Олег Рой - Нелепая привычка жить
— Прости, Виталий, так вышло… — пробормотала она.
— Интересное заявление! — Он даже не был возмущен, так шокировало его ее поведение. — У нас с тобой не сложилась жизнь, ты обижалась, что дочери я уделял больше внимания, чем тебе, ты, в конце концов, полюбила другого. Но неужели это повод, чтобы избавиться от меня?
Она снова вздохнула.
— А что я могла поделать? — Голос ее звучал как-то буднично, словно она говорила не о предстоящем убийстве, а о самых обычных вещах. — Ведь ты единственная помеха на пути к моему счастью. Я, хоть и влюблена, но сохранила способность трезво мыслить. И знаю, что без денег, без этой вашей фирмы, будь она трижды проклята, я ему не буду нужна. Да, я готова на все, чтобы удержать его около себя. И решила, что в этой игре придется пожертвовать тобой.
— Ну, знаешь!.. — он даже задохнулся от возмущения. Это спокойное лицо, этот равнодушный тон просто выводили его из себя. Он почувствовал, как кровь ударяет в голову, как руки сами собой сжимаются в кулаки.
«Еще минута — и я сам ее убью!» — пронеслось в его сознании.
Собрав последние остатки воли, Виталий молча обулся, подошел к вешалке, сорвал куртку, машинально проверил, на месте ли мобильный, деньги, кредитки, документы и ключи от машины. Лана хотела было что-то сказать ему вслед, но Малахова уже не было в квартире.
— Прощай! — выкрикнул он и захлопнул за собой дверь.
Глава 12 Говорить «прощай» — плохая примета
Ночь он провел в машине. Сначала, чтобы немного успокоиться, просто колесил по городу, потом, когда почувствовал, что за лобовым стеклом все начинает плыть и сливаться, заехал в какой-то двор, заглушил мотор, опустил до предела сиденье, откинулся назад и прикрыл глаза. Итак, приключения продолжаются. Сегодня он ушел из дома и остался буквально без крыши над головой. Еще каких-нибудь пару недель назад подобное событие совершенно выбило бы его из колеи — а сейчас это было практически безразлично. От назначенного Смертью времени его отделяло около сорока часов. И по сравнению с этим все на свете — даже предательство Ланы и Аркадия — отходило на второй план.
Что ждет его там? Правду ли она говорила о мире, где нет суеты, страстей и страданий? А если действительно смерть — просто переход в другую реальность, и ничего страшного в ней нет? И через сорок часов его ждет не страх, боль и мучения, а наоборот, покой, отдых, тишина? Все закончится — ложь, подлость, предательство… И будут только звезды. Или белые пушистые облака. Помнится, когда-то у них с маленькой Долькой было что-то вроде игры про звезды и облака…
Удивительно, но он даже ухитрился уснуть и проснулся, когда было уже светло. Часы показывали начало девятого, зеркало заднего вида отражало помятую и небритую физиономию, тело ломило. Во дворе уже бурлила жизнь, люди спешили на работу, собачники выгуливали своих разнокалиберных питомцев, подростки шли в школу, родители вели малышей в детские сады… Малахов торопливо завел мотор. Ему почему-то было неловко и не хотелось, чтобы его здесь увидели. Хотя, казалось бы, какое это имеет значение сейчас?
Не успел он выехать из двора, как в кармане зазвонил мобильный. На экране высветился номер Сергея.
— Виталий Павлович, я просто так вас набрал. Думаю, вдруг зачем-нибудь вам понадоблюсь…
Ну да, ведь Сергей все еще не работает…
— А ты Борису Егорину не звонил?
— Да пока нет.
— Тогда как ты смотришь на то, чтобы вернуться на работу ко мне?
— Да я бы с радостью!..
— Ну вот и отлично. Будем считать, что ты восстановлен в должности. А точнее, просто был в отпуске.
— Виталий Павлович, спасибо вам! Когда за вами приехать?
— Я уже в городе… Подъезжай сразу в офис, часам к десяти.
Оказалось, что ночью он забрался не так уж далеко — всего-навсего в Лефортово. До Покровки оттуда было рукой подать, и Виталий сам не заметил, как оказался рядом со своим любимым маленьким кафе. И хотя до открытия еще оставалось время, на крыльце кафе он увидел «девушку из таверны». Официантка, которую, как он теперь знал, звали Любовью, возилась с замком и никак не могла его открыть. Через несколько секунд Малахов был уже рядом.
— Вам помочь?
— Ой! — Люба вздрогнула, посмотрела на него, быстро отвела взгляд. В одной руке она держала ключи, в другой — охапку душистых ландышей. — Вы?! Как вы… меня напугали…
Женщина вернулась к замку, но руки у нее дрожали, ключи выпали и со звоном упали на крыльцо. Они оба одновременно наклонились за ними, пальцы их соприкоснулись, и женщина вдруг покраснела, как школьница.
— Позвольте, Люба… — Виталий забрал ключи и сам открыл дверь.
— Спасибо большое… У нас новый замок, и я еще никак к нему не привыкну. А вы хотели зайти, да? Вообще-то еще рано, кафе закрыто… Но вы заходите, конечно!
Она пропустила его внутрь и поправила на двери табличку «Закрыто». Он вошел в пустое кафе и уселся за привычный столик у окна, рядом со знакомым цветком. Очень скоро перед ним появилась дымящаяся чашка ароматного кофе.
— Иры нет, я сама варила, так что извините, если что-то не так, — «девушка из таверны» улыбнулась и хотела отойти, но он удержал ее за руку.
— Люба, не уходите. Пожалуйста. Посидите со мной.
— Что с вами, Виталий Павлович? — она зачем-то оглянулась по сторонам, опустилась на краешек стула с другой стороны стола. — У вас что-то случилось? Вы сегодня какой-то… Необычный. И пришли так рано…
Ее милое лицо выглядело встревоженным, карие глаза смотрели нежно и участливо. И Малахов признался:
— Я, Любушка, из дома ушел. С женой расстался. Она чуть нахмурилась:
— Но, может, еще помиритесь?
Он покачал головой и с удовольствием отпил кофе.
— Нет. Мы распрощались навсегда.
«Девушка из таверны» внимательно глядела на его лицо.
— То-то я смотрю, вы сегодня небритый… Ни разу еще вас таким не видела. Не ночевали дома, да? Послушайте, а… — она чуть смутилась, но продолжила: — У Юры, бармена, тут станки есть, одноразовые, и пена для бритья. Хотите?…
— Хочу, — охотно согласился Виталий. Неумытым он чувствовал себя крайне дискомфортно.
Еще ни разу в жизни ему не приходилось бриться в туалете кафе, даже в веселые студенческие времена. Когда он вернулся, Люба тотчас же подала ему новую чашку горячего кофе. Краем глаза он заметил, что ландыши уже расставлены в вазочки на столах.
— И что же вы теперь будете делать? — спросила она, снова усаживаясь напротив и поправляя вазочку, чтобы она ему не мешала.
Он понял, что больше не хочет врать. И уж тем более ей.
