Джейми Макгвайр - Мое ходячее несчастье
Ввалившись в квартиру в обнимку со своей подружкой, я остолбенел. Посреди комнаты стояла Эбби с Тотошкой на руках.
— Голубка… — ошарашенно пролепетал я.
— Нашла! — прокричала Америка, выскакивая из комнаты Шепли.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я.
Удивление на лице Эбби сменилось злобой.
— Рада, что ты снова похож на себя прежнего, Трэвис.
— Мы как раз собирались уходить, — буркнула Мерик.
Она схватила Эбби за руку, и они быстро шмыгнули мимо меня и Меган. Через секунду я опомнился и побежал вниз по ступенькам, только теперь заметив «хонду» Америки и смачно выругавшись про себя. Времени на раздумья не было: я поймал Эбби за пальто:
— Ты куда?
— Домой, — отрезала она и, фыркнув, вырвалась.
Утоптанный снег похрустывал у Америки под ногами. Она обошла нас и уже приближалась к машине. Тут рядом со мной возник Шеп и подозрительно уставился на свою девушку. Эбби подняла подбородок:
— Извини. Если бы я знала, что ты будешь дома, я бы не пришла.
Я сунул руки в карманы куртки.
— Ты можешь приходить когда угодно, Голубка. Тебе незачем от меня бегать.
— Спасибо. И все-таки не хочу тебе мешать. — Она подняла глаза: Меган, стоя у открытой двери квартиры, наблюдала всю эту сцену. — Желаю приятно провести вечер, — сказала Эбби, отворачиваясь.
Я схватил ее за локоть:
— Постой. Ты сердишься?
Она выдернула руку и усмехнулась:
— Все нормально. Даже не знаю, почему я удивляюсь.
Эбби смеялась, но глаза у нее горели ненавистью. И мне казалось, будто это не так уж и важно, пытаюсь ли я кадрить других девчонок или лежу в постели один и мучусь. Что бы я ни делал, Голубка все равно будет меня ненавидеть.
— Я не могу тебя забыть, не могу! Ты сказала, нашим отношениям конец… Но для меня это нестерпимо! Я вдребезги расхреначил свой телефон, чтобы не звонить тебе каждую минуту. В столовой и на лекциях я делаю вид, будто все в шоколаде, — лишь бы ты не расстраивалась… И теперь ты сердишься? После того, как сама же меня убила? — вскричал я.
— Трэвис, ты пьяный. Пускай Эбби едет домой, — вмешался Шепли.
Я схватил ее за плечи и заглянул ей в глаза:
— Я тебе нужен или нет? Не мучь меня больше, Голубка!
— Никто не собирался тебя мучить. Я вообще не к тебе пришла.
— Ты же знаешь, я не люблю Меган, — сказал я, глядя на Голубкины губы. — Мне просто стало ужасно паршиво!
Я наклонился, чтобы поцеловать Эбби, но она взяла меня за подбородок и отстранила, с отвращением проговорив:
— У тебя весь рот в ее помаде, Трэвис!
Я сделал шаг назад и вытер губы о рубашку. Возразить тут было нечего: на ткани остались красные следы.
— Я просто хотел забыть обо всем, Голубка. Только на одну ночь.
По щеке Эбби покатилась слеза. Она быстро ее смахнула:
— Тогда не буду тебя задерживать.
Голубка в очередной раз попыталась уйти, но я опять поймал ее за рукав. Вдруг на меня налетело нечто маленькое и белокурое. Не успев сообразить, в чем дело, я почувствовал, как по мне сердито забарабанили миниатюрные кулачки.
— Оставь ее в покое, подонок!
Шепли попытался схватить Америку, но она оттолкнула его и, замахнувшись, влепила мне звонкую пощечину. Я поморщился. Все застыли, пораженные этой внезапной вспышкой гнева.
Наконец Шеп схватил свою девушку за оба запястья и оттащил от меня. Она изо всех сил отбрыкивалась, тряся растрепавшимися светлыми волосами.
— Как ты мог, Трэвис? Разве Эбби от тебя такое заслужила?
— Америка, хватит! — крикнул Шепли.
Раньше я и не знал, что мой двоюродный брат способен выдавать такие децибелы. Америка уронила руки и с отвращением посмотрела на Шепа:
— Ты его защищаешь?
Шепли не спасовал, хотя и был до смерти напуган:
— Эбби сама с ним порвала. Что же ему, по-твоему, дальше не жить?
Америка прищурилась и, высвободившись, сказала:
— Тогда советую тебе тоже подцепить в баре первую попавшуюся шлюху, — она посмотрела на Меган, — привезти ее домой и трахнуть. А потом скажешь, помогла ли она тебе меня забыть.
— Мерик… — Шепли протянул руки, но Америка увернулась, плюхнулась на водительское сиденье и захлопнула дверцу машины. Эбби села рядом. — Детка, не уезжай, — умоляюще пробормотал Шеп, наклоняясь к стеклу.
