сколько?
— Ну… пока хватит денег. Когда закончатся, может, начну работать здесь.
— А с дочкой как же?
— Муж о ней позаботится.
Рыдающий Митихиро. Дочка, с которой она уже не встретится. Касуми опустила глаза. Мельтешение обуви — пешеходы шагали по нанесенной на черном асфальте белой линии перехода. Она следила взглядом за беспорядочным передвижением человеческих ног и вдруг заметила, что Уцуми наблюдает за ней. Касуми стало неловко, и она отвернулась. Зажегся зеленый сигнал светофора. Машина сзади раздраженно засигналила: Уцуми не спешил трогаться. Бросив назад злобный взгляд, Уцуми нарочито медленно пересек перекресток и остановился перед небольшим зданием на левой стороне улицы. Потянул на себя ручной тормоз — раздался резкий звук — и спросил:
— А как именно вы собираетесь ее искать? Есть какие-нибудь зацепки?
— Нет, не сказала бы.
Касуми очень смутно представляла себе, что теперь для нее значит «искать». Возможно, это было лишь предлогом, чтобы не возвращаться к мужу.
— Как бы то ни было, я решила домой не возвращаться. Не звоните ему, пожалуйста.
Уцуми кивнул — на лице непонимание, — затем принялся с силой тереть худой рукой заострившийся подбородок.
— Вы что же, с супругом поругались? Из-за чего?
— Вот у полицейских всегда так. Если говоришь, что не собираешься возвращаться домой, — значит, обязательно «поругались». Если «поругались» — обязательно спрашивают причину. Все должно быть предельно ясно, так?
На упреки Касуми Уцуми совершенно невозмутимо ответил:
— Просто сразу говорю то, о чем и любой другой подумает.
— Получается, если вы скажете, что ваша жена не вернется домой, сразу надо спрашивать: «Вы что, поругались?» — то есть, по-вашему, это абсолютно нормально, да? А может, всему есть какое-нибудь другое объяснение.
— Вам что, обо мне что-то известно?
Касуми удивилась, увидев недовольное лицо Уцуми.
— А что, это и на самом деле так? Я просто случайно спросила.
— Ладно, хватит обо мне. Лучше скажите: вы что, поссорились с мужем?
— Это одна из причин, но не единственная.
— Семейные неурядицы?
— А у вас почему жена ушла из дома?
Уцуми горько усмехнулся.
— Мориваки-сан, если вам некуда идти, можете остановиться у меня.
Неожиданное предложение ввело Касуми в ступор. Уцуми смотрел прямо перед собой, положив руки на руль.
— У вас дома? А что скажет ваша жена?
— Жена работает медсестрой в больнице в Такикаве. Даже если бы она и была здесь, мне все равно.
— С чего это вы вдруг?
— Вы же говорите, вам денег жалко. — В тоне Уцуми слышалась издевка.
Неожиданно для самой себя Касуми без обиняков заявила:
— Так-то оно так, но я ведь даже не знаю, почему вы заинтересовались делом Юки. Это как, ничего?
— А что тут такого? У меня рак желудка. Я скоро умру. Денег я с вас тянуть не собираюсь, запугивать тоже. И я сам бы хотел знать, почему заинтересовался вашим делом.
Пораженная тому, как много было вложено в эти слова, произнесенные без малейшей запинки, Касуми посмотрела Уцуми в глаза. Ответный взгляд был ясным и решительным.
— Неужели с болезнью все настолько плохо?
— Вы уже и сами, наверное, догадались. Я по глазам увидел.
Касуми молча опустила голову. Видимо, закончился рабочий день — из здания слева гурьбой вывалили с десяток мужчин и женщин. Они, громко смеясь, заполнили все пространство тротуара, видимо обсуждая, не пойти ли им выпить.
Касуми решительно предложила:
— Давайте поступим так. Я буду за вами ухаживать, а за это буду бесплатно у вас жить.
— Ухаживать? — саркастически переспросил он. До самой смерти? Впрочем, это недолго, не перетрудитесь.
Касуми, на некоторое время потеряв дар речи, с трудом выдавила:
— А я пока буду искать Юку.
— Я тоже буду искать вместе с вами.
— Зачем? Какая у вас причина?
— Не знаю.
— Ну чего вы не знаете? — злилась Касуми, никак не понимая, что же руководит этим человеком.
Не отдавая себе отчет в том, что делает, она грубо ухватила его за лацкан черного пиджака. Ее взгляду открылся исхудавший затылок.
— Уцуми-сан, ну почему? Ну пожалуйста, скажите: почему? Что вам за интерес, если вы скоро все равно умрете?
Он грубо отбросил ее руку. В нем чувствовалась сила — тыльная сторона руки болела от прикосновения его острых, худых пальцев.
— Сказал же, не знаю. Разве это не все равно?
— Нет, не все равно. Потому что невинно страдаю всегда я. Что вам непонятно?
— Да не знаю я. Просто хотел перед смертью сделать что-то по-другому, не так, как привык на работе. И хочу узнать, что произошло на самом деле.
— Вы же сами сказали, что хотите убить свободное время и все.
— Ну и это тоже.
— Выходит, то, из-за чего я так страдаю, для вас будет просто средством красиво умереть?
Касуми не могла сдержать гнев. Осознавая, как жестоко это звучит по отношению к больному человеку, она все пыталась докопаться до правды.
— А какое мучение знать, что умираешь, — это вы понимаете? — огрызнулся Уцуми.
— Думаю, что понимаю, — тихо ответила Касуми, не будучи в этом уверенной.
Невозможно разобраться, чьи страдания тяжелее — ее, потерявшей ребенка, или умирающего Уцуми. Страшно, наверное, жить, зная, что твои дни сочтены. Но при этом ей казалось, что она бы спокойно согласилась поменяться с Уцуми местами. Уцуми, возможно тоже почувствовав всю тщетность подобного сравнения, неожиданно как-то сдулся и проворчал:
— Ну ладно, поехали. Я устал.
Чтобы добраться до дома Уцуми, надо было проехать на север кварталов десять, а затем еще на восток. Дом находился в отдаленном новом микрорайоне. Уцуми поставил «карину» на парковке, больше напоминающей поле, — обычно за такие парковки надо было платить помесячно.
Простенькая стоянка: в землю на одинаковом расстоянии друг от друга были воткнуты деревянные колышки с именами владельцев, незатейливо написанными фломастером. Прямо как могилы на кладбище, подумала Касуми, глядя на колышек с полустертым именем Уцуми. Казалось, что покосившийся среди зарослей бурьяна колышек вот-вот упадет. Уцуми показал на оштукатуренный деревянный дом:
— Вон там.
Вслед за ним Касуми поднялась по наружной лестнице на второй этаж. Квартира была прибрана и почти пуста. Было в ней что-то холодное, будто суровый дух хозяина наложил на нее свой отпечаток. Казалось бы, здесь жил тяжело больной человек, но ни запаха лекарств, ни следов заботливого ухода за больным в квартире не было и в помине. Вот так, в одиночестве, и проходит здесь его жизнь, представила себе Касуми. Уцуми открыл раздвижную дверь в глубине коридора и повернулся к Касуми:
