Джейми Макгвайр - Мое ходячее несчастье
Заиграла медленная песня. В темном полуподвальном помещении мне сразу бросилась в глаза знакомая улыбка. Эбби обняла Финча, и он стал неловко переминаться вместе с ней под музыку.
Ноги сами понесли меня вперед, и, не успев сообразить, что я делаю и каковы будут последствия, я оказался в нескольких дюймах от Голубки с ее кавалером.
— Финч, ты не против, если я украду у тебя партнершу?
Эбби застыла. Глаза у нее вспыхнули при виде меня. Взгляд Финча запрыгал с ее лица на мое и обратно.
— Да нет…
Он отошел.
— Финч! — прошипела Голубка ему вслед.
Я притянул ее к себе. Она продолжала танцевать, стараясь держаться от меня на максимальном расстоянии.
— Я думала, ты не придешь.
— Не собирался. Но узнал, что ты будешь, и решил приехать.
Каждую секунду она могла вырваться из моих рук, но не вырывалась, и это казалось каким-то чудом.
— Ты очень красивая, Голубка.
— Не надо.
— Чего не надо? Говорить тебе, что ты красивая?
— Просто не надо, и все.
— Я не имел этого в виду…
— Спасибо, — отрезала она.
— Нет… ты правда потрясающе выглядишь. Я о том, что сказал тебе тогда, в моей комнате. Не буду врать: мне приятно было утащить тебя со свидания с Паркером…
— Трэвис, это было не свидание. Мы просто ужинали. А теперь он, благодаря тебе, не разговаривает со мной.
— Я знаю. Мне жаль.
— Ни капельки тебе не жаль!
— Т-ты права, — сказал я, запинаясь от волнения. Она начинала сердиться. — Но я… Я повез тебя на арену не только для того, чтобы позлить Паркера. Ты действительно была мне там нужна. Ты для меня как оберег.
— Я для тебя ничто! — парировала она, смерив меня гневным взглядом.
Я нахмурился и перестал танцевать:
— Ты для меня все.
Губы Эбби образовали прямую линию, зато глаза смягчились.
— На самом деле ты ведь меня не ненавидишь, правда? — спросил я.
Она отстранилась и, глядя вбок, сказала:
— Иногда хочется возненавидеть тебя. Тогда, черт возьми, все стало бы гораздо проще.
Я осторожно улыбнулся:
— Так из-за чего же ты бесишься больше? Из-за того, что я сделал, чтобы внушить тебе желание меня ненавидеть, или из-за того, что у тебя ничего не выходит?
От этих слов Голубкин гнев моментально вернулся. Толкнув меня плечом, она поднялась по лестнице и направилась на кухню. Я в замешательстве остался посреди танцпола, с содроганием осознавая, что в сотый раз умудрился настроить Эбби против себя. Видимо, лучше вообще не затевать с ней разговоров. От них становится только хуже, и снежный ком недоразумений и нелепостей, из которых состоят наши отношения, растет на глазах.
Я поднялся по ступенькам и устремился прямиком к кегу с пивом, проклиная собственную жадность и вспоминая о бутылке из-под виски, валявшейся где-то на газоне.
После часа пивных возлияний и монотонной пьяной болтовни с «братьями» и их подругами я взглянул на Эбби в надежде привлечь ее внимание. Она смотрела на меня, но теперь отвернулась. Америка, похоже, произносила для нее какой-то ободряющий монолог. Финч тронул Голубку за плечо, — видимо, он не прочь был свалить.
Эбби одним быстрым глотком допила содержимое своего стакана и взяла Финча за руку. Они было направились к выходу, но тут заиграла та самая медленная песня, под которую мы с Голубкой танцевали на ее дне рождения. Она остановилась и, потянувшись к бутылке Финча, отхлебнула из нее.
Может, во мне заговорило выпитое, но я посмотрел Эбби в глаза и почему-то решил, что воспоминания, вызванные этой песней, одинаково болезненны для нас обоих.
Она все еще меня любила. Не могла не любить.
Один из моих «братьев» перегнулся через барную стойку и улыбнулся Эбби:
— Потанцуем?
Это был Брэд. Я знал: он, может быть, просто заметил, что Голубке грустно, и хотел ее приободрить, — но все равно у меня по спине пробежал холодок. Она покачала головой. В тот же момент я оказался рядом и, прежде чем рассудок успел меня остановить, брякнул:
— Потанцуй лучше со мной.
Все: Америка, Шепли и Финч — уставились на Эбби, ожидая ее ответа с таким же нетерпением, как и я.
— Оставь меня в покое, Трэвис, — сказала она, сложив руки на груди.
— Голубка, это же наша песня!
— Нет у нас никакой песни.
— Голубка…
— Нет! — отрезала Эбби и, посмотрев на Брэда, вымученно улыбнулась. — С удовольствием.
