Олег Рой - Нелепая привычка жить
Он понял, что больше не хочет врать. И уж тем более ей.
— Знаете, Люба, мог бы сказать, что сниму квартиру, как-нибудь устроюсь на время развода… Но это будет неправда. Мне уже не нужны ни квартира, ни развод. Я завтра умру.
— Господи, что вы такое говорите! — ахнула она. — Конечно, семейная ссора — это трагедия, но кончать из-за этого жизнь самоубийством… Вы же взрослый, сильный мужчина. Поверьте, нет ничего дороже жизни…
— Я это знаю, Люба, знаю, как никто. И не собираюсь накладывать на себя руки.
— Но что же тогда? Неужели вы больны? — Голос ее дрожал.
— Нет, я вроде бы здоров.
Она смотрела с горечью и сочувствием, и внезапно в ее глазах промелькнула догадка.
— Вас хотят убить, да? Она, ваша супруга?…
Он поразился ее проницательности.
— Да, Люба, именно так оно и есть.
— Нет, этого нельзя допустить! Слышите, вы не должны сдаваться! Надо немедленно заявить в милицию!
— Любушка, как вы наивны, как младенец! Какая милиция…
— Значит, надо бороться самому… Спрятаться от них! Хотите, поживите пока у меня… Уж у меня вас точно никогда не найдут!
Он поднял на нее удивленный взгляд:
— Вы готовы приютить у себя человека, за которым охотятся убийцы?
— Ну конечно же! — отвечала она совершенно искренне. — А если это вас не устраивает, то у меня есть тетя в Орле, близкая подруга Маринка в Закарпатье… Не беспокойтесь, мы вас так спрячем!..
— Вы говорите это серьезно? — недоумевал он.
— О господи, ну, конечно, серьезно! Вас собираются убить — что может быть серьезнее?
Ее маленькие руки взволнованно порхали над клетчатой скатертью в такт словам. Он поймал ее ладонь, накрыл своей, заглянул ей в глаза.
— Скажите, вы что, предложили бы такое любому, кто оказался на моем месте?
Она смущенно отвела взгляд и отшутилась:
— Нет, конечно, но вы же постоянный клиент…
— Значит, каждому постоянному клиенту? — продолжал настаивать он. — Или только тем, кто просит заменить остывший кофе?
— Нет, только тем, кто щиплет цветок на окне, — с улыбкой отвечала она.
Малахов все никак не мог успокоиться:
— Вы предлагаете мне жить у себя? И на сколько вы могли бы меня приютить?
— Как вам будет надо… На неделю, на месяц, на несколько месяцев. Как вы захотите.
— А как бы хотели вы?
В этот раз она уже не отвела взгляда:
— А я бы хотела — на всю жизнь.
— Даже так? А если я все потерял? Если у меня ничего не останется? Ни фирмы, ни квартиры, ни машины, ни денег? Даже на чашку кофе?
— Значит, будем жить на мою зарплату. — От ее улыбки у него вдруг стало тепло на душе…
— Она у тебя небось маленькая.
— Маленькая, конечно. Но иногда бывают еще и чаевые. Авось как-нибудь проживем…
Он потянулся было к ней, но тут кто-то заколотил во входную дверь. Очевидно, пришла Ира.
Виталий бросил взгляд на часы. Пора в контору. До назначенной встречи с ней остается тридцать часов, и нельзя терять ни минуты.
— Ты во сколько заканчиваешь? — спросил он и сам удивился нежности, с которой прозвучал его голос.
— В десять, — она глядела на него с надеждой и изумлением, точно никак не могла поверить в происходящее.
— Я заеду за тобой, — пообещал он. И все-таки поцеловал ее на прощание. Черт с ней с Ирой, пусть думает что хочет — ему завтра умирать.
Дел сегодня было просто невпроворот, но все-таки начал он с того, что зашел к начальнику охраны и распорядился:
— Денис, предупреди своих орлов, что с этой минуты господин Лошманов у меня не работает. И больше ему в этом офисе делать нечего. Я понятно излагаю?
— Вполне, — кивнул коротко стриженной головой Денис.
— Ну и отлично…
Через несколько секунд он был уже у себя в кабинете:
— Полинка, быстро ко мне Васильича и Колю Тихомирова. А потом позвони нотариусу, пусть приедет так скоро, как только сможет.
Разговор с директором по кадрам был достаточно коротким. Бывшему офицеру незачем было обсуждать или, осмысливать приказания начальства, не нужно было объяснять, что и почему. Раз руководство решило уволить первого зама в одну минуту, значит, так тому и быть. Точно так же невозмутимо он принял распоряжение восстановить в должности водителя Сергея Псарева и выплатить ему зарплату, причитавшуюся с ноября.
С Колей пришлось беседовать гораздо дольше и основательней. Сначала Виталий заявил, что ни о каком увольнении не может быть и речи. Потом сообщил, что намерен сделать своего заместителя партнером по бизнесу и передать ему двадцать пять процентов акций компании — при условии, что если с Виталием что-нибудь случится, Тихомиров будет всячески защищать интересы малаховской дочери и единственной наследницы.
— Виталь, да что это на тебя нашло? — недоумевал Николай. — Что случилось, ты можешь мне сказать?
Но ничего конкретного и вразумительного он в ответ так и не услышал… Для владельца компании сейчас важно было одно — он был уверен в порядочности своего второго заместителя. Это был надежный человек, проверенный временем. Конечно, ему не хватало фантазии и дерзости Аркадия. Коля Тихомиров был излишне рассудителен и осторожен. При нем фирма не достигнет безоблачных высот — но и не опустится до земли. А это значит, что Долька всегда будет обеспечена. Сейчас для Виталия это было самым главным.
Потом прибыла миниатюрная блондиночка-нотариус и, не задавая лишних вопросов, выслушала все указания по поводу передачи акций и оформила завещание. Все свое «движимое и недвижимое имущество, где бы оно ни заключалось и где бы оно ни находилось», владелец компании «Мит-сити» завещал дочери, Долорес Витальевне Малаховой. А затем были другие дела, и еще, и еще… Несколько раз звонил Аркадий, но Виталий велел секретарю их не соединять и сбрасывал сигнал мобильного. Более или менее он освободился только к половине восьмого, отпустил Сергея и через двадцать минут уже был на крыльце маленького кафе. Люба работает до десяти — ну что же, он подождет ее.
Первое, что увидел Малахов, войдя внутрь, была другая официантка, обслуживавшая посетителей. А где же его «девушка из таверны»?
— Виталий Павлович, я здесь, — раздался откуда-то сбоку негромкий голос. — Вы сказали, что придете вечером… Я на всякий случай позвонила Гуле, и она согласилась меня подменить.
— Перестань говорить мне «вы» и называть по имени-отчеству, — попросил он, целуя ее.
— Я попробую, — пообещала она, глядя с такой нежностью, что сердце Малахова просто таяло. — Но так трудно привыкнуть… Знаете… то есть знаешь… Я все еще никак не могу поверить, что мне это не снится. И что мы будем сейчас делать? Вы, наверное, кофе хотите? То есть ты хочешь?
