Макар Троичанин - Вот мы и встретились
- Звонила? – начала родительница привычную песню.
Дочь обняла её за плечи, положила голову на тёплое плечо.
- Да… но разговор почему-то прервался на самом интересном месте.
- Успела попроситься в гости?
- Да я и не собиралась, - Маша даже не сдвинула головы с места, чему-то затаённо улыбаясь. Ей было хорошо и ничегошеньки не хотелось: ни ненужных звонков, ни нервной работы, ни… вообще ничего, хотелось только быть маленькой, ни о чём не думать, ни о мужиках, ни о театре, и сидеть вот так долго-долго, прислонившись к защитному телу матери.
- Зачем тогда звонила? – вернула мать к неприятной теме.
Дочь тяжело вздохнула, отняла голову от удобного плеча.
- Хотела попросить, чтобы выслал фильм о себе, - и, заторопившись: - Ты знаешь, боюсь встречи – а вдруг он окажется не таким, как я себе представляю, виделись-то всего раз. И что тогда?
- Если душа потянулась навстречу, то и одного раза достаточно, - мудро заметила мать. – Ну, а если окажется не тем, если душа не примет, ты ничего не теряешь – вернёшься успокоенной с очень интересной экскурсии. Ты только представь себе, как здорово пролететь над всей страной, поразиться её необъятным размерам, разглядеть на движущейся тебе навстречу гигантской карте наши могучие реки: Волгу, Обь, Енисей, Лену, знаменитые горные хребты: Урал, Саяны, Верхоянский, Сихотэ-Алинь, полюбоваться Байкальским морем и побережьем Японского – запомнится на всю жизнь. А разве не заманчиво побывать в легендарной и таинственной Уссурийской тайге…
- …встретить там тигра и порычать друг на друга, - рассмеялась дочь, радуясь горячности матери.
- Бедный тигр - от встречи с тобой у него непременно случится инфаркт, - и обе расхохотались, крепко обнявшись. – Я серьёзно: тебе надо отвлечься от городской и театральной суеты. Вот увидишь: возродишься новой и окрепшей, полной энергии и сил.
- Уговорила, - согласилась дочь, отсмеявшись, - напрошусь. Тем более, что он и сам намякивал, что не прочь бы был встретиться там.
- Ну и умница, - не удержавшись, мать поцеловала Машу в щёку и, помолчав чуток, огорошила: - А мы с отцом долго размышляли и надумали взять, пока не поздно, малыша из детдома.
Дочь резко отодвинулась.
- Здрасьте! – почти закричала в негодовании. – А мой куда?
- А твой – тебе, - спокойно пояснила будущая бабушка. – Не уподобляйся кукушке, мать сама должна растить и воспитывать ребёнка, по крайней мере, до четырёх лет.
- А работа? – не переставала кипятиться будущая мать.
- Если не имеешь возможности оставить работу на время – не рожай. Тебе можно.
Маша фыркнула, не соглашаясь.
- А если я не хочу, что ж мне, в самое творческое время закабалиться бытом?
Но мать не уступала.
- Во-первых, надо было рожать раньше, а не порхать стрекозой; во-вторых, настоящая творческая активность наступает в 35-45, так что успеешь ещё реализоваться; в-третьих, для женщины пик творчества – ребёнок; В-четвёртых, учти, что не рожавшие бабы быстро стервенеют и старятся; в-пятых…
- Ладно, ладно, - прервала дочь, - согласна, всё закумполила натвердо, завтра же выйду на панель и подловлю какого-нибудь сперматозоида…
- Маша!
- Извини, - теперь дочь примирительно поцеловала мать. – Сама знаешь, что природа отдыхает на детях, - и поцеловала ещё раз. – Завтра же позвоню экскурсоводу.
И позвонила, когда проснулась около одиннадцати, и услышала, обомлев, молодой женский голос:
- Алё!
Кое-как попросила одеревеневшими губами:
- Мне нужен Иван Всеволодович, позовите, пожалуйста.
Там чуть помолчали.
- А вы кто?
И снова непослушными губами и языком:
- Знакомая.
И оттуда грубо:
- Вот что… знакомая, отвяжись от хорошего мужика, ему и без тебя забот хватает. Было – и сплыло, ясно? Уймись! Что, у вас там своих кобелей не хватает? – и телефон вырубился.
«Приехали», - горько подумала Мария Сергеевна, безвольно опустив на колени руку с зажатым мобильником. По щекам потекли крупные слёзы, падая жгучими каплями на обнажённую грудь, а в опустевшей голове гулко застукало: «Было – и сплыло!». Она, повернувшись, осторожно легла на бок, подтянув ноги к занывшему животу, и с головой накрылась одеялом. Было – и сплыло, было и сплыло… С чего это она решила, что он будет ждать и терпеть её отговорки? Дождалась! Было – и сплыло, было – и сплыло, бы… ло – и…
Разбудила мать к позднему обеду.
- Вставай, засоня, я уже успела пельмени настряпать.
Маша сладко потянулась, забыв о неудачном телефонном разговоре.
