Энн Пэтчетт - На пороге чудес
— Так пусть они найдут нормальных, здоровых волонтеров. Никто и не рассчитывает, что вы станете испытывать все на себе.
— Чтобы оценить безопасность препарата, нам придется найти много бездетных семидесятитрехлетних женщин и убедить их согласиться на оплодотворение. Велики шансы, что мы убьем многих из них в процессе испытаний.
— Да, шансы есть, — согласилась Марина и пригладила ладонью непослушные кудри доктора Свенсон.
— Давайте без нежностей, доктор Сингх. Я говорю это, чтобы вы знали, что не будете виноваты, если со мной что-либо случится. Я проделала это с собой в интересах науки и ни о чем не жалею. Вы понимаете? Все к лучшему. Мы очень близки к завершению работ над вакциной и, кроме прочего, теперь знаем, что постменструальные женщины не приспособлены к беременности. Надо запомнить это и учитывать.
— Ладно, допустим, это не получается в семьдесят три. Но не исключено, что может получиться в пятьдесят лет. Сейчас не время отбрасывать все подряд.
— Пускай пятидесятилетние довольствуются, как и раньше, зачатием в пробирке. Я не собираюсь дарить миру такую напасть и верю, что женщины перестанут испытывать судьбу и будут рожать детей в разумном возрасте, — она вздохнула. — Итак, все хорошо, все нормально. Сейчас я хочу спать и хочу, чтобы вы тоже выспались. Мы сделаем операцию завтра после полудня, когда все уедут и будет много света. Постарайтесь спровадить их пораньше. Милтон и Барбара задерживаться не станут, а вот мистер Фокс может и застрять. Когда они сядут в лодку, попросите доктора Буди вам ассистировать. Нет смысла говорить ей об этом сегодня.
— Ладно, — согласилась Марина.
Она опустила сетку над кроватью, убавила пламя в фонаре, но никак не могла заставить себя уйти.
— Вы все еще здесь? — спросила доктор Свенсон.
— Хочу подождать, когда вы уснете.
— Я умею засыпать, доктор Сингх. И не нуждаюсь в том, чтобы вы наблюдали за мной. Разве если только вы хотите у меня поучиться чему-нибудь.
Когда Марина вернулась в лабораторию, доктор Нэнси Сатурн объясняла мистеру Фоксу связь между деревьями и пурпурными мартинетами, а Томас Нкомо показывал ему диаграммы беременностей, рождения живых детей, веса ребенка при рождении, и все лгали ему — потому что о многом умалчивали.
Милтон и Барбара делали сэндвичи из магазинного хлеба, который привезли с собой. Все были при деле.
Все прекрасно ладили.
— Вы видели все это? — спросил мистер Фокс у Марины, когда она подошла.
— Видела, — ответила она. — Ведь я здесь уже давно.
— Превосходная работа. Поистине превосходная.
Теперь он улыбался ей без малейших сомнений. Он был просто счастлив. Скоро препарат будет у «Фогель», акции взлетят, а его риск будет оценен по достоинству будущими поколениями членов правления.
Доктор Буди протянула Марине сэндвич — консервированную курятину после нескольких недель консервированной ветчины.
— Как доктор Свенсон? — спросила она.
— Очень высокое давление, — ответила Марина.
Мистер Фокс озабоченно нахмурился, и она поспешила его успокоить:
— Она устала, ей просто нужен отдых, вот и все. И как можно меньше стрессов.
Такие слова она когда-то говорила своим пациенткам. Это всегда успокаивало. Мысль об отдыхе нравилась всем.
— Мы уезжаем утром, — сказал Милтон.
— Когда посмотрим на деревья, — добавил мистер Фокс.
Марина подождала еще минуту — ради памяти о былом.
Мистер Фокс снова склонился над бумагами; ей очень хотелось погладить его по голове…
Что ж, пожалуй, так лучше, что он не глядит на нее, не отвел ее в сторону и не шепнул ей на ухо свой истинный план. Если он любит ее и сейчас, тем печальнее будет впоследствии, когда он поймет, что она лгала ему вместе с остальными. Он бросит ее сразу, как только развалится программа. Может, пройдет несколько лет, но когда он поймет, что вместо препарата от бесплодия он финансировал противомалярийную вакцину и что Марина знала об этом, но молчала, он порвет с ней все отношения. Принять такую потерю будет намного тяжелее, если он любил ее когда-нибудь.
— Теперь пора в постель, — спокойно сказала она.
Тут он все-таки поднял голову и посмотрел на нее, словно говоря: я, конечно, что-то неправильно понял?..
— Я с вами, — сказала Барбара Бовендер и положила вторую половину своего сэндвича в один из карманов.
Они взяли с собой Истера, а остальные пожелали им спокойной ночи.
В том числе и мистер Фокс.
