Елена Черникова - Золотая Ослица
- Вы нарочно извращаете суть моего открытия? - на удивление спокойно спросил У, только что освободивший конечности от салфеток. - Если нарочно, то я огорчен. Если по недомыслию, то я рад, поскольку смогу повторить свое дело.
- Не сможете в любом случае, - сказал человек в белом халате, входя в комнату. Это был начальник лаборатории.
- Почему вы здесь? - крикнул У, сжав кулачки.
- У меня открылись глаза. Я хотел сам убить вас, но они, - начальник лаборатории кивнул на экран, - запретили мне. Когда лаборатория сгорела - быстро, за две секунды, дотла, - я почувствовал такое облегчение, такое счастье, что сразу понял всё...
- Что теперь будет с моим отцом? - встала Альматра. - И со всеми нами вообще?
- Ничего. Вы просто забудете всё это. Господин У будет писать стихи и ваять статуэтки. Он забудет, что был главным человеком в стране, он никогда больше не изобретет прибора для просеивания чего-либо. Его своеобразная диктатура не состоится. Вы, Альматра, наконец выйдете замуж за Ч, потому что вы его половина, просто забыли это. Вы тут тоже не впервые. Когда Ч звался Гедатом, вы уже любили его, но не смогли встретиться. Сейчас удалось.
Ч, закрыв глаза, вглядывался во что-то в себе, и в глубинах его воспоминаний проплывали тысячелетние видения, и где-то в пещерной тьме он вдруг нащупал знакомую худую руку девушки, трепещущую от нежности, и вспомнил ее губы, грудь и ноги. Открыв глаза, он вгляделся в Альматру - и еле удержался, чтоб не раздеть ее тут же.
- Вам, дорогой Т, придется тоже забыть Лиит, вы не заслужили горечи вдовства, а молодость и здоровье требуют... Рекомендую вам в сотрудники господина Ы, - великан указал на начальника лаборатории, оправляющего белый халат, - превосходного
работника, оставшегося без дела, без хозяина, без прошлого. Возьмите его в будущее, организуйте что-нибудь совместное, у вас получится.
Ы подошел к Т, состоялось рукопожатие. У смотрел на них,
и ему казалось, что его предали. Потерянная дочь, неверные друзья, глупые соратники, случайные гости и неслучайные подданные, - все отошли. Никого нет. Какое одиночество! - вдруг подумал У.
Его давно уже не интересовали женщины как сексуальный инструмент. Он не мог бы найти утешения в обычной любви...
- Не убивайтесь так горько, - прервал размышления юбиляра великан Ъ, - мы восстановим вам то, чего вы были столько лет лишены напрочь жестокой судьбой: настоящую мужскую потенцию. Вы сможете ухаживать за женщинами и любить их сколько вам заблагорассудится.
Все замерли, боясь рассмеяться, но господину У было не до смеха. Истошно, надрывно, с неподдельной тоской он возопил, падая на колени перед экраном:
- Только не это! Умоляю вас! Я никогда... - заплакал и ткнулся лбом в пол. Плечи его тряслись.
Лицо Ь на экране проступило ярко. Стали вырисовываться благородные очертания властного рта; сияние бездонных глаз притянуло к себе взоры всех - и втянуло в себя. Словно в полете над облаками в головокружительном царстве высоты понеслись и растворились все чувства и помыслы тех, кто смотрели сейчас на экран, смотрели и забывали, забывали и обретали, и все меркло, темнело, кончилось...
Алфавит: Э, Ю
...И когда всё это открылось мне, было чуть страшно, а потом уже и не страшно. А очень радостно.
Поначалу, конечно, думаешь: а вверх или вниз? Но когда узнаёшь, что ни верха, ни низа нет, успокаиваешься. Обернуться, конечно, хочется, это правда. Орфей должен был сам хотеть обернуться, Эвридика не виновата.
Когда миновала еще тысяча лет, Э прочитал это и сказал Ю:
- Неужели это когда-то кого-то удивляло?
А тот ответил:
- Да, ведь обычно люди не хотят быть богами.
Вот они и поговорили.
Алфавит: Я
Накатывает как синяя нежная мягкая глубокая морская неподвластная волна сиреневый густой разминающий твердую угольную душу - покой.
Любовь, от которой уходишь и уходишь, бежишь, как от чумного барака, ждет тебя за ближайшим поворотом с кистенем. Надо пройти этот поворот, спрятаться от назидающей силы, привыкшей властвовать.
Пролетаешь поворот и видишь: там, где еще раз светает, красным шаром пугая мир живых глаз, там есть облако. Само по себе. Беленькое, ласковое. Прячешься в него - и никакой любви. Обманула, обманула! Сначала кричишь от радости, потом ровно, как сестра милосердия с подносом, выходишь с чувством исполненного - и всё. Вырвалась.
Я.
Это Я.
Ни ты, ни он, - никто больше не возьмет меня. Я не хочу.
Продолжайте, если угодно. Попадетесь - не жалуйтесь. Я вас предупредила. Душегубное людоедское человеческое п р о л ю б о в ь оставьте мертвым телам, хранящимся в могилах: пусть прах любит пригревшую его землицу, сколько угодно, сколько угодно...
Но живые не должны питаться живыми.
...Это, конечно, отменяет ваши привычные ценности.
Москва, 1996 год.