- Почему же меня на помощь не разбудила?
- Отец не велел, сам лепил, говорит, рукам хирурга такая операция полезна, - и с надеждой, требовательно: - Позвонишь?
- Уже, - съёжилась дочь, подтянув, сидя, колени к груди.
- И что?
- Баба ответила, послала подальше Японского моря.
Мать присела на край кровати.
- Вот как? – успокаивающе погладила дочь по разлохмаченным волосам. – Ну, и не переживай! Значит, не достоин он тебя. Геолог, говоришь, что-то там ищет? Пусть! А здесь золото потерял! Всегда держи хвост трубой. Вставай, приведи себя в порядок, да торопись – пельмени остынут, - и обнадёжила по-своему, по-матерински: - Вот я тебя познакомлю с одним из наших молодых, только что защитился, будущее светило. Уверена – вы понравитесь друг другу. Давай, шевелись, ждём.
Светило засветилось в конце зимних каникул и оказалось ничем не привлекательным мужиком в плохо сидящем на нём, как на негабаритной вешалке, костюме. Встретились взглядами и оттолкнулись. Постепенно стали проявляться и явные недостатки у кандидата. Во-первых, - брюнет, причём драный: на макушке уже просвечивает лысина. И почему это у чересчур заумных деятелей всегда есть тонзура? Так и кажется, что под макушкой у них крутятся, как электроны вокруг ядра, мыслительные шарики, всё расширяя и расширяя радиус кружения и подкашивая по кругу корешки волос. Марии Сергеевне иногда по-детски очень хотелось хорошенько рассмотреть лысину с надеждой увидеть выскакивающие наружу чересчур разогнанные мыслишки, может быть, у этого удастся. Худощав и жилист, не за что и ущипнуть, откармливать надо, да ещё и глаза карие – тоже недостаток. И говорлив: не успел раздеться и войти в комнаты, как тут же сцепился с отцом в обсуждении какой-то злободневной медицинской статьи, начисто забыв о потенциальной невесте. И так будет всегда: сначала медицина, а уж потом, в остатке – она. А у неё – театр. И дитяти. В общем, терпеть такого можно, но любить – ни за что! И терпела весь длинный вечер, изображая приветливую молодую хозяйку, которой лестно познакомиться с подающим надежды учёным. А он ещё, оказывается, и пыжится. Учёный лох! Когда наконец уехал, мать поинтересовалась:
- Понравился? – хотя и видела, и чувствовала, что нет.
- Так себе, - пожала плечами чересчур разборчивая пожилая дева. – Мне становится страшно, когда он протягивает ко мне руки, так и кажется, что вот-вот начнёт оперировать, резать, драть и что-нибудь вырезать. Бр-р!
- Значит, не приглянулся, - вздохнула сваха, - а напрасно: мало того, что умница, так ещё и очень энергичный и пробивной малый, академиком, точно, скоро станет.
Маша улыбнулась.
- Хватит в нашей семье и двух академиков, хотя и не признанных, но настоящих.
Мать хлопнула любимицу ладонью по лбу.
- Подлиза.
Долго не могла заснуть, ворочаясь и вспоминая телефонную пощёчину. Вспоминала и не могла понять, как так можно: только что клялся в любви, напрашиваясь на встречу, чтобы припасть к её ногам, и вдруг завёл какую-то стерву. Ну никак это не вязалось с Иваном-волшебником, большим, добрым, умным и честным, не мог он так поступить, не Вадим, давно устоявшийся, надёжный мужик, не мог, не по характеру. Что-то здесь нечисто. Даже голова заболела от смятенных противоречивых мыслей. Потрогала затылок – точно, перегрелся, шарики завертелись, того и гляди выскочат, а лишних нету, да и тонзура ей ни к чему. Стоп! Стоп! Замри! Что он говорил по телефону в последний раз? Так, вспоминаем. А говорил, что улетает в тайгу, и связи с ним не будет всю зиму, и, значит, телефон ему там не нужен. Вот! Следовательно, потаскуха как-то дорвалась до него, сама клеит хорошего мужика, вот и отшивает других баб и, особенно, хороших знакомых. А он и не подозревает. Точно! Ай да Шерлок-Мария! Мужики-то, что дети, их облапошить всё равно, что дважды два. Может, и сам доверился курве и оставил ей мобильник, чтобы отвечала, но не так. У-у-х! Как бы Мария Сергеевна хотела оказаться там и тигром вцепиться в наглую рожу! Нет, не верит она, что Иван предал, не такой он, не верит – и всё! Надо подождать, когда вернётся и позвонит сам, и они вдоволь посмеются над лахудрой. А пока, академик, встань в очередь и учти, что впереди тебя ещё и Григорий. Мария Сергеевна удовлетворённо рассмеялась. Всё! И вообще, ей некогда предаваться унынию, завтра же она перетряхнёт всю тухлую рыжую кинокомпанию и заставит сделать фильм с её участием если не на Оскара, то хотя бы на отечественную Маску. Держись, охломоны!
