Елена Черникова - Золотая Ослица
- И поэтому тоже. А что - разве я не прав?
- Прав. Был такой же, только имя другое, но это неважно. Поэтический захлёб, девушку трясет от его, так сказать, независимости, она еще не умеет оценивать эту самую независимость. Учитывая, что это компьютерное рисование, могу горячо похвалить вас. Это очень талантливо, особенно выражение его лица, когда он ее трахает. Победное, скользкое. Как вспомню - смеяться начинаю. Правда, именно с этим вашим образом в этой своей жизни я встретилась не в шестнадцать, а в двадцать девять лет, но угадано очень точно.
Юбиляр слушал Ли с недовольством: она не удивилась, не испугалась, не смутилась. А ведь изображение было о-ч-чень... того...
- Ну хорошо, продолжим, - сказал У и нажал кнопку.
Утро. Та же девушка, но лет семь-восемь спустя. Она просыпается и разглядывает красивого мужчину, мирно спящего рядом. Тихо выползает из-под простыни и торопится на кухню, чтобы поставить на плиту молоко в кастрюльке и опрокинуть в него овсянку, с вечера замоченную в воде. Потом всыпает в кашку ложечку сахара-песка без горки, аккуратно размешивает, с умилением прислушиваясь к тишине в квартире. Видно, как она довольна своим успехом: успела сварить его любимую утреннюю кашку. Он вот-вот проснется, а у неё - всё готово.
Женщина летит в ванную, прыг - под душ, прыг - обратно на кухню, варить яйцо всмятку, уже пора, так, чтоб не успело остыть, но и не обжигало. Все рассчитано по секундам.
И вот он проснулся.
Она набрасывает на голое тело легкий шелковый халатик: он не любит, когда она бегает по квартире голая.
Он выходит на кухню, целует ее в щеку, удовлетворенно осматривает приготовления к завтраку и уходит на балкон делать зарядку. Размявшись, идет под душ и тщательно моется. Потом тщательно растирается вафельным полотенцем.
Завтракают. Он молча, медленно пережевывает правильно сваренное яйцо, кашку, запивает какао, любовно подготовленным к его выходу из-под воды. Она ласково смотрит ему в рот. Когда он завершает трапезу, говорит "спасибо" и отправляется бриться, она доедает оставшуюся кашку прямо из кастрюльки и тщательно моет посуду щеточкой, тряпочкой, содой, - ведь он терпеть не может вида немытой посуды.
Он готов к выходу на работу. Тщательно выбрит, аккуратно причесан. Джинсы, спортивная куртка. Сегодня можно без костюма: всё начальство в командировке.
Она провожает его, целует в щеку и отправляется в комнату - штопать ему шерстяные носки. До вечера надо успеть сделать всё, что ей позволено делать самой. А точную работу, например, простегать на руках жилетку пуховую, он сделает сам. До отправки в горы осталась всего неделя. Он - кандидат технических наук и мастер спорта по альпинизму, о чем сообщают документы, выставленные за стеклом серванта. Эти бумаги на видное место поставила она, когда прошел первый месяц со дня начала их совместной жизни. Она же развесила по стенам фотографии, сделанные им в походах. Она сделала к ним подписи: мастер спорта Х в горах, двадцать пятое восхождение Х, собака в рюкзаке Х. Костер и гитара, Х поет свою любимую песню.
Когда он наконец уходит, она садится дописывать свою симфонию. Она - известный композитор. Главное - чтоб он не узнал...
... - Вам нравится наблюдать за идиллическими картинами? - спросил У, нажав кнопку паузы.
- Угу, особенно за такими, - ответила Ли. - Вы просто мастер, бабка-угадка.
- Но имя - Х - опять, похоже, не совпадает?
- Давайте не будем упирать на это. Какая, в конце концов, разница... Его звали П - в моей жизни. Но мы расстались, не доведя идиллию до представленного вами шика. Так что можете оставить как Х.
- Я хотел быть точным во всех деталях, - объяснил господин У. - Я вывел образ, развил. Потом обнаружил, что не я его, а он меня вывел и развил! Вы и представить себе не можете, как я вскипел поначалу! Но мало-помалу я остыл и сжился с образом. Эта женщина будоражила мое воображение, эдакая современная Душечка. И когда мои успехи в официальной, скажем так, поэзии, позволили мне приобрести эту часть квартиры под мастерскую плюс соответствующую технику, я приступил к главному делу своей жизни. Мой гомункулус - этот образ. Я родил ее. Я выдумал это лицо. Я назначил ей душу, действия, - всё в ней моё... Я материализовал её, в конце концов. Телесно. Дал оболочку! - заоблачная гордость распирала юбиляра.
- Я очень рада за вас, - сказала Ли, - но при чем тут я? Зачем вы столь таинственно удалились сюда со мной и показываете мне ваше кино? У меня совсем недавно была беседа с одним... очень осведомленным и понятливым. Хватит. Мне это - незачем. А вам зачем?
