Игорь Андреев - Четвертый тоннель
Я согласился взять у нее долларов триста.
— Триста? Ты уверен, что тебе этого хватит? Может, хотя бы пятьсот?
Сошлись на цифре четыреста.
— Почему ты даешь мне свои деньги? — спросил я по пути в банк. — Мы с тобой не друзья и не родственники.
— Я не знаю, — она пожала плечами. — Я хочу тебе помочь. Друзья и родственники всегда что-нибудь хотят, им сколько ни давай, всегда недостаточно, и мне не хочется им давать. А ты от меня ничего не требуешь, и мне с тобой хорошо…
В один из дней она познакомила меня со своими коллегами. Два мужика. Один — начальник, его уважительно называют по фамилии с артиклем «доктор». Не помню фамилию, но звучит примерно как «доктор Суньхуйвчайвысуньсухим». Второй — помощник начальника. Оба круглолицые, животастенькие, с небольшой залысиной, похожей на слишком высокий лоб, загнутый в сторону макушки, и оба любят пить водку и петь русские песни в караоке-баре. Мы сидели в ресторане, пили китайскую водку и говорили о дружбе народов. Доктор сказал, что лаосцы очень любят русских и вспоминают добрым словом СССР (он говорил «си-си-си-пи»). Он любовно смотрел на меня, таким взглядом любящий отец смотрит на сына, который наконец-то вернулся из армии в родную деревню, и предлагал тосты: «за дружбу между Лаосом и Россией», «за Советский Союз», «за коммунизм» и прочие подобные. Естественно, мы затронули в тостах наших любимых родителей, наших любимых женщин, наших любимых друзей и всех остальных, чья ценность становится более очевидной на большом расстоянии, так что когда вторая бутылка кончилась (Кхам не пила, только мы трое), мы были не только пьяные, но и исполненные любви ко всему живому…
Однажды они позвали в бар. В дополнение к пиву и чипсам доктор заказал девушек для помощника и еще одного мужика, который в этот раз был с нами и, вроде бы, как-то был связан с их бизнесом. Кхам объяснила функцию этих девушек: сидеть рядом с мужчиной, который ее заказал, и подливать ему пиво в стакан по мере его опустошения. Я не понимал, зачем нам эти девушки за столом. Может быть, они служат чем-то вроде живой мебели, и это само по себе круто? Наконец, было сделано то, для чего девушки были действительно пригодны. Помощник доктора пошел с одной из них в «комнату свиданий». Мы все остались за столом.
— Сейчас они будут заниматься сексом, — сказала Кхам, смеясь.
— Да, сейчас он будет ее трахать, — добавил доктор, и захохотал.
Помощник доктора и девушка вернулись удивительно быстро, через несколько минут. Девушка что-то сказала по-лаосски. Все засмеялись. Кхам перевела для меня:
— Он трахнул ее три раза за две минуты.
— Что? Три раза за две минуты? Этого не может быть!
Доктор снова захохотал. Кхам сказала девушке что-то вопросительное. Та утвердительно кивнула головой и сказала еще что-то. Все снова засмеялись.
— Да! Кончил три раза за две минуты!
Они обсуждали, вместе с проститутками, интимные физиологические процессы помощника доктора так легко и жизнерадостно, будто делились впечатлением от кинокомедии. Я растерялся и лишь смог в недоумении сказать:
— Не пойму… А зачем так быстро?
Снова взрыв хохота. Ответили в том духе, что, мол, ну вот просто так…
33. ВРЕМЕННО
…Однажды я увидел белого старичка, который поселился в нашем гестхаусе. Один, без попутчиков. Я никогда не видел его с кем-то из других туристов. Он был в шортах и совковой майке с лямками на плечах. Массивные роговые очки с толстыми стеклами.
— Привет, — сказал я. — Я здесь живу. Меня зовут Игорь.
— Стив, — он протянул свою ладонь для рукопожатия.
Густые волосы на голове Стива немного с проседью, но вполне черные, а вот огромная обширная борода, точно как у Карла Маркса, была совершенно седой. Оказалось, он с Гавайев. Гавайские остова в понимании среднерусского человека служат символом шикарной жизни на тропическом острове, разрекламированном американскими фильмами. На самом деле Гавайи — просто один из штатов Америки, остров в Тихом океане. Для богатых визитеров это тропический рай, а для местных жителей — просто обычное место жительства. Стив сказал, что ненавидит Гавайи.
— Мне там нечего делать. Впрочем, мне нечего делать в любом американском городе. Да и здесь, в общем-то, мне нечего делать. Но здесь хотя бы жизнь стоит дешево.
Стиву шестьдесят лет. Получает пенсию от американского правительства — 800 долларов в месяц.
— Восемьсот баксов? — удивился я. — Я бывал в Штатах, по-моему, этих денег недостаточно для жизни в Америке.
— Недостаточно? — переспросил он саркастично. — Как ты думаешь, для чего этих денег достаточно?
— Не знаю. Я знаю, что снимать маленькую квартирку в Лос-Анджелесе стоит больше тысячи долларов в месяц. А ведь еще нужны деньги на остальное.