Его веснушчатая физиономия просияла, и он галантным жестом предложил Голубке первой подняться по лестнице. Я попятился, как будто получил удар в живот. Во мне забурлила ярость, смешанная с ревностью и грустью.
— Предлагаю выпить! — крикнул я, взбираясь на стул и торжественно поднимая бутылку пива, мимоходом выхваченную у кого-то из «братьев». — За подонков! — Я указал на Брэда. — И за девчонок, которые нас бросают! — Я поклонился Эбби. У меня перехватило дыхание. — За офигенное удовольствие терять женщину, которая была твоим лучшим другом и в которую ты сдуру влюбился!
Я залпом допил бутылку и бросил ее на пол. Все молчали и в замешательстве глядели на меня. Было слышно только музыку, доносившуюся снизу.
Вдруг Эбби быстрым движением схватила Брэда за руку и поволокла на танцпол. Я соскочил со стула и бросился за ними, но Шепли упер мне в грудь кулаки.
— Пора притормозить, — тихо сказал он. — Не то все плохо кончится.
— Ну и пусть кончается, мне по фигу!
Я оттолкнул Шепа и спустился туда, где Эбби танцевала с Брэдом. Снежный ком стал слишком большим, чтобы его можно было остановить. И я решил катиться вместе с ним. Да, у меня отказали тормоза, но я этого не стыдился. Терять мне было нечего: друзьями мы с Голубкой уже не будем, и теперь не страшно, если мы возненавидим друг друга.
Я растолкал парочки, толпившиеся на танцполе, и встал возле Эбби и Брэда:
— Отойди от нее!
— Нет, это ты отойди! — сказала она, негодующе глядя на меня исподлобья.
Я вонзил взгляд в глаза Брэда:
— Отвали от моей девушки, или я тебя наизнанку выверну. Прямо здесь, на танцполе.
Брэду стало не по себе. Он испуганно посмотрел на меня, потом на партнершу.
— Извини, Эбби, — сказал он, опуская руки и направляясь к лестнице.
— То, что я испытываю к тебе сейчас, Трэвис… очень напоминает ненависть.
— Потанцуй со мной, — пробормотал я, пошатываясь.
Песня закончилась. Эбби вздохнула.
— Иди опрокинь еще бутылку виски, Трэв, — ответила она и, отвернувшись от меня, начала танцевать с парнем, который случайно оказался рядом.
Ритмично двигаясь под быструю музыку, Эбби с каждым тактом приближалась к своему новому партнеру. Сзади к ней подполз Дэвид, мой самый нелюбимый «брат» по «Сигме Тау», и принялся хватать ее за бедра. Парни, осклабившись, стали лапать Эбби по всему телу. Дэвид приклеился тазом к ее заднице. Все стояли и смотрели. Немного придя в себя, я почувствовал не только ревность, но и угрызения совести: вот до чего я довел Голубку!
Я быстро подошел к Эбби, наклонился, подхватил ее за ноги и перебросил через плечо, толкнув Дэвида за то, что он так по-свински воспользовался ситуацией.
— Поставь меня! — крикнула Голубка, молотя кулаками по моей спине.
— Я не позволю тебе позориться из-за меня! — прорычал я и в два прыжка преодолел лестницу.
Не обращая внимания на вопли и барахтанье Эбби, я понес ее к выходу. Все присутствовавшие проводили нас взглядом.
— А сейчас, Трэвис, ты меня не позоришь?!
— Шеп, Донни там, на улице? — спросил я под градом ударов.
— Э-э-э… да, — ответил он.
Америка шагнула нам навстречу:
— Поставь ее!
— Мерик! — вскричала Эбби, извиваясь. — Не стой так! Помоги мне!
Америка приподняла уголок рта и усмехнулась:
— Забавно смотритесь!
— Вот спасибо тебе, подруга! — разочарованно проворчала Эбби. Когда я вынес ее из здания, она забилась еще сильнее. — Да отпусти же меня, черт подери!
Я подошел к машине Донни, открыл дверцу и втолкнул Голубку в салон:
— Донни, сегодня ты у нас дежурный водитель?
— Да… — Он обернулся, встревоженно глядя, как Эбби неистовствует на заднем сиденье.
— Нужно отвезти ее ко мне домой, — сказал я и плюхнулся рядом с Голубкой.
— Трэвис… мне кажется…
— Делай, что говорю, а то башку тебе проломлю, Богом клянусь!
Донни, испугавшись, завел машину, и мы тронулись. Эбби ухватилась за ручку дверцы:
— Не поеду к тебе!
Я поймал ее за оба запястья, она наклонилась и вонзила зубы мне в предплечье. Было чертовски больно, но я только закрыл глаза. Почувствовав, будто рука горит, я понял, что Голубка прокусила кожу, и, еле сдерживая вопль, прорычал:
— Давай не стесняйся! Все равно я уже так устал от твоего дерьма!
Она на секунду выпустила меня, потом снова принялась колотить, теперь уже не столько пытаясь высвободиться, сколько вымещая обиду:
