Михаил Веллер - Легенды Арбата
Российский Еврейский Конгресс прислал для ознакомления книгу В.Л. Модзалевского «Догадка о происхождении рода Нахимовых», и книгу доктора исторических наук Э.И. Соломоник «Евреи Крыма». Каковые книги вздерганый с ночи начальник изодрал в офицерском гальюне на куски проходимого размера, яростно сопя и топая, как носорог, и спустил в унитаз: и забил два унитаза, и поймал первого же нахимовца, и сунул два наряда вне очереди прочистить гальюн!!!
Герой Синопа и Севастополя остался хранить свою загадку, потому что в биографии каждого настоящего исторического героя должна быть тайна.
…А Российский Еврейский Конгресс, в соответствии с тонкими законами психологии и подсознательных переходов, финансировал археологические раскопки викингов в Старой Ладоге, и под Новгородом, и Псковом, и вообще на всем пути из варяг в греки. И выставку найденных экспонатов возили по всему миру. Поскольку Рюрика и Олега никто не пытался анализировать на предмет еврейского родства, то все обошлось без эксцессов.
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРОЕКТ
Когда вздыхают о рыночной бездуховности литературных проектов типа Незнанского или Фандорина - о, где традиции великой русской классики! слеза и залом рук… - делается смешно. Литературным проектом товарища Сталина был Союз Писателей СССР. О! Литературным проектом товарища Горького был метод социалистического реализма, обязательный к употреблению по всей стране! Писателю вставили перо в зад и назвали буревестником. И спроектировали буревестникам комфортабельный спецкурятник.
Это сейчас в ЦДЛ может войти кто ни попадя, и никаких пропусков не спрашивают. Можно вообще не знать, куда бабло внесло хавло. Рыночный цинизм, тонкая отстройка по денежной шкале. А вот во времена алых корок с гербом и золотом: «Союз писателей СССР»!…
Удостоверения членов Союза пис-ей были легитимизированы сакральной подписью генерала КГБ Вер-ченко. По долгу службы он руководил и надзирал за означенным Союзом в кресле его Второго секретаря. Тэ-кэзать по «оргработе». Эта корка была морганатической сестрой буратиновского золотого ключика. Она открывала кассы вокзалов и аэропортов, складские подсобки гастрономов и универмагов, и приносила счастье любви милиционеров и сантехников. Ее хотели сильнее, чем кошка валерьянку. Человек с алой коркой «звучал гордо, хотя выглядел мерзко».
А Центральный Дом Литераторов был их гнездом. Почему осиным? Туда пчелы несли мед и там же его пропивали, пока трутни его проедали, там кукушата выпихивали за борт конкурентов по жратве пирога, там лиса показывала стриптиз вороне, сыр падал из клюва, кукушки пели петухам, и срамные заслуги ревниво задирались на ярмарке тщеславия.
Прозвоним перемену в нашей школе злословия и перейдем на рюмку водки в Дубовый зал. Если качество кухни совращало грешную плоть, то ничтожность цен губила бессмертную душу. Доступность благ в кругу избранных выступала дешевым наркотиком, на который Власть подсаживала мастеров пера и топора. Солянка и антрекот по столовским ценам, картошечка с селедочкой по условным ценам, икра и жюльен задешево и ка-пустка хрусткая квашеная дешевле трамвайных билетов для безденежных донов. И, само собой, водочка небалованная. Розарий, серпентарий, колумбарий.
Столичный писатель здесь жил. Дома он часто ночевал, в Доме Творчества (?!!) он изредка писал, а в ЦДЛ он жил. Общался с коллегами по цеху, выбивал путевки, клянчил блага, записывался в очереди, оформлялся в загранпоездки, пил с нужными людьми, вступал в естественные и противоестественные связи; плел интриги, одалживал деньги, придумывт остроты и жаловался на зависть бездарных коллег. Здесь развлекались скандалами и неумелым интеллигентским битьем морды. Здесь каста качала клоунов, как палуба.
Здесь отпускал свои бессмертные остроты спившийся и любимый Светлов: «А Моцарт что пил? - А что Сальери наливал, то и пил». «Т-такси в-вызовите, голубчик! - Я вам не швейцар! - А к-кто? - Адмирал! - Т-тогда - катер».
Здесь живущему в брызгучем облаке матюгов Юзу Алешковскому брезгливо замечали: «Устанешь за весь день, придешь вечером к себе в клуб отдохнуть - а тут сидят невесть кто и откуда». - На что Юз немедленно орал: «А х - х ты гондон! Это что ж ты такое весь день, блядь, делал, что устал?!»
И постоянно безденежные доны стреляли рублики и трехи и более удачливых собратьев - до аванса, до первого числа, - и потребляли родимую под картошку с селедочкой, ибо в чем же еще смысл жизни профессионального совписа.
Итак. Сидели трое - число, освященное традици-е й - и цедили горечь жизни из графинчика под занюх. Это - судьба?… Черств хлеб писателя на Руси. А крутом секретарская сволочь цыплят табака чавкает и в коньяке купается. А ведь все продажные суки и конъюнктурщики.
О чем думает бедный писатель? О том, как стать богатым писателем.
Теперь усложним задачу. О чем думает бедный еврей? Как стать богатым русским.
Теперь тональность встречи определена, и мы переходим непосредственно к повествованию.
- Печататься совершенно невозможно, - продолжал один развертывать до отвращения банальную диспозицию. - Стихи никому не нужны. Издательские планы забиты на шесть лет вперед. Маститые прут как танки. Ну невпротык же!
В завесе кабацкого гама, где успех и неудача были в мелкую нарезку смешаны пестро, как винегрет, они звякнули и крякнули - пропустили за непротык: чтоб он кончился.
В прямой речи далее мы опускаем все матерные связки, без которых речь мастеров слова рассыпается, как сухая каша, не сдобренная маслом.
- …ь! - продолжил второй. - С пятым пунктом уже не берут даже под псевдонимом!
- Яша! - урезонивал третий. -…ый…ай…уй! А ты никогда не думал, что если бы ты был русский, то стал бы антисемитом?
- Если бы я был русский, многие у меня стали бы неграми!
- Ха! Ты сначала попробуй стань.
- Ты глянь по сторонам. Каждый второй - аид. Каждый третий - под псевдонимом. Цвет советской литературы. Тебе бы не было обидно?
- Яша! - пожаловался Яша-1. - Весь ужас в том, что если в издательстве сидит еврей, так он отпихивает всех евреев - чтоб не дай бог не заподозрили в сионизме!…
- Яшкин-стрит, - сказал третий и развел по рюмкам остатки. - У вас отсутствует позитивное мышление. Конкретно: кто имеет минимальные шансы на пропих.
- Нюма, - сказали два Яшки. - Что за типично еврейская страсть без конца пересчитывать свои несчастья?…
И стали загибать пальцы, благо брать ими со стола было нечего:
- Поэт. На русском. Новаторская форма. Еврей. Без связей и покровителей. Москвич - квота в планах на них превышена. Примелькавшийся, но затертый.
