Мы Бреннаны - Лендж Трейси

Из груди вышел весь воздух. Он прошелся руками по волосам, выигрывая время, чтобы прийти в себя.

– Я с ним прямо сейчас поговорю.

Руки ее по-прежнему оставались крепко сложенными, зато нога перестала подергиваться, будто его слова разом обратили все в реальность.

– Вот что еще я скажу тебе, Кейл. Когда он спросит меня, что случилось, я ему лгать не стану.

Кейл кивнул и встал.

– Можешь заодно шмотье свое собрать, пока будешь наверху, – почти крикнула Вивьен. – Я хочу, чтобы ты убрался. – И облик, и голос ее были язвительны, однако Кейл понимал: за этим таится особого рода боль, вызываемая тем, что Вивьен отвергли. Он по себе это знал. Когда он еще раз сказал, что сожалеет, она послала его к черту.

По ступенькам в комнату Люка он взбирался с такой тяжестью на сердце, что пришлось остановиться на полпути, чтобы прийти в себя. И все же он открыл эту дверь и переступил черту, за которой не было возврата. Сын его сидел на полу спальни в трусиках и майке и играл в кубики. Теми же деревянными кубиками Кейл играл в детстве. Он сел рядом, и Люк показал ему домик, который строил. Ему удалось сложить кубики в грубое подобие их дома – два этажа и простая крыша.

Спокойным голосом Кейл сообщил Люку, что покидает этот дом. Он не уезжает далеко, но жить будет в другом месте.

Люк продолжал играть, стараясь приладить гараж к своему домику.

– А когда ты вернешься, папочка?

Кейл так стиснул кубик в ладони, что острые уголки его врезались в ладонь и в пальцы.

– Мы будем видеться каждый день, только спать я буду в другом доме.

– Где?

– Точно еще не знаю, но где бы ни оказался, это будет и твоим домом тоже.

Люк оставил кубики в покое:

– Что это означает?

От слов отца мысли мальчика путались.

– Вот, – начал Кейл, сложив несколько кубиков вместе, – теперь твоя мама будет жить в одном доме… – Он указал на домик, который построил Люк, – а я буду жить в другом доме. – Он указал на сложенное им квадратное сооружение. – Но мы будем все время видеться с тобой, и у тебя будет два дома.

Взгляд Люка переходил с одного домика на другой.

– А почему?

– Потому что мы решили, что так будет лучше. – Кейлу хотелось, чтобы все оставалось просто. Однако он даже поежился, когда представил, как Вивьен могла бы ответить на этот вопрос. «Потому, твой папочка нас бросил».

– А почему?

Кейл поднял кубик и добавил его к гаражу Люка.

– Иногда происходят перемены, и перемены могут быть к лучшему. – Он положил руку на голову сына, пригладил мягкие локоны. – Но есть то, что не изменится никогда, это то, что мы с мамой оба очень, очень сильно любим тебя. – Он вновь сжал маленький кубик в ладони, пока не почувствовал, что его углы того и гляди проткнут ему кожу.

Люк снова принялся складывать гараж.

– Ты понимаешь это, дружок?

– У-гу.

Но он не понимал. Люк проснется утром, а Кейла рядом не будет. Сколько раз предстоит его сыну искать его или обратиться к нему за помощью, чтобы выяснить: папа ушел. У Люка долго будут оставаться вопросы, Кейлу же придется объяснять все вновь и вновь. И по меньшей мере в половине случаев отвечать на вопросы сына будет Вивьен.

Через несколько минут он оставил Люка играть с кубиками и сложил вещи в спортивную сумку. Внизу он рассказал Вивьен про их разговор, но та стояла у кухонной раковины спиной к нему, не говоря ни слова. Потом он ушел.

Он не знал, что делать, переступив порог. Дойдя до угла, он позвонил Полу. На прошлой неделе Пол как-то говорил, что подыскивает съемщика на небольшой каретный сарай, которым он владел и который находился всего в полумиле, на другой стороне Со-Милл-роуд. Забавно, как порой некоторые пустяки, казалось бы, вовсе не существенные, застревают в подсознании. Пол ответил на звонок и сказал, что сарай имеется, но нынешний его съемщик съезжает только завтра. Кейл сказал, что сарай берет.

