Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2012)
Он, наконец, конкурировал с антиутопической притчей Маканина «Однодневная война», которую я не могу отнести к лучшим рассказам писателя. Но уж если выбирать между милым и незамысловатым рассказом Вишневецкой и странной фантазией Маканина о последствиях обмена ракетными ударами между Россией и США, в которой метко схвачена неприятная черта нашего времени: судить политических деятелей не раньше, чем дождавшись их дряхлости, — то, конечно, рассказ Маканина лидирует с огромным отрывом.
По иронии судьбы и в третий год премии Вишневецкая вошла в шорт-лист, уже с рассказом «Опыт принадлежания» («Октябрь», 2010), и снова Немзер написал статью, в которой объяснил, что премию обязаны дать Вишневецкой, и всякое другое решение заранее объявил политиканством. Жюри, однако, не послушалось и присудило премию рассказу Асара Эппеля «В паровозные годы» («Знамя», 2002, № 10). При другом раскладе Немзер, возможно, Эппеля бы и похвалил, а тут пришлось вменить ему в вину «коллекционерскую холодную безжалостность и коллекционерскую упоенность собой».
На самом деле ничего постыдного в писательской страсти к коллекционированию необычных историй нет. Эппель же не просто рассказывает страшный случай, как девчушке, отправившейся с подружками впервые в жизни на юг, к морю, повредило паровозной искрой глаз, как ее отвезли в районную больницу на каком-то полустанке и из-за равнодушия и невежества медиков глаз она потеряла, как страдала от увечья, одиночества и покинутости, как решила покончить с собой, как была изнасилована уродом и подонком и… Вот тут история покидает поле реальности, ибо оказывается, что увечная девушка произвела «двух уродцев», показавшихся тем, кто при родах присутствовал, существами в облике «двух котят».
Мне не очень нравится концовка рассказа, это стремление автора подчеркнуть и разжевать мифологический характер рассказанной истории. Ибо и без обещания рождения нового мира от совокупления двух прасуществ этот мир сам собой рождается в рассказах Эппеля — мифологизированный мир московской окраины, который Александр Кабаков метко сравнил с фолкнеровской Йокнапатофой. И премии Казакова писатель, конечно, заслуживает.
Ну а Вишневецкая разве награды не заслуживает? Вообще — заслуживает. Правда, несмотря на чрезвычайно высокую оценку Немзером «трагического и бесстрашного» рассказа Вишневецкой, замечу все же, что трагична прежде всего сама тема гетто и что никакого особого бесстрашия для того, чтобы обратиться к этой теме, в наше время не требуется. Многие и обращались — Вишневецкая тему вовсе не открывает. Что ж до самой премии, то вопрос можно поставить, как Немзер: на протяжении трех лет жюри «казаковки» обижает Вишневецкую тем, что не присуждает ей главный приз. А можно и по-другому: каждое жюри на протяжении трех лет подряд отмечало рассказы Вишневецкой тем, что включало их в шорт-лист.
Замечу, что еще два писателя трижды (а то и четырежды) попадали в шорт-лист и ни разу не получили «казаковку». Это — Владимир Маканин и Сергей Солоух. И как-то никто истерики по этому поводу не устраивал и не уверял, что Маканина и Солоуха каждый раз «кидают».
В 2002 году Марина Вишневецкая наконец получила сразу две премии: за рассказ (на сей раз он был назван повестью) «А. К. С. (опыт любви)» — премию Ивана Петровича Белкина и еще одну, более весомую и в смысле престижа, и в материальном: премию имени Аполлона Григорьева. Председателем жюри выпало быть Андрею Немзеру. Перед тем вышла и книга Марины Вишневецкой «Опыты» и прояснился масштаб замысла, который был не вполне понятен, пока Вишневецкая распечатывала по разным журналам рассказы, снабженные подзаголовками: опыт демонстрации траура, опыт неучастия, опыт сада, опыт возвращения… Хотя премия Аполлона Григорьева была присуждена формально за повесть «А. К. С. (опыт любви)», всем было ясно, что награду получает писательница за весь корпус текстов, составивших книгу.
Шорт-лист 2003 года был достаточно разнообразен. Предсказывали победу рассказу Сергея Солоуха «Метаморфозы», предполагали, что премию наконец дадут Маканину. Рассказ «Могли ли демократы написать гимн» — это, конечно, анекдот на грани скабрезности, но, как всегда у Маканина, с невероятно печальным послевкусием, написанный уверенной мастерской рукой. Но премию получил крохотный рассказ Ирины Полянской «Утюжок и мороженое».