— Как вы тут размещаетесь? — поинтересовалась Барбара, оглядывая веранду.
— Я на койке, Истер в гамаке, но сейчас Истер спит со мной. Так что, думаю, вам достанется гамак. Конечно, не очень удобно, но лучше, чем спать на полу.
Истер старательно обтирал свои ступни мокрой тряпкой. Такому ритуалу его научила Марина.
— Слушайте, — сказала Барбара, накручивая на пальцы кончик косы. — Я знаю, это ваше место, но можно я буду спать с Истером? Только эту ночь. Я весь день хожу еле живая. Честно говоря, если бы не было Истера, я бы напросилась спать с вами, но только мы вдвоем не уместимся на такой узкой койке, — она грустно посмотрела на мальчика. — Как неудачно, что Джеки уехал.
Марина кивнула.
Она хорошо знала, как успокаивает соседство Истера.
Но все-таки подумала, вытряхивая из гамака помет мармозеток, что именно в эту ночь ей и самой хотелось спать не одной…
Ночью Марине приснился не ее отец, а отец Барбары Бовендер, бегущий через лес к реке.
Когда она проснулась, одна ее нога и обе руки свешивались через край гамака.
Первая ее мысль была о мартинах.
На веранде было почти темно, Барбара и Истер спали, Истер в нейлоновых шортах, которые носил днем, а Барбара в белой ночной рубашке. Марина посмотрела на них и удивилась, что на свете бывают такие вещи, как ночные рубашки.
Она взяла фонарик и вышла в джунгли, светя себе под ноги, так как в этот ранний час тарантулы медленно уползают с тропы. Ей хотелось побывать возле мартинов и вернуться назад до того, как туда придут другие. Теперь она была уверена, что у коры есть и какое-то другое свойство, о котором все умалчивают, и знала, что не хочет ни дня оставаться без нее. В последний день перед отъездом она придет сюда и отпилит от деревьев несколько веток на дальнем краю рощи. Потом распилит их на кусочки, свяжет между собой и увезет домой как память. Потом будет сидеть на своей кухне, вынимать из морозильной камеры, когда потребуется, веточку и соскребать кору зубами.
Размечтавшись, она едва не наступила на муравейник. Остановилась и понаблюдала за муравьями, прогрызавшими дорожку сквозь прелые листья.
Всю остальную дорогу она уже внимательно смотрела под ноги, а когда подняла глаза, то увидела, что утреннее солнце уже позолотило стройные стволы мартинов, а на поголубевшем небе стали заметны гроздья розового цвета.
Пожалуй, она уже не жалела, что не уедет на лодке с мистером Фоксом.
Она прижалась ртом к мягкому отверстию в коре, и по ее телу разлилось ощущение покоя и радости.
Может, ей и в самом деле рано уезжать отсюда?
К деревьям шли первые женщины-лакаши.
Они подняли руки и помахали ей. Марина помахала в ответ и быстро пошла на край рощи.
Вдали слышался голос Нэнси Сатурн; она рассказывала о пурпурном мартинете, его пищеварении и выделениях.
Марине захотелось убежать куда-нибудь подальше, но почему?
От кого ей бежать?
Мистер Фокс был ее любовником, Сатурны — друзьями.
Марина знала только одну тропу, ведущую к лаборатории, и боялась заблудиться в джунглях, если сейчас сойдет с нее.
В общем, она раздумывала слишком долго.
— Марина! — крикнул Ален.
Она направилась к ним.
Лакаши стояли возле деревьев, и тихий скрежет зубов о кору звучал для нее как музыка. Одна из женщин похлопала Марину по бедру, это была ее помощница в операции. Марина в ответ похлопала ее по голове.
— Ее теперь не отличишь от местных, разве что она выше ростом, — сказал Ален мистеру Фоксу.
Мистер Фокс стоял между стволов мартинов, одетый в голубую рубашку и более темные брюки. При свете дня он выглядел лучше.
Впрочем, в этой роще все выглядели лучше и здоровее.
Марине даже не верилось, что, спешно отправляясь ее спасать, он захватил с собой смену одежды.
— Вчера я хотел спросить про это платье.
— Это местная мода, — ответила Марина, погладив грубую ткань.
— Где же ваша остальная одежда?
— Случайное недоразумение. А платье действительно мне пригодилось.
— Будь мои ноги такими же красивыми, я бы тоже носила такое платье, — вмешалась Нэнси Сатурн.
Ноги Марины были ровные и длинные, но все в синяках и царапинах; они давно забыли про эпиляцию и густо покрылись укусами насекомых.
Марину поразило, что она лгала не только мистеру Фоксу. Лгала она и всем докторам, ее друзьям — тем явно было бы интересно узнать, что у нее с приехавшим боссом не только деловые отношения.