Дав отбой, он почувствовал, как кружится голова, как будто знаменательные перемены в жизни, которые он привел в движение, того и гляди настигнут его. Нужно было отыскать место, где можно было бы посидеть, продумать последующие шаги. Так что, вскинув сумку на плечо, он направился в Холлис-Парк.

– Я полагала, что это моя скамейка, – произнесла Санди.

Он ответил ей усталой улыбкой.

Она сжала ладони между коленями, словно ее бил озноб.

– Я возвращалась домой после встречи с Майклом.

– Как прошло?

– Хорошо. Он не считает, что стоит сильно беспокоиться. В данный момент, во всяком случае.

Кейл кивнул:

– Майкл славный малый. – Что-то самоедское взыграло в нем, когда он понял, как она относится к Майклу.

– Ага, он такой.

Когда к этому она ничего не прибавила, он посмотрел вдаль на угасающий свет, укрывавший широкие зеленые просторы. В парке осталось совсем немного гуляющих. Где, черт побери, ему ночевать? Мысль о номере гостиницы в собственном городке была невыносима. Он до того вымотался, что, пожалуй, для ночлега сошла бы и скамейка в парке.

– Что это? – спросила Санди, кивая на сумку.

Глядя прямо перед собой, он выговорил:

– Я ушел. – Он услышал, как она тихо охнула. – Пришлось. Я пытался объяснить Люку… – Голос сорвался, и Кейл смолк на минуту. – Это не ее вина. Может, не всегда я обходился с ней по справедливости. Только я не мог больше притворяться, будто все по-прежнему хорошо, будто мы делаем друг друга счастливыми. – Он засомневался, но решился на самое правдивое объяснение: – У нас никогда бы не было так, как, в моем понимании, должно быть.

Боковым зрением он видел ее склоненную голову. Может, она думала о том, как сказать ему, что они наконец-то все преодолели, что все бесы изгнаны и она готова идти дальше? Так было бы лучше всего для них обоих.

Через минуту она подняла голову и положила что-то между ними на лавочку.

Открытка. С припиской на ней.

Они обменялись печальными улыбками. Кейл взял открытку.

Она откинулась на спинку скамейки, и некоторое время они сидели молча. Настал вечер, время сразу после захода солнца, когда воздух кажется тоньше, а рассеянный свет словно придает всему вокруг мягкий лиловый оттенок.

– Выходит, тебе во многом надо разобраться, – сказала она.

Он провел ладонью по лицу.

– Ну да.

– Знаешь, где будешь жить?

– С завтрашнего дня я снимаю каретный сарай у Пола. – От владения домом сразу к съему хозяйственной постройки у своего же наемного сотрудника.

– Значит, на эту ночь ты бездомный.

– Полагаю, так и есть. – Бездомный, финансово повязанный по рукам и ногам, на пути к разводу.

– Что ж, тебе станет полегче, если ты узнаешь, что у меня теперь официально есть судимость?

Он обернулся к ней:

– Чуток.

Она улыбнулась. И с его души сошла тяжесть.

– Я знаю место, где ты мог бы переночевать, – продолжала она, – если тебя это интересует. Оно немного переполнено в данный момент. Зато там есть уютная запасная спаленка на чердаке, и она твоя, если захочешь.

От ближайшего светильника в ее глазах сияли точки света.

– Звучит и впрямь превосходно.

Небо над ними темнело, меняя цвет на индиго. Заявили о себе первые цикады, стрекот которых легкой волной прошелся по парку.

Санди вскинула сумку на плечо и встала. Потом остановилась перед ним, сунув руки в карманы куртки.

– Пошли.

Они шагали знакомым путем в молчании до того уютном, что Кейл не желал, чтобы оно заканчивалось. Тысячи сложных вопросов мучали его. Как лучше всего поддержать Люка, помочь ему преодолеть их развод родителей? Смогут ли они с Вивьен действовать совместно или станут постоянно спорить? Как он сумеет платить какое-то время за два дома? Ответов на эти вопросы у него не было, зато он не чувствовал одиночества.

Санди последовала его примеру, когда он остановился на боковой дорожке дома Бреннанов. Они запрокинули головы, вглядываясь в громаду, отороченную чернильным ночным небом с сияющей россыпью звезд. Два первых этажа дома были освещены, тепло исходило изо всех окон. Сюда Кейл приходил с тех пор, когда был еще пятилетним мальчиком.