Мерик завела двигатель.
— Ты встал не на ту сторону, Шепли.
— Я на твоей стороне, я с тобой! — проговорил он с отчаянием во взгляде.
— Уже нет, — ответила она, выезжая с парковки.
— Америка! Америка! — закричал Шеп.
Когда «хонда» скрылась из виду, он, тяжело дыша, повернулся ко мне.
— Шепли, я…
Прежде чем я успел договорить, он попятился и со всей силы двинул мне кулаком в челюсть. Я дотронулся до лица и кивнул, признавая, что получил по заслугам.
— Трэвис? — окликнула меня Меган со ступенек.
— Я отвезу ее домой, — сказал Шеп.
Я посмотрел на дорогу. Вдали едва виднелись огоньки машины, увозившей Эбби. В горле у меня образовался комок.
— Спасибо.
ГЛАВА 25
ОДЕРЖИМОСТЬ
Она там будет.
Мне не стоит туда идти.
Получится неловко.
Она там будет.
Вдруг кто-нибудь пригласит ее танцевать?
Вдруг она встретит своего будущего мужа, а мне придется на это смотреть?
Она не хочет меня видеть.
Я могу напиться или еще что-нибудь выкинуть, чтобы ее взбесить.
Она может напиться или еще что-нибудь выкинуть, чтобы взбесить меня.
Мне не стоит туда идти.
Я должен пойти. Ведь она там будет.
Размышляя над тем, не заглянуть ли на вечеринку в честь Дня святого Валентина, я неизбежно приходил к одному и тому же выводу: мне нужно видеть Эбби, а она туда придет.
Шепли был у себя в комнате, одевался. С тех пор как они с Америкой помирились, он со мной почти не разговаривал. Все еще сердился за их пятинедельную ссору. Теперь, когда Мерик к нему приходила, они запирались в его спальне и наверстывали упущенное.
При каждом удобном случае Америка демонстрировала мне свою ненависть. Особенно после того, как несколько дней назад я опять отличился: прервал свидание Эбби с Паркером, чтобы увезти ее на бой. Она действительно была мне там очень нужна, но еще хотелось позлить Хейса, показать ему, что он для нее никто. Я потешил свое самолюбие, воспользовавшись Голубкиными чувствами ко мне, и она это поняла.
Я и так был по уши виноват, а после того, как Эбби во время боя чуть не изнасиловали, мне вообще стало стыдно смотреть людям в глаза. Кстати, плюс ко всему прочему, на арену тогда нагрянули копы и нас всех чуть не замели. В общем, накосячил я хуже некуда.
С тех пор, сколько бы я ни извинялся перед Америкой, она не переставала метать в меня уничтожающие взгляды и язвительные реплики. И все-таки я радовался, что они с Шепли помирились. Если бы этого не произошло, он бы, наверное, никогда меня не простил.
— Я поехал, — сказал Шеп, заглядывая ко мне в комнату.
Я по-прежнему сидел в трусах, раздумывая, идти на вечеринку или нет.
— Нужно еще забрать Америку из общаги.
Я кивнул:
— Эбби идет?
— Да. С Финчем.
Я вяло усмехнулся:
— Думаешь, мне от этого должно полегчать?
Шепли пожал плечами:
— Мне бы полегчало. Снова развесил фотографии? — спросил он, осматривая стены моей спальни.
Я тоже огляделся:
— Может, не стоило. Но было как-то не по себе оттого, что они просто валялись в ящике.
— Ладно, пойду.
— Шеп?
— Что? — откликнулся он, не оборачиваясь.
— Мне правда жаль, старик.
Шепли вздохнул:
— Знаю.
Как только он ушел, я отправился на кухню и выплеснул в стакан остатки виски. Задумчиво посмотрел на янтарную жидкость, которая должна была принести мне утешение, и, вылив ее в глотку, решил прошвырнуться в магазин. Но пожалуй, во всей вселенной не нашлось бы столько спиртного, чтобы избавить меня от сомнений.
— К черту! — пробормотал я, хватая ключи от мотоцикла.
Заехав в супермаркет, я подкатил к общаге «Сигмы Тау». Остановил байк на обочине, открыл только что купленную маленькую бутылку, опустошил ее и, расхрабрившись, вошел в здание. Все там было красное и розовое, с потолка свисали дешевые самодельные украшения, пол сверкал блестками. Непрерывная болтовня и смех тонули в буханье колонок, которое гулко разносилось по всему общежитию.
Народу собралось полным-полно, и я принялся шерстить в толпе, выглядывая Шепли с Америкой и Финча с Эбби. Главным образом, конечно, Эбби. Ее не оказалось ни на кухне, ни в комнатах, ни на балконе. Тогда я спустился вниз и, увидев Голубку, замер.
Заиграла медленная песня. В темном полуподвальном помещении мне сразу бросилась в глаза знакомая улыбка. Эбби обняла Финча, и он стал неловко переминаться вместе с ней под музыку.