Признаюсь, я люблю рассказы, в которых есть событие. История. Вот сюжет рассказа Асара Эппеля и в самом деле впору рассказать в купе поезда случайному попутчику (как оно и происходит в рассказе). У Полянской такой истории нет. Да и вообще ничего существенного не происходит. Ну в самом деле, что за событие: отец спрашивает у дочери, куда та дела игрушечный утюжок, который он привез ей из Москвы. А девочка утюжок передарила подруге, завоевывая ее внимание и авторитет в новом для себя дворе, и потребовать его обратно — значит потерять лицо.
Отец (персонаж автобиографический, знакомый нам по повести «Предлагаемые обстоятельства» и роману «Прохождение тени»), крупный ученый и скверный педагог, совершенно не понимающий детской психологии, наносит дочери непоправимую психологическую травму, даже не заметив этого. Утюжок возвращен. Отец удовлетворен. «Ему в голову прийти не могло, что утюжок железным катком прокатится вдоль всей Ритиной жизни <…> что сколько бы ее судьба ни разматывала свой свиток, на нем все равно можно будет углядеть след утюжка…»
Поразительно, как из крохотной детской обиды лепится судьба.
Рассказ необыкновенно емкий, драматичный, музыкальный, исполненный того словесного мастерства и глубоко личной интонации, которая присуща всем вещам этой замечательной писательницы. И все же я не уверена, что в шорт-листе того года он смог бы победить рассказы Владимира Маканина или Сергея Солоуха, если б, скажем, жюри судило анонимные тексты, рассматривая их вне судьбы автора.
И вот тут серьезный вопрос: оценивать только сами тексты — или принимать во внимание личность автора? Каждый раз недовольные очередным решением жюри какой-либо премии заводят разговор, что вот автора наградили не за какой-то рассказ (повесть, роман), а за прошлые заслуги. И очень часто эти упреки основательны. Так следует ли абстрагироваться от личности автора и того, что им сделано?
Мне кажется, на этот вопрос нет однозначного ответа. В особенности когда имеешь дело с рассказом и рассказчиком. К примеру, рассказ Асара Эппеля был хорош и сам по себе, но, конечно же, он оценивался в контексте других рассказов писателя, складывающихся в цикл. Так же, как и рассказ Бориса Екимова «Не надо плакать», награжденный в 2004 году. Сильный рассказ. Но вот в лонг-листе 2010 года был рассказ ничуть не слабее: «Праздник». И даже в шорт-лист не попал. Потому что победа одного из рассказов Екимова воспринимается всеми как награждение писателя одной темы, неистощимо черпающего из жизни современной деревни все новые и новые сюжеты, складывающиеся в мозаичную картину. Наградили верхнюю часть мозаики — не награждать же теперь боковую? А с другой стороны, награждая одну из частей, как не принять во внимание объем целого?
Вот и с Ириной Полянской получилось так, что наградили не только рассказ, но и личность. Ирина Полянская — замечательный, обладающий редким словесным мастерством, глубокий и сильно недооцененный писатель. Даже после публикации самобытного романа «Прохождение тени», в 1998 году попавшего в букеровский шорт-лист, масштаб ее дарования был далеко не всем ясен. Иначе невозможно понять решение жюри, которое предпочло сильному, многоплановому, мастерскому, удивительно музыкальному роману (я не тему музыки имею в виду, но музыкальность композиции, фразы, образного ряда) незамысловатую повесть Алексея Морозова «Чужие письма», главным достоинством которой являлось то, что она была отвергнута в конце шестидесятых «Новым миром» Твардовского и ждала публикации чуть не тридцать лет.
В решении жюри «казаковки» в 2003 году присутствовала высшая справедливость. Премией (пусть только за рассказ) отметили мастерство этой красивой и мужественной женщины, упорно работающей, преодолевая тяжелую болезнь. 31 июля 2004 года Ирина Полянская умерла.
Шорт-лист — 2005 запомнился тем, что (случай небывалый) включил два рассказа одного писателя: Ильдара Абузярова. Не знаю, был ли то казус или какой-то странный замысел. Впрочем, победы Абузяров не дождался, видимо, все решили: хватит уже того, что молодого и дерзкого авангардиста с его текстами, подкрашенными модной метафизикой Востока и слегка устаревшим магическим реализмом с приправой абсурда, отметили столь необычным образом. Третий год подряд в шорт-лист входил Сергей Солоух, на сей раз с рассказом «Окисление» («Новый мир», № 9). Вообще-то в «Новом мире» было напечатано три рассказа под общим заголовком «Химия». Сообщалось также, что все они из цикла «Естественные науки» (в 2008 году цикл выйдет отдельной книгой).