— Я тебе скажу, на что этого достаточно, сынок. Этого достаточно, чтобы пойти в парикмахерскую и сделать стрижку, — сказал он с насмешкой, обращенной в адрес то ли американского правительства, то ли самой пенсии, которая так далека от идеала. — Этого достаточно, чтобы сделать факинг стрижку, сынок.
Поэтому он постоянно живет в Юго-Восточной Азии, переезжая из города в город между странами. Сюда он приехал из Камбоджи, где провел шесть месяцев. Хочет зависнуть в Лаосе некоторое время и, если понравится, остаться здесь на следующие полгода. Только слетает в Малайзию к дантисту. Ему ставили искусственные зубы в Куала-Лумпур, и он периодически ездит туда на профилактические процедуры.
— Марихуану хочешь? — спросил он обыденным тоном. — Привез из Камбоджи. Там она дешевая. Официально запрещена, но курят все, включая полицейских.
Трава оказалась довольно крепкой и я уже не помню, как наш разговор перешел к женщинам. Кажется, я спросил, есть ли у него семья в Штатах. Нет. Детей тоже нет. При этом восемьсот долларов, поступающие каждый месяц на кредитную карточку, позволяют иметь много камбоджийской марихуаны, и время от времени дешевый азиатский секс.
— Я обычно покупаю отсос, — сказал он, затягиваясь скрученной вручную сигаретой. — Отсосала, на тебе двадцать пять долларов, и до свиданья. Я люблю отсос. Быстро, и никаких головоломок…
Мы попрощались, и я пошел к своей подруге. Кхам рассказывала про водопад, одну из местных достопримечательностей. Мы планировали туда поехать. Я уже много дней гонял по городу и окрестностям на ее мотобайке, так что она знала, что я управляю хорошо.
По пути на водопад заехали в маленькую деревню, где живут люди, принадлежащие к одному из местных племен. Она хотела встретиться с женщиной, которая вручную делает ткань, какими-то там свойствами хорошую. Красивая стройная женщина лет тридцати на вид была одета в черный халат с бардовой окантовкой. Смоляные волосы с пробором посередине собраны в клубок на макушке, из него торчит серебряный гвоздь длинной сантиметров двадцать. Я спросил про него, и выяснилось, что этот гвоздь, как и массивные серебряные кольца в ее ушах — важная ритуальная ценность. Если женщины в «цивилизованных» странах воспринимают драгоценности скорее как социально значимый аксессуар, и в этом смысле важно не только, чтобы они были красивыми и дорогими, но и были от такого-то бренда, то женщины в этом племени не знали, что такое «Кристиан Диор», но были трепетно влюблены в массивные куски серебра.
Пока они с Кхам рассматривали ткань, мы с ее мужем курили сигарету из бамбуковой трубки. Точнее, трубы. Табак из половины сигареты высыпается в маленькую чашечку, присоединенную к куску бамбука, напоминающему милицейскую дубинку, только раза в два толще. Дым сожженного табака вдыхается через бамбук. Дым не обжигает горло, и с одного вдоха в организм сразу поступает большой объем никотина. Голова кружится — ради чего, собственно, все и придумано. Пока мы курили, мужик сказал, что чья-то там сестра на днях выходит замуж. Очень сложная процедура. (Кхам переводила и смеялась). Сначала семья невесты приглашает семью жениха на посиделки. Невеста всех кормит, родители жениха и он сам оценивают ее кулинарное творчество, а родители невесты вербально стимулируют процесс. Мол, смотрите, какая она у нас молодец, соглашайтесь — отличная сделка! Если все довольны, через несколько дней вся деревня кушает вареных кабанов с рисом и пьет водку…
Кхам говорила, что я могу оставаться здесь сколько угодно. Более того, по ее словам, я мог бы хорошо устроиться в Лаосе. Мужчина из России, говорящий по-английски — отличные возможности для карьеры. Меня бы даже приняли в Коммунистическую партию. Мог бы стать важным человеком во Вьентьяне. Со временем выучил бы язык. К тому же ей со мной хорошо.
Мне здесь нравилось. Красиво. Горы, голубое небо с нависшими гроздьями облаков. Прогноз погоды здесь не нужен. Точнее, прогноз на шесть месяцев умещается в два слова: «сезон дождей». В практическом плане это означает, что когда едешь на мотобайке по дороге, под жарким солнцем, дождь начинается неожиданно и очень интенсивно, но кажется, что он падает не сверху. Он, скорее, как полупрозрачная стена высотой от асфальта до неба, внутрь которой ты врезаешься. Через несколько минут дождь прекращается так же неожиданно — ты выехал из стены, и остается ощущение, что туча покрывала собой полукилометровый отрезок дороги. Можно развернуться, догнать стену и снова въехать в дождь. Однако даже к такой экзотической картине жизни быстро привыкаешь, и хочется уехать в неизвестное. Мне вообще часто в жизни хотелось уехать в неизвестное. Чтобы покинуть то место, где не вижу будущего. А поскольку я его не видел нигде, мне все время казалось, что в том месте, где я нахожусь в данный момент, я временно. В этой поездке — тем более…