- Как зачем? Вы разве не понимаете? Вы у меня кое-что украли, разве это не понятно? - нервно сказал У.
- Нет. Согласна, что совпадение вашей выдумки с моим лицом весьма впечатляюще. Ну и слава Богу. У меня в общем-то очень типичное лицо, особых примет нет. Ну совпало и совпало. Почему вы как бы возмущены? Я шла своим путем. А вы мне про какие-то образы, оболочки, гомункулусы... Я устала и хочу есть! - грубо заявила Ли.
- Так. Ясно. Надо еще показать. До самого финала.
- Пожалуйста. Только не забудьте, что я еще не ужинала.
- Я помню. Но ведь это не главное, правда? - господин У сказал это почти вкрадчиво.
- Ладно-ладно, - отмахнулась Ли. - Хотя, конечно, могли бы и своими словами пересказать. Я уже поняла, что вы создали свою сагу-о-форсайтке, и это должно как-то повлиять на что-то - в вашей судьбе, в моей судьбе, в жизни страны и мира в целом...
- Мне искренне жаль, что вы всё отшучиваетесь и не чувствуете ситуацию. Вы производите впечатление человека, вернувшегося из длительной межпланетной экспедиции и не знакомого с новыми земными реалиями, - покачал головой У.
- Что вы имеете в виду?
- Мой титул.
- Отчего же... Я знаю, что вы теперь назначены главным по всем фронтам: в поэзии, философии, физике...
- Ах, вот же! Вы сами, пока шутили, сказали то, что надо! Я тут теперь вообще главный! Поняли, мадам?
- Насколько я помню, совсем недавно в главные избирали действующих политиков прямым тайным всеобщим... Политиков. Вы политик? И тоже главный?
- Какая прелесть! Оказывается, было одно существо, которое не знало этого! А ваш Т, он же мой давний друг, что - тоже был не в курсе? - господин У веселился от души.
- Полагаю, забегался, работа трудная, командировки частые, словом, современный предприниматель... - пояснила Ли, выбирая слова.
- Предприниматель? Я тоже. Причем главный.
Ли поняла, что господин У, недавно выбившийся в главные люди, тяжело переносит любое сопоставление. "Чего ж бедняге не хватает?" - подумала она.
- Смотрим следующий эпизод, - решительно сказал У и нажал кнопку.
Алфавит: Ц
...Заседание в зале суда. На свидетельской трибунке стоит плохо одетый кривоногий мужчина и, свирепо сверкая круглыми глазами, вещает:
- Она, - и показывает в сторону скамьи подсудимых, - нарушила целостность моего мировоззрения. Она погубила мое отношение к женщине. Я - мужчина. Этим всё сказано. А она, женщина, принудила меня усомниться в истинности моих помыслов, замыслов и вымыслов.
Женщина, скучающая на скамье подсудимых, чуть-чуть повернула голову к аудитории. Заполнившие зал мужчины всех возрастов и типов, солидарно сверкнули глазами всех фасонов.
- Свидетель Ц! Объясните суду суть вашего с подсудимой конфликта. - Белая мантия председателя пошевельнулась на широкой груди, приоткрыв, словно истину, узкий островок темно-розовой шелковой подкладки.
- Я только что именно это и сделал, - в недоумении ответил Ц.
- Да, вы процитировали одну из формул нашего нового Уголовного Кодекса - "О ненарушении женщинами мировоззрения мужчины", статья пятая прим. Но для протокола и для общественности, - судья повел толстым подбородком в сторону зала, - нужны некоторые подробности. Не могли бы вы коротко рассказать историю ваших отношений?
Ц задумался на миг и начал:
- Тридцать пять дней назад я, направляясь домой после трудового дня, заметил в придорожной канаве крупный предмет, отдаленно напоминавший человеческую фигуру. Я приблизился и увидел, что на самом деле это женщина, спящая мертвецким сном. Я потрогал ее за плечо, она открыла глаза и спросила - который час. Я ответил, что уже почти полночь. Она закрыла глаза, но я опять потрогал ее и спросил, не нуждается ли она в какой-либо помощи.
- Минуточку! - перебил его судья. - Зачем вы разбудили ее вторично?
- Я же сказал: предложить помощь.
- Но ведь она не просила вас ни о чем? Она была одета?
- Да, она была очень хорошо и тепло одета, строгие твердые джинсы, вязаный шерстяной длинный свитер, гладко причесана. Но ведь - в канаве не спят? Нет. А она спала.
- То есть вы разбудили ее вторично из собственных побуждений?
- Да. Но ведь искренне! - кривоногий раздосадованно посмотрел на судью и на присяжных.
- В канаве была грязь? Вода?
- Нет, канава была сухая, - ответил Ц, - но ведь мало ли что могло случиться...
- Продолжайте. Мы поняли вас. Вы разбудили ее сами. Она не просила вас ни о чем, кроме как ответить на вопрос о времени. - Судья откинулся в кресле и краем глаза понаблюдал за подсудимой, безразлично изучавшей паркет под своими ногами.
